изнасиловал девушку и увидел татуировку до того, как начал бить ее ножом. Так?
Да.
Я понимаю, но это не совсем доказательство, Бор.
Абсолютно верно. Мало того, учитывая иммунитет МССБ, Воге отправили бы в Норвегию, где адвокат средней руки легко снял бы его с крючка.
И ты назначил судьей себя.
Руар Бор кивнул:
Она была моей личной переводчицей, я нес за нее ответственность. Как и за сержанта Воге. Он тоже был моим подчиненным. Я связался с родителями Халы и сказал, что лично привезу ее бренные останки в их деревню. Деревня находилась в пяти часах езды от Кабула, причем дорога в основном шла через пустыню. Я приказал Воге сопровождать меня. Через несколько часов я велел парню остановиться, приставил пистолет к его голове и получил признание. Потом я привязал его к машине и поехал. Так называемое D and Q.
Что-что?
Drawing and quartering[42]. Наказание за государственную измену, практиковавшееся в Англии в период с тысяча двести восемьдесят третьего по тысяча восемьсот семидесятый год. Приговоренному к смерти вспарывали живот, вынимали внутренности и жгли их прямо у него на глазах, после чего ему отрубали голову. Но перед этим тащили к плахе, привязав сзади к лошади, это и есть drawing. И если расстояние от тюрьмы до плахи было большим, осужденному могло повезти умереть по дороге. Потому что, когда он уже не мог идти или бежать за лошадью, его волокли по брусчатке. Мясо сдиралось с него слой за слоем. Это была долгая и очень мучительная смерть.
Харри вспомнил длинный кровавый след, который обнаружили на асфальте.
Семья Халы была очень признательна за то, что я доставил домой ее тело, сказал Бор. А также труп ее убийцы. Вернее, то, что от него осталось. Они провели очень красивую похоронную церемонию.
А что они сделали с трупом сержанта?
Не знаю. Quartering это, возможно, чисто английская примочка. Но вот отсечение головы явление международное, а его голову нашли торчащей на палке возле деревни.
И ты сообщил в рапорте, что сержант пропал по дороге домой.
Да.
Мм Скажи, а почему ты вообще приглядываешь за этими женщинами?
Молчание. Бор присел на освещенный край стола, и Харри попытался понять, что выражает его лицо, но не сумел.
У меня была сестра. Его голос звучал бесстрастно. Бьянка. Младшенькая. Ее изнасиловали, когда ей было семнадцать. Я должен был приглядывать за ней в тот вечер, но захотел пойти в кино, посмотреть «Крепкий орешек». Фильм предназначался для зрителей старше восемнадцати. Только спустя несколько лет Бьянка призналась, что ее изнасиловали в тот самый вечер. Пока я сидел и наслаждался похождениями Брюса Уиллиса.
Почему она сразу не рассказала?
Бор вздохнул:
Насильник пригрозил, что убьет меня, ее старшего брата, если она кому-нибудь скажет хоть слово. Бьянка понятия не имела, откуда этот тип мог узнать, что у нее есть брат.
А как он выглядел, этот насильник?
Она его не разглядела, сказала, что было темно. Или же мозг попросту заблокировал это воспоминание. Я сталкивался с подобным в Судане. Солдаты проходили через вещи столь ужасные, что просто-напросто обо всем забывали. Они могли проснуться следующим утром и искренне отрицать, что были в том или ином месте и что-то видели. У некоторых вытеснение работает прекрасно. У других воспоминания позже всплывают, как флешбэки. Кошмары. Я думаю, к Бьянке они вернулись. И она с ними не справилась. Страх вот что ее сломало.
И ты считаешь, что это твоя вина?
Естественно, а чья же еще?
Ты хоть отдаешь себе отчет в том, что у тебя не все в порядке с головой, Бор?
Конечно. Ты ведь тоже слегка с приветом?
А что ты делал в доме Кайи?
Я увидел, что она просматривает на своем компьютере видео. Мужчина выходит из дома Ракели в ночь убийства. И когда Кайя ушла, я пробрался внутрь, чтобы изучить его внимательнее.
И что ты выяснил?
Ничего. Качество записи очень плохое. А потом я услышал, как в дом входишь ты. И перебрался из гостиной в кухню.
Чтобы в коридоре оказаться у меня за спиной. И у тебя совершенно случайно оказался с собой хлороформ?
Я всегда ношу с собой хлороформ.
Зачем?
Затем, чтобы тот, кто попытается пробраться в дом к кому-нибудь из моих подопечных женщин, оказался на стуле, на котором сейчас сидишь ты.
И?..
И получил по заслугам.
А почему ты все это мне рассказываешь, Бор?
Бор сложил руки на груди:
Должен признаться, Харри, сначала я думал, что это ты убил Ракель.
Вот как?
Брошенный муж. Классический вариант и первое, что приходит в голову, так ведь? И мне показалось, что именно это я увидел в твоем взгляде во время похорон. Смесь невинности и раскаяния. Взгляд человека, который убил, потому что одновременно испытывал по отношению к жертве ненависть и желание, а теперь раскаивается. Причем настолько сильно, что мозг его вытесняет воспоминание. Потому что только так он может выжить, ведь правда невыносима. Я видел такой взгляд у сержанта Воге. Казалось, он смог забыть, что сделал с Халой, и вспомнил это, только когда я задал ему конкретный вопрос. Но потом, когда я узнал, что у тебя есть алиби, то понял, что та тяжелая вина, которую я разглядел в твоих глазах, сродни моей собственной. Вина за то, что ты не смог помешать преступнику. Так что причина, по которой я тебе это рассказываю Бор поднялся со стола и скрылся в темноте, продолжая говорить, проста. Я знаю, что ты хочешь того же, что и я. Мы оба хотим увидеть, как преступники понесут наказание. Они отняли у нас тех, кого мы любили. Тюремного срока здесь мало. Обычной смерти мало.
