Последнее предупреждение! Два g! Две минуты!
Я попытался осмотреться, но лекарство буквально оглушило. Глаза заломило, зубы тоже; нестерпимо зачесалась спина, но дотянуться до нее мешали ремни безопасности. Похоже, они и спасли меня от перелома руки при старте. Вой сирены смолк, из динамиков послышался бодрый баритон Дэка:
Самое распоследнее предупреждение! Два g! Одна минута! Оторвитесь там от картишек пришла пора ваши жирные задницы поберечь! Сейчас дадим копоти!
На сей раз вой сирены сменила «Ad Astra»[3] Аркезяна, опус 61 До мажор. Это была довольно спорная версия Лондонского симфонического с «пугающими» 14-герцовыми нотами за грохотом литавр.
Но на меня, оглушенного и раздавленного, музыка никак не подействовала нельзя намочить реку.
В каюту вплыла русалка. Так мне сперва показалось именно русалка, правда без рыбьего хвоста. Сфокусировав наконец взгляд, я увидел очень привлекательную человеческую и даже вполне женственную девушку в майке и шортах. Она уверенно вплыла головой вперед, и сразу стало понятно, что невесомость для нее дело привычное. Глянув на меня без улыбки, она заняла соседнюю «соковыжималку», положила руки на подлокотники, но ремни застегивать не стала. Отзвучал финальный аккорд, и тут я почувствовал нарастающую тяжесть.
Вообще-то, два g ускорение не из смертельных, особенно в компенсаторе. Пленка, прикрывавшая меня сверху, обтянула тело, удерживая его в неподвижности; чувствовалась просто некоторая тяжесть, да дышать было трудновато. Вам наверняка доводилось слышать о космолетчиках, покалеченных десятикратными перегрузками. Не сомневаюсь, что это правда, но два g в «соковыжималке» просто ощущаются как ленивая расслабленность, невозможность шевельнуть рукой или ногой
С некоторым опозданием я понял, что голос из громкоговорителя в потолке обращается лично ко мне:
Лоренцо, дружище, как ты там?
Нормально. Потраченное на ответ усилие меня доконало. Надолго это?
Дня на два.
Видимо, я застонал, потому что Дэк расхохотался:
Не хнычь, салага! Мой первый полет на Марс занял тридцать семь недель, и все это время мы болтались в невесомости на эллиптической орбите! А ты, считай, покататься поехал два g пару деньков, а во время разворота норма! С тебя за это еще причитается!
Я хотел было сказать все, что думаю о нем и о его шутках, но вспомнил, что не у себя в гримерной, к тому же здесь была дама. Отец всегда говорил: женщина вскоре забудет любое оскорбление действием, но может до самой смерти вспоминать неосторожное выражение. Прекрасный пол весьма чувствителен к символам, что довольно странно, учитывая его крайнюю практичность. Во всяком случае, я ни разу не позволил себе непечатное слово в присутствии дам с тех самых пор, как схлопотал от отца по губам. В выработке условных рефлексов он дал бы фору самому профессору Павлову.
Тут Дэк заговорил снова:
Пенни, красавица моя, ты здесь?
Да, капитан, ответила девушка из соседнего компенсатора.
Окей, пусть приступает к домашнему заданию. А я разберусь с делами и тоже приду.
Хорошо, капитан.
Она повернулась ко мне и сказала мягким, чуть хрипловатым контральто:
Доктор Чапек хотел, чтобы вы несколько часов отдохнули и посмотрели фильмы. Если возникнут вопросы я здесь для того, чтобы на них отвечать.
Слава богу, вздохнул я, наконец хоть кто-то готов отвечать на мои вопросы.
Она промолчала и, с некоторым усилием подняв руку, повернула выключатель. Свет в каюте угас, и перед моими глазами возникло стереоизображение. Я сразу узнал главного героя как узнал бы его любой из миллиардов жителей Империи и только тут понял, как жестоко и ловко Дэк Бродбент меня обхитрил.
Слава богу, вздохнул я, наконец хоть кто-то готов отвечать на мои вопросы.
Она промолчала и, с некоторым усилием подняв руку, повернула выключатель. Свет в каюте угас, и перед моими глазами возникло стереоизображение. Я сразу узнал главного героя как узнал бы его любой из миллиардов жителей Империи и только тут понял, как жестоко и ловко Дэк Бродбент меня обхитрил.
Это был Бонфорт.
Тот самый, Достопочтенный Джон Джозеф Бонфорт, бывший премьер-министр, лидер официальной оппозиции, глава Экспансионистской коалиции, самый любимый и ненавидимый! человек в Солнечной системе.
Мой потрясенный разум заметался в поисках разгадки и нашел единственный логичный ответ. Бонфорт пережил по меньшей мере три покушения. Во всяком случае, так утверждали газетчики. Два раза из трех спасался он лишь чудом. А если чуда не было? А если все три попытки увенчались успехом, вот только старый добрый дядюшка Джо Бонфорт каждый раз оказывался совсем в другом месте?
Много же актеров им потребуется!
Я не встревал в политику. Отец всегда предупреждал меня на этот счет.
Ларри, говорил он, не суйся в эти дела. Политика это плохая реклама. Публике такое не нравится.
Вот я и не совался. Даже голосовать не ходил ни разу даже после поправки в 98-м, позволившей голосовать людям «кочевым», в том числе, конечно, мне и моим коллегам.
Но если кого из политиков и уважал, то никак не Бонфорта! Всегда считал, что это человек опасный, а может, и предатель человечества. Перспектива встать вместо него под пулю была мне как бы это сказать? неприятна.
Зато какова роль!
