Я набью ваше рыхлое пузо вашей же непомерной жадностью и заставлю это переварить, тихий голос звенел и бил в уши. Клянусь адским пеплом, на сей раз я утолю ваши непомерные аппетиты!
Надавив на затылок толстяка, он опустил его лицом в подставленное блюдо с жаренным гарниром и кусочками дичи, щедро сдобренных жиром.
Жри, свинья, покуда не подавишься собственным добром!
Несчастный хрипел, и хрип этот был едва ли не предсмертным.
Все в ужасе замерли на местах, не в силах найти в себе мужество вступиться за несчастного товарища хотя бы словом.
Прекратите! взмолилась Гаитэ.
Слова её не возымели никакого действия.
Она вообще сомневалась, слышал ли их Сезар, потерявший от ярости контроль. Или не желающий себя контролировать кто знает?
Прекратите немедленно! сорвавшись с места, она вцепилась ему в плечо и в руку, стараясь оторвать от задыхающегося торговца. Хватит, оставьте! Вы же сейчас убьёте его! Что вы делаете?!
Она ожидала, что Сезар отшвырнёт ей от себя так как сделал это в своё время Торн. Но, бросив на неё совершенно дикий, взгляд, от которого Гаитэ вся заледенела, он всё же медленно разжал руки, отбрасывая с лица гриву тёмных волос.
Торговец хрипел, сипел, то ли выплёвывая, то ли выблёвывая остатки пищи из кровоточащего рта.
Сезар чёрной башней нависал над притихшим столом.
В багровых отсветах факелов он походил скорее на демона из преисподней, чем на человека такой же угрожающий, чуждый и непонятный.
Торговцы, казалось, забыли, как дышать. Старались не шевелиться, боясь спровоцировать очередную вспышку агрессии.
Щёки толстяка вздрагивали. Во взгляде, поднятом на Сезара, светился тихий ужас.
Хотите, я расскажу вам, здесь и сейчас, что ждёт вашу провинцию если вы осмелитесь противостоять законной власти вообще и мне, Сезару Фальконэ, в частности? После того, как под залпом моих пушек падут стены ваших оборонительных сооружений, я, один за другим, разрушу ваши великолепные замки и соборы, дотла сожгу ваш почтенный университет, от ваших чудесных садов и цветников останутся лишь обугленные головёшки, мои войска во время штурма убьют ваших храбрейших сыновей, а когда Рэйвьер падёт, изнасилуют ваших красивейших дочерей! Впрочем, и дурнушки тоже кое на что сгодятся. А когда от вашей плоти и крови ничего не останется, на месте вашего города я построю новый и назову в свою честь! Выбор за вами господа, только за вами. Пойдёте за мной по любви ли, по расчёту ли, повинуясь моей плети и силе но вы всё равно пойдёте! Те из вас, кто согласен сделать правильный выбор, прямо здесь, присягнёте на верность Гаитэ Рэйва, герцогини Рейвдэйлской, поцелуете край её одежды и герцогский перстень, чтобы скрепить наш договор. А завтра мы будем ждать вас у городских ворот в два часа пополудни. Вы вынесете ключи как символ вашей покорности и верности. А чтобы наказать вашу непомерную алчность, подкупите стражу, оставшуюся верной мятежным лордам, своими деньгами!
Гаитэ испытывала весьма противоречивые чувства, когда почтенные мужи, поднимаясь с места, один за другим, покорно опускались на четвереньки, целуя сначала землю под её ногами, затем край платья, а потом прикладываясь губами к её руке.
Её возмущали грубость и грязная демонстрация силы со стороны Сезара, в тоже время она готова была рукоплескать ему. По-своему он был великолепен, как великолепны любые разрушительные силы природы в своём апогее несущийся по небу чёрный смерч, вздымающаяся девятым валом волна, вскипающая в жерле вулкана, готовая выплеснуться на поверхность земли, магма.
Сила всегда притягательна, а разрушительную силу люди вынуждены созерцать в разы чаща, чем созидательную. Возможно, причиной тому человеческая природа, несовершенство людского зрения, способного видеть лишь то, что угрожает и разрушает, а не то, что возвышает и облагораживает душу и существование.
Сезар был беспощаден и жесток, но на фоне других он смотрелся выигрышно. Стоило льву издать первый грозный рык, как вся эта стая паршивых гиен кинулась пресмыкаться, поджав хвосты. Гаитэ не оставляло желание вытереть руку, а лучше отмыть её с мылом от всех этих фальшивых, неискренних поцелуев, полных ненависти и лести.
Но она стояла, замерев, точно была не живой женщиной, а статуей, воплощающей власть Фальконэ.
Когда церемония завершилась, Сезар непринуждённо уселся на стул и вальяжно взмахнув рукой, небрежно бросил:
Когда церемония завершилась, Сезар непринуждённо уселся на стул и вальяжно взмахнув рукой, небрежно бросил:
Сезар Фальконэ отпускает вас!
Торговцы, сгибая спины, не глядя в глаза ни гостям, прибывшим к ним из Жютена, ни друг другу, торопливо спешили покинуть негостеприимную поляну.
Стражники, словно идолы, стояли на своих местах с каменными лицами, словно всё, чему они были свидетелями, их не коснулась. Флаги на пиках их копьях развевались на ветру. Пламя то удлиняло языки, то опускалась в металлических жаровнях.
Сезар выглядел свирепым и самоуверенным, но, стоя рядом с ним, Гаитэ не могла не заметить не только жёсткого блеска в чёрных глазах, но и то, как нервно двигался кадык на его гибкой, словно змея, шее; как видимо бился учащённый пульс, выдавая волнение, которое он столь искусно скрывал.