Люминесцентные лампы пару раз моргнули, и помещение залил свет.
Комната действительно оказалась офисом. Или бывшим офисом. Шесть-семь письменных столов, светлые пятна в тех местах, где прежде стояли мониторы и системные блоки компьютеров, картонные коробки, разбросанные повсюду канцелярские принадлежности, принтер все указывало на то, что сотрудники съезжали отсюда в страшной спешке. На белой деревянной стене висел портрет короля.
«Военные», автоматически подумал Харри.
Ну что, пойдем? спросил Бор.
Харри встал. У него кружилась голова, и он слегка нетвердыми шагами направился к простой деревянной двери, возле которой его ждал Бор. Он держал в руках телефон Харри, его служебный пистолет и зажигалку.
Где ты был? спросил Харри, убирая телефон и зажигалку и взвешивая пистолет на руке. В ту ночь, когда убили Ракель? Я знаю, что не дома
Был выходной, и я уехал в наш загородный дом, ответил Бор. В Эггедал. Боюсь, я был один.
Что ты там делал?
Ну что я делал? Чистил оружие. Потом разжег камин. Думал. Слушал радио.
Хм Местную радиостанцию? Небось «Радио Халлингдал»?
Ага. Это единственная станция, которая там ловится.
В тот вечер они проводили лотерею бинго.
Точно. Ты что, часто бываешь в Халлингдале?
Нет. Можешь вспомнить что-нибудь особенное, связанное с этой лотереей?
Бор изумленно поднял бровь:
С бинго?
Да.
Бор покачал головой.
Совсем ничего? уточнил Харри, оценивая вес пистолета. Он сделал вывод, что пули из магазина не вынули.
Нет. Это допрос?
Подумай хорошенько.
Бор наморщил лоб:
Ну, если только то, что все победители оказались из одного места. Кажется, из коммуны Фло.
Бинго, мягко сказал Харри и убрал пистолет в карман куртки. Теперь ты вычеркнут из моего личного списка подозреваемых.
Руар Бор недоверчиво посмотрел на Харри:
А при чем тут лотерея, которую проводили на радио?
Харри пожал плечами:
Долго объяснять. Ладно, проехали. Мне надо покурить.
Они спустились по изношенной скрипучей деревянной лестнице и, как только вышли в ночь, услышали колокольный ритурнель.
Ну надо же! произнес Харри, втягивая в себя холодный воздух. На площади перед ними по-субботнему озабоченные люди спешили в бары, а над крышами домов виднелись башни городской ратуши. А мы, оказывается, в самом центре города.
Харри доводилось слышать, как колокола на ратуше исполняли песни группы «Крафтверк» и Долли Партон, а однажды Олег пришел в восторг, узнав заставку к компьютерной игре «Майнкрафт». Но сейчас звучала мелодия из постоянного репертуара, «Песня сторожа» Грига. Значит, ровно полночь.
Харри обернулся. Дом, из которого они вышли, находился рядом с воротами в крепость Акерсхус и больше походил на деревянный барак.
Не MI6 и не ЦРУ, конечно, сказал Бор, но здесь в былые времена находилась штаб-квартира Е14.
Что еще за Е14? Харри отыскал в кармане пачку сигарет.
Недолго просуществовавшая норвежская шпионская организация. Неужели не слышал?
Вроде что-то припоминаю.
Создана в тысяча девятьсот девяносто пятом году, несколько лет операций в стиле Джеймса Бонда, потом борьба за власть, политическая шумиха по поводу методов и расформирование в две тысячи шестом. С тех пор здесь пусто.
Но у тебя есть ключи?
Я состоял в ней в последние годы. Никто не просил вернуть ключи.
Так Экс-шпион, стало быть. Это объясняет, почему ты использовал хлороформ.
Бор криво улыбнулся:
О, мы совершали и более странные вещи, чем эта.
Не сомневаюсь. Харри бросил взгляд на часы на башне ратуши.
Прошу прощения, что испортил тебе сегодняшний вечер, сказал Бор. Не угостишь сигаретой, прежде чем мы продолжим беседу?
Когда меня приняли в Е14, я был молодым офицером, произнес Бор и выпустил дым сигареты в небо. Они с Харри нашли скамейку на крепостном валу позади пушек, нацеленных на Осло-фьорд. Но в этой организации состояли не только военные. Кого там только не было: дипломаты и официанты, столяры и полицейские, математики и красивые женщины. Последних использовали в качестве подсадных уток.
Прямо как в шпионском фильме, заметил Харри и тоже затянулся сигаретой.
Это и был шпионский фильм.
Какие у вас имелись полномочия?
Сбор информации в местах, где предположительно мог оказаться военный контингент Норвегии: Балканы, Ближний Восток, Судан, Афганистан. Мы обладали большой свободой, нам следовало действовать независимо от разведсетей США и НАТО. Какое-то время казалось, что нам все удавалось. Чувство товарищества, преданность делу. Но пожалуй, свободы было слишком много. В таких закрытых сообществах возникают собственные стандарты того, что считается приемлемым. Мы платили женщинам за секс с фигурантами. Мы вооружались незарегистрированными пистолетами «Хай Стандард HD 22».
Харри кивнул. Такой пистолет он видел на даче у Бора излюбленное оружие агентов ЦРУ, оснащенное простым и очень удобным глушителем. Именно такой пистолет русские обнаружили у Фрэнсиса Гэри Пауэрса, пилота самолета-шпиона U2, сбитого над советской территорией в 1960 году.
Без серийных номеров их нельзя было связать с Е14, если нам приходилось использовать оружие для ликвидаций.