Я играл однажды главную роль в «Орленке» и еще Цезаря в тех двух пьесах о нем, что только и достойны его имени. Но сыграть подобное в жизни что ж, начинаешь понимать, как можно пойти за другого на гильотину: просто ради шанса сыграть, пусть лишь несколько минут, неимоверно сложную роль, создать высшее, совершенное произведение искусства.
А кто из собратьев не устоял перед искушением в трех предыдущих случаях? Да, то были мастера, и лучшая похвала им безвестность Я попытался припомнить, когда состоялись покушения и кто из коллег, способных сыграть его роль, умер в то время или просто исчез. Но ничего не вышло. Не только из-за невнимания к политическим интригам актеры вообще часто пропадают из виду, это у нас профессиональное. Что ж, даже лучшие из людей не застрахованы от случайностей.
Внезапно я поймал себя на том, что внимательно изучаю оригинал.
Я понял, что сыграю его. А, дьявол, да я сыграл бы его с ведром на ноге и горящими подмостками за спиной! Начать с телосложения: мы могли спокойно обменяться одеждой она сидела бы идеально! Эти горе-конспираторы, затащившие меня сюда, слишком уж большое значение придавали внешнему сходству оно, без поддержки мастерства, ничего не значит, а потому для мастера совсем не обязательно. Нет, с ним, конечно, проще, и им очень повезло, что в дурацкой игре с компьютером они выбрали совершенно случайно! настоящего мастера, да еще и близнеца своему политикану. И профиль почти как мой, и даже руки! Кисти такие же длинные, узкие, как у аристократа, а ведь руки подделать куда сложней!
Что касается хромоты якобы из-за неудачного покушения, это и вовсе не составляло труда. Понаблюдав за ним несколько минут, я уже знал, что могу встать из компенсатора (при нормальной гравитации, конечно) и пройтись точно так же, даже не думая об этом. Как он поглаживает вначале ключицу, а затем подбородок, собираясь изречь нечто глобальное, уже сущие пустяки. Подобные мелочи я впитывал, словно песок воду.
Правда, он лет на пятнадцать-двадцать постарше, но играть старшего гораздо легче, чем наоборот. Вообще, возраст для актера вопрос внутреннего отношения и с естественным процессом старения ничего общего не имеет.
Через двадцать минут я мог бы сыграть его на сцене или сказать за него речь. Но этого, похоже, недостаточно. Дэк говорил, я должен ввести в заблуждение тех, кто очень хорошо знает Бонфорта, возможно в неформальной обстановке. Это будет посложней. Кладет ли он сахар в кофе? Если да сколько ложечек? Которой рукой и как прикуривает? Стоило мне задать последний вопрос, как стереоизображение Бонфорта закурило, и я сразу угадал застарелую привычку к дешевым папиросам и спичкам, от которых он лишь недавно отказался ради так называемого прогресса.
Хуже всего, что человек вовсе не какой-нибудь набор постоянных качеств. Черты его характера все, знающие этого человека, воспринимают по-разному. И чтобы добиться успеха, мне нужно играть роль для всякого знакомого Бонфорта персонально, смотря, кто передо мной. Это не то что трудно невозможно! Какие отношения были между оригиналом и, скажем, Джоном Джонсом? А сотней, тысячей Джонов Джонсов?! Откуда мне знать?
Сценическое действо само по себе как всякое творчество процесс абстрагирования. Надо сохранять лишь существенные детали. Но при перевоплощении важна каждая деталь. Иначе скоро любая глупость скажем, вы жуете сельдерей, не хрумкая, выдаст вас с головой.
Тут я с мрачной уверенностью вспомнил, что должен быть достоверен, лишь пока снайпер не прицелится. И все же продолжал изучать человека, которого мне предстояло заменить, а что оставалось?
Отворилась дверь, и Дэк, собственной персоной, заорал:
Эй, есть кто живой?!
Зажегся свет, трехмерное изображение поблекло. Меня словно встряхнули как следует, не дав досмотреть сон. Я обернулся. Девушка по имени Пенни в соседнем компенсаторе безуспешно пыталась приподнять голову, а Дэк с бодрым видом стоял на пороге. Выпучив на него глаза, я изумленно спросил:
Ты еще ходить ухитряешься?!
А тем временем профессиональный отдел моего сознания он у меня полностью автономен подмечал все и складывал в особый ящичек: «Как стоят при двух g». Дэк усмехнулся:
Да ерунда, я же в корсете.
Хм!
Хочешь тоже вставай. Обычно мы пассажиров не выпускаем, пока идем больше чем при полутора. Обязательно найдется идиот поскользнется на ровном месте и ногу сломает. Но раз я такого качка видел при пяти g вылез из компенсатора да еще ходил, правда пупок надорвал. А двойное ничего, все равно что на плечах кого-нибудь нести.
Он обратился к девушке:
Объясняешь ему, Пенни?
Он еще ни о чем не спрашивал.
Да ну? А мне показалось, Лоренцо юноша любознательный.
Я пожал плечами:
Думаю, теперь это не важно. Судя по обстоятельствам, я не проживу срок, достаточный для наслаждения знанием.
А?! Старина, о чем это ты?
Капитан Бродбент, язвительно начал я, в выражении моих чувств я связан присутствием дамы. Таким образом, я лишен возможности пролить свет на твое происхождение, привычки, нравственный облик и то, куда тебе следует отправиться. Будем считать, я знаю, во что меня втравили. Я раскусил вас, едва увидев, кого предстоит играть. Теперь мне любопытно одно: кто собирается покушаться на Бонфорта на сей раз? Даже глиняный голубь вправе знать, кто пустит в него пулю.