Здесь я могу потрогать руками атом, полететь наперегонки с молнией, своими глазами увидеть как вирусы встраиваются в молекулу ДНК, погрузиться на дно океана, построить или разрушить космический корабль. Да мало ли что я могу! Здесь я не чувствую ни голода, ни боли, ни усталости. Если я захочу, здесь мне никогда не будет ни холодно, ни жарко. Здесь я могу практически все.
А утром, когда мне настоящему приходит время просыпаться, моя копия засыпает. Полученные ею за ночь знания переносятся в мой мозг. Проснувшись, я помню все то, что делал и видел в виртуальном мире.
На деле получается, что я никогда не сплю, вернее не спит моя разделенная надвое личность. Именно поэтому мы учимся гораздо быстрее и знаем гораздо больше чем многие поколения наших предшественников.
На деле получается, что я никогда не сплю, вернее не спит моя разделенная надвое личность. Именно поэтому мы учимся гораздо быстрее и знаем гораздо больше чем многие поколения наших предшественников.
Конечно, после пробуждения требуется немного времени на то, чтобы знания, полученные виртуальным клоном, слились воедино с информацией, обработанной моим мозгом за время сна. Но это достаточно быстрая и безболезненная процедура.
Аналогичным образом операторы управляют роботами и машинами. На время, пока сознание оператора находится в теле робота, его настоящее тело погружают в сон. Это необходимо для обеспечения эффективного слияния сознаний после завершения работы робота.
Отец не любит использовать эту технологию именно потому, что однажды, поместив свое сознание в тело робо-крысы, он пренебрег этим правилом и, в итоге, так и не смог провести процесс слияния.
Его копия, запертая в робота, прожила более трех лет. Они научились общаться через компьютер. Но со временем, осознание того, что ему вечно придется жить в теле крысы, стало для Максима-робота невыносимым. Они долго обсуждали эту проблему, в итоге отец отключил робо-крысу, пообещав своей электронной копии никогда в будущем ее не включать.
Она вполне исправна, и сейчас хранится в музее института робототехники.
* * *
Осознав, что с помощью рисунков можно достаточно просто обмениваться воспоминаниями, я не мог дождаться вечера. День тянулся невыносимо долго.
Лишь только солнце коснулось горизонта, я, наспех почистил зубы, принял душ, натянул на себя пижаму, пожелал родителям и Юльке спокойной ночи и улёгся в постель.
Короткая вибрация наручного компьютера ознаменовала запуск программы сканирования памяти.
Ожидая наступление сна, я достаточно сильно волновался, что напомнило мне о самом первом в моей жизни сканировании.
Тогда мне было всего девять лет и я настолько боялся, что компьютер никак не мог настроиться на биоритмы моего мозга. Он вновь и вновь перезапускал программу сканирования, и с каждой новой неудачей я волновался все больше.
К тому моменту многие из моих одноклассников уже обзавелись собственными виртуальными клонами. Поэтому, пользуясь привилегией первопроходцев, они, как водится, пугали оставшихся всякой небывальщиной про случайно стёртую память и выжженные напрочь мозги.
Их выдумки меня не особо волновали, а вот официальная статистика, согласно которой около трёх процентов школьников, по невыясненной пока причине, вообще не поддаются сканированию, вызывала чувство все нарастающей тревоги.
Я нервничал, компьютер вновь и вновь перезапускал программу сканирования, а отец, чье обездвиженное тело лежало на соседней кушетке, ждал меня по ту сторону сна.
Я уже был уверен в том, что у меня ничего не выйдет и мне, до следующей попытки, придется ждать целый год. Но ситуацию изменила мама. Она присела рядом, положила руку на мое плечо и начала вслух читать книгу.
Мамы! Они всегда знают, что именно нужно их детям. Сопровождаемый ее мелодичным голосом я успокоился, позволив автоматике сделать своё дело.
Воспоминания об успокаивающем мамином голосе, проводившем меня в первое путешествие по миру виртуальной реальности, и в этот раз сопровождали мое погружение в сон.
* * *
Многие выстраивают в своих ночных мирах дома, замки и даже целые города, населяя их ботами. Миры некоторых похожи на великолепные парки развлечений. Кто-то строит точные копии своих настоящих домов или других мест, где они любят бывать. Мой мир это бесконечно ровная, упирающаяся в горизонт, нежно-зелёная степь.
Ветер треплет мою прическу, здесь я ношу длинные, чуть ниже плеч, светло-русые волосы. Травяной ковер клонится, подчиняясь нежной силе его порывов, создавая впечатление накатывающих и разбивающихся о мои ноги волн.
Чистое, без единого облачка, небо, переливающееся от темно-голубого горизонта до ослепительно-белого круга солнца в зените.
Здесь всегда ветрено, всегда ясно и всегда полдень, потому что я этого хочу.
Здесь никогда, ничего не меняется, потому что я не хочу перемен.
Этот мир неизменен и зыбок настолько, насколько неизменен и зыбок я сам.
Он вместилище моего разума и одновременное его отражение.
Я люблю лежать на спине, наблюдая за тем, как замысловатый узор из сплетающуюся травинок старается закрыть белый диск не обжигающего глаза солнца. Ещё больше я люблю с огромной скоростью, пролетая на бреющем полете, слегка касаться мягкой травы кончиками пальцев расставленных в разные стороны рук.