«Как не демонстрируй силу и бесчеловечность, ты всё же такой же, как и все другие люди из плоти и крови. И тебе ведомы человеческие страхи и сомнения», с грустной нежностью подумала она.
Вы не присядете? раздражённо бросил он, обращаясь к Гаитэ.
Вам нервирует моё присутствие, Ваша Светлость? насмешливо откликнулась она.
Только когда вы дышите мне в затылок. Предпочитаю видеть ваше лицо, довольно резко процедил он. Садитесь, перекусите. Здесь столько деликатесов пропадает зря.
Гаитэ не стала провоцировать судьбу и послушно отошла от взвинченного до предела маршала. Но садиться не спешила, встав за стулом и положив ладони на высокую спинку.
Если я откажусь, что вы сделаете? Макнёте в миску с жиром?
Сезар перевёл на неё тяжёлый взгляд:
Вы не одобряете моего поведения?
Это будет зависеть от того, какое действие оно возымеет завтра. Это и был ваш экономный план?
Сезар подобрался. Он был весь как натянутая струна:
Вы надо мной насмехаетесь, герцогиня?
Нет. Подкупить торговцев чтобы без боя войти в Рэйв хорошая идея. При условии, что её удастся реализовать. И я склонна полагать, что у нас получится.
У нас?..
Мы на одной стороне, не забывайте. Я, как и вы, хочу мира и желаю сохранить жизнь моим подданным.
И всё же вы не одобряете?
Не одобряю.
Что именно? откинулся Сезар на спинку стула.
То, как вы потеряли контроль над собой.
Я не терял. Я продемонстрировал именно то, что хотел. Я ведь южанин, сеньорита. У нас южан горячая кровь, но холодные головы.
Я бы поверила вам, если бы не была свидетельницей недавней стычки между вами и Торном.
Сезар переменился в лице. Он явно был в очередном шаге от нового приступа ярости.
Я знаю, что не следует говорить об этом, продолжила Гаитэ, что за моими словами может последовать очередная ссора, но я скажу ради вас самих. Вы этого заслуживаете. Вы сильный и умный человек, но держите крепче на поводке вашего внутреннего зверя. Свирепость и ярость плохие советчики. Дав волю гневу, вы заставили не только бояться себя, но и ненавидеть.
Пусть ненавидят. Мне плевать, лишь бы сделали то, что мне нужно, холодно сверкнул глазами Сезар.
Часто тот, кто ненавидит, желает отмщения. Зачем превращать во врага того, кто мог бы стать союзником или, в крайнем случае, мог бы оставаться просто нейтральным?
К тому, что мои угрозы заставили их сдаться быстро, а с вашими уговорами да увещеваниями мы бы потеряли ещё не один час! И ещё неизвестно, чем кончилось бы дело. Чего вы от меня хотите? В чём обвиняете?
В том, что ваша ярость она как волна. Пока вам удаётся её оседлать, словно несущую лошадь полбеды. Но может наступить час, когда она вас погубит.
Ну если даже и погубит, вам-то что? Не всё ли равно?! Что вам за дело до моего нрава и привычек? Какого чёрта вы, сеньорита, вмешиваетесь не в свои дела?
Гаитэ застыла, словно его уже не просто резкие, а откровенно грубые слова, заморозили её искренние порывы.
Я бы рекомендовал вам обуздать нрав моего брата, он не менее горяч, чем мой, если не более. И вообще, сеньорита, вы уж определитесь, кто вы скромная монастырская воспитанница или бунтарка.
Гаитэ заметила, как дрожат её пальцы и опустила их, убирая со спинки стула, чтобы не дать увидеть собеседнику, до какой степени задели её его слова.
Благодарю за совет, милорд. Прошу прощения за дерзость. Спокойной ночи, проговорила она, резко крутанувшись на каблуках, намереваясь удалиться.
Но Сезар остановил её, перехватив за руку.
Не уходите!
Уже поздно, милорд
Я был не прав! Мне не следовало быть с вами таким грубым. Извините, прошу вас.
У вас странный для просителя тон. Вы совершенно не умеете просить.
Так научите меня!
У него были горячие ладони. Такие горячие, что их прикосновение Гаитэ чувствовала сквозь бархат платья на предплечьях. От его близости кружилась голова, а сердце переполнялось горечью.
Боюсь, вы обратились с вашей просьбой не по адресу, милорд.
Его лицо, бледное, словно светящееся изнутри недобрым светом, было так близко слишком близко, чтобы это могло оставаться приличным или безопасным.
Она вдруг поймала себя на мысли, что её неудержимо влекут его пунцовые губы и это показалось ей кощунственным. Сезар Фальконэ брат Торна, человека, которому она фактически уже стала женой!
Он словно с участием наклонился ниже:
Мне искренне жаль, если я напугал, расстроил, причинил вам боль
Пустите меня, сеньор! Уберите руки! Я не стану играть с вами в ваши игры!
О чём вы? нахмурился он.
Его дыхание касалось её лица. От огня, пылающего в его теле у неё кровь начинала шуметь в голове.
Они застыли друг против друга, глядя друг другу в глаза.
Сердце билось тяжёлыми редкими ударами, а по венам словно струился расплавленный свинец. Душа как будто озарялась вспышками молний. Становилось трудно дышать от безумного влечения.
Лунный свет, льющийся потоком с неба, заставлял светиться воздух. Всё вокруг казалось сделанным из серебра и в тоже время было хрупким, непрочным, обманчивым, как призрак.
Вы пугаете меня
Пугаю? поднял брови он.
Она медленно подняла влажные ресницы. Её испуганные глаза встретились с устремлённым на неё взглядом.