Антуан взял салфетку и вытер Софи губы.
Мы утром слегка поцапались.
В семейной жизни, старина, солнце светит не каждый день!
Ты надо мной издеваешься? осведомился Антуан, глядя на Софи, которая с трудом сдерживала смех.
И на какой предмет поцапались?
Не важно, плюнь.
Лучше б ты плюнул, судя по твоей физиономии. Ты и вправду не хочешь рассказать мне, в чем дело? Женский совет еще никому не мешал, ведь так?
Антуан взглянул на подругу и не смог устоять перед улыбкой, которую она больше не скрывала. Он порылся в кармане и протянул ей конверт.
Держи, надеюсь, оно тебе понравится.
Они мне всегда нравятся.
Я только переписываю то, что ты просишь меня написать, заметил Антуан, перечитывая текст.
Да, но ты это делаешь своими словами, и поэтому мои слова приобретают смысл, который мне самой не удается в них вложить.
Ты уверена, что этот парень действительно тебя достоин? Я тебе одно могу сказать, и не потому, что это я их пишу: если бы я получал такие письма, то наплевал бы на любые личные или профессиональные обязательства. Клянусь, я бы приехал и похитил тебя.
Софи отвела взгляд.
Я не то хотел сказать, огорченно спохватился Антуан и обнял ее.
Видишь, не мешало б тебе иногда думать, что говоришь. Не знаю, в чем причина вашей ссоры, но вы только попусту тратите время, так что бери телефон и звони ему.
Антуан поставил чашку с кофе.
А почему это я должен звонить первый? брюзгливо поинтересовался он.
Потому что если каждый из вас задастся этим вопросом, то день будет испорчен для обоих, причем на пустом месте.
Очень может быть, но в данном случае неправ был он.
Ну что такого он мог натворить?
Я вправе сказать только, что он сделал глупость, но это еще не повод его выдавать.
Двое мальчишек! И ни один не хочет уступить другому! Он извинился?
Ну, некоторым образом, да признался Антуан, думая о записке, которую Матиас вручил Луи.
Софи сняла трубку с телефона на стойке и подтолкнула ее к Антуану:
Позвони ему!
Антуан пристроил трубку обратно на подставку.
Лучше я зайду к нему, проговорил он, поднимаясь.
Он заплатил за два кофе, и они вышли на Бьют-стрит. Софи помедлила и зашла к себе в магазин, только когда удостоверилась, что Антуан закрыл за собой дверь книжной лавки.
Чем я могу тебе помочь? поинтересовался Матиас, отрываясь от книги.
Ничем, я зашел просто так, посмотреть, все ли хорошо.
Все хорошо, благодарю, кивнул Матиас, переворачивая страницу.
Народу много?
Ни души, а что?
Мне скучно, прошептал Антуан. После чего повернул маленькую табличку, висящую на двери стороной «закрыто». Пошли прогуляемся.
Я думал, у тебя работы невпроворот.
Ну что ты все время цепляешься!
Антуан вышел из магазина, сел за руль машины, припаркованной у витрины, и дважды нажал на клаксон. Матиас недовольно отложил книгу и вышел вслед за ним.
Куда поедем? спросил он, забираясь в кабриолет.
Работу прогуливать.
«Остин» покатил по Куинз-Гейт, пересек Гайд-парк и направился к Ноттинг-Хиллу. Матиас углядел место для парковки у входа на рынок Портобелло. Тротуары были заставлены прилавками с подержанными вещами. Друзья прошли по улице, останавливаясь у каждой лавки. У одного из старьевщиков Матиас примерил пиджак в широкую полоску и каскетку с таким же рисунком и повернулся к Антуану, чтобы спросить его мнение. Но тот уже отошел подальше, потому что стеснялся стоять рядом. Матиас повесил пиджак обратно на вешалку и заявил продавщице, что у Антуана нет ни капли вкуса. Они устроились на террасе ресторанчика «Электрик». По улице шли две красивые молодые женщины в летней одежде. Их взгляды встретились, и женщины улыбнулись им, проходя мимо.