Я люблю лежать на спине, наблюдая за тем, как замысловатый узор из сплетающуюся травинок старается закрыть белый диск не обжигающего глаза солнца. Ещё больше я люблю с огромной скоростью, пролетая на бреющем полете, слегка касаться мягкой травы кончиками пальцев расставленных в разные стороны рук.
Но этой ночью я пришел сюда не отдыхать и не развлекаться. Поэтому, не теряя зря времени, я сильным толчком обеих ног оттолкнулся от земли и, взлетев примерно на два метра над землей, завис в воздухе.
Сфера управления окружила моё невесомое тело. Привычно просмотрев каталог обучающих программ, я выбрал трёхдневный экспресс-курс изобразительного мастерства.
Моя любимая степь исчезла, я вновь обрёл вес, а пространство вокруг меня стало напоминать лист белой бумаги из старомодных школьных тетрадей «в клеточку».
Судя по всему, я оказался внутри огромной коробки, белые стены, пол и потолок которой были разлинованы пересекающимися под прямым углом прямыми линиями, образующими тем самым, непрерывный узор из прижатых друг к другу квадратов.
Упираясь спиной в заднюю стенку коробки, я не смог разглядеть переднюю. Стены, пол и потолок, уходя вдаль, сужались, сжимаясь в точку, расположенную на уровне моих глаз.
Мне показалось, что я нахожусь не в прямоугольной коробке, а в положенной на бок пирамиде.
Я подпрыгнул и завис под потолком. Картина окружающего меня мира от этого не изменилась. Вокруг по-прежнему, была скучная пирамида с разлинованными в клеточку белыми стенами. Разве что ее вершина далеко впереди переместилась. Теперь точка схождения стен, потолка и пола поднялась вверх. Я опустился и вершина тоже опустилась на прежнее место.
Вершина пирамиды перемещалась каждый раз, когда передвигался я. Вверх, вниз, вправо, влево она непременно двигалась вслед за мной.
Приближаясь к левой стороне, я видел, как сжималась левая стена. Противоположная же стена, наоборот, разрасталась, занимая до половины видимого мной пространства. Нарисованные на ней квадраты вытягивались сначала в прямоугольники, а по мере удаления от меня, превращались в трапеции и даже треугольники.
Мне захотелось увидеть вершину пирамиды, внутри которой я очутился. Несколькими резкими шагами, придав себе ускорение, я оттолкнулся от пола и полетел. Сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее я летел вперёд.
Скорость росла, но вершина пирамиды ко мне не приближалась. Создавалось впечатление, что она удаляется настолько быстро, насколько сильно я стараюсь к ней приблизиться.
Снизив скорость, я сделал три шага, остановился и вгляделся вдаль. Вершина была от меня всё так же недосягаемо далека. В недоумении я оглянулся и увидел за моей спиной ещё одну вершину. Своим видом она полностью копировала противоположную.
«Это не пирамида! Это коридор! Длинный, прямоугольный коридор! А вершина вдали это всего лишь зрительный обман», подумал я.
Это перспектива, поправил мои мысли чей-то голос.
Что? спросил я.
Перспектива изображения. Все предметы в поле зрения наблюдателя, по мере удаления, зрительно стремятся к одной точке. Это и называется перспективой.
А раньше ты не мог этого объяснить?
Ты должен был увидеть и понять это сам.
Хорошо. Я увидел это. Что дальше?
Смотри, многозначительно сказал голос.
После чего прямо передо мной появился висящий в воздухе куб. Удаляясь и вновь приближаясь к нему, я видел, как он, не меняя своих размеров, зрительно уменьшается и увеличивается. Глядя на него с разных сторон я видел, как одновременно прячутся одни и появляются другие, противоположные, его стороны. В тот момент, когда куб располагался на одной линии между моими глазами и точкой, к которой сходились стены, пол и потолок, он начинал казаться плоским, пряча за лицевой все остальные свои стороны.
Любой предмет на рисунке выглядит по-разному в зависимости от угла зрения и расположения по отношению к центру холста, проговорил знакомый голос.
Урок длился всю ночь, в течение которой я рассматривал разные предметы по одному и группами, под разными углами, расположенные на разном расстоянии, как от меня, так и друг от друга.
После утренней процедуры совмещения сознания я с удивлением и разочарованием подумал, что за весь урок я так и не нарисовал ни одного рисунка. Но, выйдя на улицу, я кое-что понял. Дорога, дома, автомобили, деревья все окружавшие меня предметы стали восприниматься немного по-другому. Теперь я видел их в перспективе и представлял себе, как изменится их вид, если я передвинусь на один или несколько шагов в сторону. Проводя зрительные эксперименты с деревом, я чуть не сбил проходившую мимо женщину. После чего извинился и побежал в школу.
После утренней процедуры совмещения сознания я с удивлением и разочарованием подумал, что за весь урок я так и не нарисовал ни одного рисунка. Но, выйдя на улицу, я кое-что понял. Дорога, дома, автомобили, деревья все окружавшие меня предметы стали восприниматься немного по-другому. Теперь я видел их в перспективе и представлял себе, как изменится их вид, если я передвинусь на один или несколько шагов в сторону. Проводя зрительные эксперименты с деревом, я чуть не сбил проходившую мимо женщину. После чего извинился и побежал в школу.