Право, тут нечего обсуждать, выдохнула она испуганная Гаитэ. Ведь не случилось ничего серьёзного.
Вы так думаете? сверкнул глазами Сезар.
Граф просто хотел, чтобы я встретилась с герцогиней, моей матушкой, и убедилась, что с ней всё в порядке. Разве это измена?
Герцогиня теперь, милостью моего отца, это вы. И не признавать это значит не подчиняться власти.
Да, конечно, простите. Я ещё просто не привыкла к собственному титулу.
Вы ненавидите меня, не так ли? бесцеремонно перебив её, повернулся Сезар к набычившемуся графу Фейрасу. За всё то, что есть у меня. И чего нет у вас нет и никогда не будет! Моё происхождение, красота, талант. Мой успех на войне и в любви.
Всё это существует исключительно в вашем воображении, а в действительности есть лишь пустое бахвальство, ледяным тоном отрезал старый вояка. Вы просто избалованный лестью мальчишка.
Не могу с вами согласиться, невозмутимо пожал плечами Сезар. Я любимец Удачи. Хотите это опровергнуть? Примите вызов.
Вы? Бросаете вызов? удивлённо рыкнул Фейрас. Мне?
Я. Вам.
Сезар гордо вскинул красивую голову, с прищуром глядя на противника. И от непередаваемого высокомерия, написанного на его узком лице, у Гаитэ защемило сердце от тоски вперемешку с дикой, змеиной злобой. Ей захотелось, чтобы меч графа разрезал эту самоуверенную плоть до самых костей, обрызгав всё вокруг кровью.
Она так явно увидела это, словно воображаемое стало явью. Увидела и испугалась собственных желаний.
Вы проиграли мне битву, проиграли любимую женщину, насмешливо процедил Сезар. Ну так я готов вам дать шанс отыграться! Никаких армий, никаких посредников только ты и я, Фейрас. Только ты и я. Любое состязание, любое оружие, любое время, которое назовёшь.
Глаза Фейраса полыхали от ярости до такой степени, что Гаитэ показалось, будто зрачки его покраснели, как у Зверя в Святом Писании.
Я принимаю вызов, ты! Жалкий, самоуверенный ублюдок! Надутый индюк!
На чём пожелаете сразиться? угодливо поинтересовался господин насмешник.
На мечах, разумеется! заявил Фейрас.
Ну, разумеется, с презрением протянул Сезар. Время и место?
Сегодня вечером, на закате. У таверны Роз.
Буду с нетерпением ждать встречи, отвесил поклон Сезар, делая шаг назад с таким расчётом, чтобы соперник мог удалиться.
Что тот и сделал.
В принципе, ничего другого в данной ситуации графу и не оставалось.
Гаитэ с отчаянием посмотрела вслед широкой, коренастой фигуре старого друга. Как только дверь за ним затворилась, она, подобрав юбки, шагнула к лестнице, но Сезар заступил дорогу:
Прошу вас, не уходите! Давайте воспользуемся утренними часами прохлады и прогуляемся в саду?
Гаитэ попыталась обойти его, но, положив руку на перила, Сезар не позволил ей этого сделать, упрямо продолжая стоять на пути.
Длинный алый кафтан, перехваченный широким поясом, оставлял сухопарую грудь обнажённой почти до пояса. В отличие от груди Торна, на ней не было растительности. Она была гладкая.
Прошу вас, повторил он с мягкой настойчивостью.
К чему прогулки? тряхнула головой Гаитэ, словно отгоняя наваждение. Свои угрозы вы можете изложить мне прямо здесь, не сходя с места.
Угрозы? улыбка у него была мальчишеская, открытая, полная огня и лукавства. Вам? Никогда! У меня вообще нет привычки угрожать женщинам.
Угрозы? улыбка у него была мальчишеская, открытая, полная огня и лукавства. Вам? Никогда! У меня вообще нет привычки угрожать женщинам.
Ну да. Моя мать тому свидетель.
К черту вашу мать! тихо рыкнул Сезар в досаде. Она слишком часто встаёт между нами!
Проблема. Которую вы решили. В отличие от вашего брата, которого так просто не подвинешь. А теперь дайте пройти!
Невозможно. Как только вы это сделаете, я не увижу вас до самого вечера.
Вы хоть понимаете, до какой степени ужасно себя ведёте?!
Конечно. Но, признайте, вам нравится то, как я это делаю? Моё ужасное поведение исполнено очарования, свойственного падших ангелам. Оно производит неизгладимое впечатление.
Я понимаю, что мои чувства не должны вас волновать
Но они меня волнуют!
Он навис над ней, сцепив руки за спиной, словно подавляя искушение немедленно схватить Гаитэ в объятия.
Красное сукно бархатного кафтана, блестящая кожа, горящий взгляд всё отпечатывалось в памяти, заставляя задыхаться. Отчего? Гаитэ сама не понимала. Вернее, не хотела понимать.
Хватит! Я вам не игрушка! Не канат, который можно и нужно перетягивать! Ваше желание обладать моим герцогством понятно, но, сударь, у вас же тоже есть сестра! И вы, кажется, любите её? Скажите, хотели бы вы, чтобы к ней относились так, как вы сейчас ко мне?
Лицо Сезара омрачилось, словно затянулось облачком. На мгновение в его выражении Гаитэ даже померещилось нечто вроде раскаяния или сомнения.
Но очередная самоуверенная улыбка убедила её в том, что она ошибается.
Хотите присутствовать на поединке? внезапно сменил он тему.
О чём вы?
О возможности пойти сегодня со мной.
Нет, конечно.
Боитесь, что мой брат не одобрит? Ну а если Торн пойдёт с нами?