Я забыл, сказал Антуан.
Если ты о бумажнике, не беспокойся, я угощаю, успокоил его Матиас, забирая с блюдечка счет.
Вот уже шесть лет как я живу в шкуре папы-наседки и только теперь понял, что совершенно забыл, как знакомятся с женщиной. В один прекрасный день мой сын попросит меня научить его клеить девчонок, а я не буду знать, что ему сказать. Без тебя мне не обойтись, ты должен объяснить мне все с самого начала.
Матиас залпом допил томатный сок и поставил стакан на стол.
Разберись сначала, чего ты хочешь, это ведь ты запретил женщинам появляться в нашем доме!
При чем здесь это, я же говорил об ухаживании. Ладно, забудь!
Хочешь начистоту? Я тоже все забыл, старина.
Если совсем начистоту, думаю, что я никогда и не умел! вздохнул Антуан.
Сумел же ты с Кариной, ведь так?
Карина родила мне сына и уехала заниматься детьми других. В качестве победы на любовном фронте можно подыскать пример получше, не так ли? Ладно, вставай, пошли работать.
Они спустились с террасы и двинулись по улице.
Они спустились с террасы и двинулись по улице.
Ты не будешь возражать, если я еще раз померю этот пиджак, а ты честно скажешь, идет он мне или нет?
Если поклянешься, что будешь носить его в присутствии детей, я готов сам подарить его тебе!
Вернувшись в Южный Кенсингтон, Антуан припарковал «остин» перед своим бюро. Он выключил мотор и помедлил несколько секунд, прежде чем вылезти из машины.
Извини за вчерашний вечер, я немного переборщил.
Нет, нет, успокойся, я понимаю, почему на тебя это так подействовало, неловко заверил Матиас.
Ты сейчас не очень искренен!
Ладно, я не искренен!
Я так и думал, ты все еще на меня злишься!
Послушай, Антуан, если хочешь что-то сказать по этому поводу, говори, а то мне действительно пора на работу!
Мне тоже, буркнул Антуан, вылезая из машины.
Заходя в бюро, он услышал, как Матиас сказал ему в спину:
Спасибо, что зашел, я очень тронут.
Не люблю, когда мы ссоримся, ты же знаешь, ответил Антуан, оборачиваясь.
Я тоже не люблю.
Не будем больше об этом говорить, проехали.
Да, проехали, поддержал Матиас.
Ты сегодня поздно придешь?
А что?
Я обещал Маккензи отвести его к Ивонне поужинать в благодарность за то, что он помог нам с домом, так что, если ты можешь посидеть с детьми, это было бы отлично.
Вернувшись в книжный магазин, Матиас снял трубку и позвонил Софи.
Зазвонил телефон, Софи извинилась перед клиенткой.
Конечно, могу, сказала Софи.
Тебе это не очень неудобно? продолжал настаивать Матиас на том конце трубки.
Если честно, мне не хочется врать Антуану.
Я не прошу тебя врать ему, просто не говори ничего.
С точки зрения Софи, грань между враньем и умалчиванием была совсем тоненькой, но она все же согласилась выручить Матиаса. Она закроет магазин пораньше и придет к семи часам, как договорились. Матиас повесил трубку.
7
Ивонна воспользовалась послеполуденным затишьем, чтобы немного навести порядок в подвале, где хранились припасы. Она посмотрела на стоящий перед ней ящик. «Шато Лабегорс-Зеде» было ее любимым вином, и она тщательно берегла свои несколько драгоценных бутылок для особых случаев. Но особых случаев для праздника у нее не было уже много лет. Она провела рукой по тонкому слою пыли, покрывающему дерево, и с волнением вспомнила тот майский вечер, когда «Манчестер Юнайтед» выиграл кубок Англии. Внезапно ее пронзила резкая боль под грудью. Ивонна согнулась, пытаясь втянуть в себя воздух, которого вдруг совсем не осталось. Она оперлась о лестницу, ведущую в зал, и попыталась нащупать лекарство в кармане передника. Онемевшие пальцы никак не могли удержать флакон. С трудом она сумела открыть крышечку, высыпала три таблетки на ладонь и положила их в рот, откинув голову назад, чтобы легче проглотить.
Обессилев от боли, она села прямо на пол и стала ждать, когда подействует химия. Если сегодня Господь не ждет ее, сказала она себе, то через несколько минут сердце успокоится и все будет хорошо; ей еще столько всего нужно сделать. Она поклялась себе, что примет следующее приглашение Джона и съездит к нему в Кент, конечно, если он еще раз пригласит ее, ведь она столько раз отказывала. Несмотря на присущую ей стыдливость и все ее отказы, этот мужчина был нужен ей. Просто с ума сойти, как же он был ей нужен. Неужели надо обязательно отдалиться от человека, чтобы осознать, какое место он занимает в твоей жизни? Каждый полдень Джон появлялся в зале ее ресторана; интересно, замечал ли он, что содержимое его тарелки отличалось от того, что подавалось другим клиентам?
Наверняка догадывался. Джон всегда был скромным и сдержанным, как и она сама, но обладал великолепной интуицией. Ивонна очень радовалась, что Матиас сменил его в книжном магазине. Когда Джон сообщил ей, что собирается удалиться от дел, именно она заговорила о преемнике, чтобы не пропало дело всей его жизни. К тому же она решила, что это прекрасная возможность для Матиаса обосноваться рядом со своими; тогда она подсказала эту мысль Антуану и стала ждать, пока и мысль, и Антуан дозреют до такой степени, чтобы тот решил, будто сам все придумал. Когда Валентина поделилась с ней своим намерением вернуться в Париж, Ивонна сразу же представила себе все последствия для Эмили. Она терпеть не могла вмешиваться, но на этот раз она правильно сделала, что приняла участие, пусть самое ненавязчивое, в судьбе дорогих ей людей. Но без Джона все изменилось. Однажды она с ним обязательно поговорит.
Она подняла голову. Электрическая лампочка, подвешенная к потолку, начала вращаться, увлекая за собой, как в хороводе, каждый предмет в комнате. По стенам прошла волна, и неодолимая сила навалилась на нее, откидывая назад. Лестница вырвалась из рук, Ивонна глубоко вздохнула и закрыла глаза, прежде чем ее тело завалилось набок. Голова ее медленно опустилась на колышущийся пол. Она услышала, как удары сердца отдаются в барабанных перепонках, потом все кончилось.
На ней была короткая цветастая юбочка и хлопчатая блузка. В этот день ей исполнилось семь лет, папа держал ее за руку. Чтобы доставить ей удовольствие, он в кассе купил два билетика на огромное деревянное колесо обозрения, и, когда предохранительная планка захлопнулась перед их кабинкой, она почувствовала себя такой счастливой, как никогда в жизни. Когда они оказались на самой высоте, папа указал пальцем вдаль. У него были чудесные руки. Охватив одним жестом крыши города, он сказал ей волшебные слова: «Отныне жизнь принадлежит тебе, и не будет для тебя ничего невозможного, если ты действительно этого захочешь». Она была его гордостью, смыслом его существования, самым прекрасным, что он сделал на своем мужском веку. И он взял с нее обещание, что она ничего не скажет матери, чтобы та, не дай бог, не приревновала. Она засмеялась, потому что знала, что папа любит маму так же крепко, как и ее. Следующей весной холодным утром она бежала за ним по улице. Двое мужчин в темных костюмах уводили его из дома. И только в день ее десятилетия мать рассказала ей правду. Отец не уезжал в деловую поездку. Его арестовала французская полиция, и больше он не вернулся.