Вы дадите мне пройти или нет? еле сдерживаясь от клокотавшей в душе ярости, прошипела Гаитэ.
Обязательно, с мягкостью кошки, готовой вот-вот выпустить когти, отозвался Сезар.
И добавил:
Как только ответите на мой вопрос.
Зачем вам моё присутствие?
Хочу увидеть восхищение в ваших глазах, когда отрежу уши вашему генералу. Или, может, лучше отрезать ему что-то другое?
Сузив глаза Сезар сделался удивительно похожим на Торна.
Чтобы ваша нездоровая фантазия не подсказала ему отрезать, сильно сомневаюсь, чтобы меня это восхитило, фыркнула Гаитэ. Вот если бы наоборот?
Вас бы порадовали мои раны?
Возможно, я сочла бы их справедливой карой за всё, что вы сделали с моей семьёй.
Гаитэ поднялась на ступеньку выше, приближаясь к нему вплотную, принимая не озвученный вызов:
А может быть, мне плевать на мою семью? Может быть, вы бесите меня сам по себе вашим беспринципным цинизмом и самоуверенной наглостью? Бесите до такой степени, что я не побрезгую радоваться вашим отрезанным ушам?
Сердце колотилось от испуга и какого-то сладкого, незнакомого чувства. Гаитэ наслаждалась вызовом, который бросала. Наслаждалась тем, что рисковала.
Ударит он её? Или поцелует?
Но прежде, чем Сезар окончательно определился с решением, Гаитэ с проворством птички поднырнула ему его руку и опрометью поднялась по ступенькам, сопровождаемая заразительным, весёлым смехом Сезара.
Глава 9
На душе скреблись кошки с острыми когтями. Поводов для веселья не было. Упрёки Фейраса достигли цели. Против воли, через обиду и застарелую вражду, испытываемую к Тигрице с Гор, Гаитэ чувствовала угрызения совести.
Да, она должна позаботиться о благополучии матери. И вовсе не собирается слагать с себя эту ношу. Но граф Фейрас хотел всего, сразу и слишком быстро. Чтобы добиться желаемого, Гаитэ сначала нужно получить рычаги управления на Фальконэ, пока же её положение столь шатко, что любое неосторожное движение повлечёт за собой не спасение Стеллы, но её, Гаитэ, падение. А возможно даже и гибель.
Единственная надежда, единственный козырь в этой игре против превосходящего по всем фронтам противника, это болезнь Торна и те преимущества, что давал Гаитэ тот самый Дар, за который когда-то семья от неё отреклась.
Нужно доказать свою полезность, необходимость, незаменимость, чтобы Фальконэ согласились хотя бы выслушать её просьбу.
Войдя в комнату, Гаитэ подошла к зеркалу, внимательно вглядываясь в своё отражение. Она была красива, но красота эта была аскетичной, классически тонкой: бледная кожа, густые, тяжелые, тёмно-русые волосы, большеглазое лицо. С таких лиц рисовать святых, а не куртизанок.
Вся жизнь Гаитэ была направлена на подавление чувств, любого проявления чувственности. Её с малых лет готовили в монахини, а не блистать при дворах.
Гаитэ не верила, что способна внушить мужчинам столь горячую страсть, чтобы те согласились выполнять её прихоти. Более того, привыкшая смотреть на вещи прагматично и трезво, она вообще не верила, что кто-либо из женщин смог бы сотворить такое чудо. Мужская страсть и вожделение столь преходящи, что строить на них собственное благополучие так же глупо и безответственно, как возводить фундамент дома на зыбучем песке рано или поздно пески тебя поглотят, в лучшем случае оставив не с чем.
Все власть имущие мужчины прагматичны и жестоки. Рассчитывать обуздать и подчинить их с помощью любви так же глупо, как сесть на жеребца горячих кровей, вооруживших лишь тоненькой шёлковой уздечкой тебе сломают шею и выбросят из седла на первом крутом повороте, а может и раньше.
Увы, но люди только тогда считаются с тобой наверняка, когда зависят от тебя. И Гаитэ благодарила Духов и Создателя за то, что они дали ей возможность накинуть аркан на одного из необузданных сыновей Фальконэ.
Причём если верить слухам, на того самого, кого сам император выделял как своего любимца.
Гаитэ всегда ревниво относилась к врачеванию, но на этот раз дело было не просто в облегчение мук страждущих (большой вопрос, вызывали ли в ней сочувствия эти страждущие); от этого зависело её будущее и, возможно, будущее всех земель под её протекторатом.
Заперев дверь, Гаитэ открыла заветный сундук, что по её приказу доставили в императорский дворец ещё накануне вечером.
В монастыре для приготовления микстур и лекарств у неё была своя лаборатория. При первом же удобном случае нужно будет вытребовать у Торна место для сходных целей. Учитывая обстоятельства, Гаитэ надеялась, что сделать это будет не так уж сложно.
Одному из слуг было велено отправляться в покои к Его Светлости и узнать, когда господину Торну будет угодно принять свою будущую невесту.
У Гаитэ промелькнула мысль послать записку с объяснением цели своего визита, но, не имея уверенности, что письмо не прочтут чьи-то любопытные глаза, она решила ограничиться устным изъяснениями, не доверяя ничего лишнего бумаге.
Отложив всё необходимое для первичного осмотра, она беспощадно затянула волосы на затылке в тугой узел и спрятала их под чепец, чтобы не мешались.
Слуга вернулся быстро и с поклоном доложил, что Его Светлость готовы принять Её Милость незамедлительно.
Всучив парню тяжёлый поднос, в целях дополнительной стерилизации и сокрытия от ненужных глаз своего истинного содержания, накрытый корпией, Гаитэ решительно направилась по крытой галерее в другое крыло дворца.