ГЕНРИ: Я стою, как мне кажется, в коридоре начальной школы. Спокойно, повторяю я про себя. Тебя никто не видит. Спрячься. Я быстро оглядываюсь и вижу надпись: «Туалет для мальчиков». Открываю дверь и оказываюсь в миниатюрном мужском туалете, с коричневой плиткой, все приспособления маленькие и расположены близко к полу, шумит отопление, пахнет казенным мылом. Открываю на несколько дюймов окно и прижимаюсь лицом к щели. Сосны загораживают вид, холодный ветер, который я вдыхаю, пахнет хвоей. Через несколько минут немного прихожу в себя. Ложусь на плитку, сворачиваюсь, прижимая колени к подбородку. Вот и я. Цел и невредим. Сейчас. Здесь, на этом коричневом плиточном полу. Кажется, я прошу о такой малости. О целостности. Конечно, если Бог есть, он хочет, чтобы мы были хорошими, и, разумеется, было бы неразумно ожидать, что все будут хорошими просто так, а Клэр очень, очень хорошая, и она даже верит в Бога, и зачем тогда он решил опозорить ее перед всеми этими людьми
Открываю глаза. Весь крошечный санфаянс расплывается, плавает в синем, зеленом, фиолетовом свете, и я сопротивляюсь исчезновению, но остановиться уже нельзя, я дрожу, кричу: «Нет!» но все равно исчезаю.
КЛЭР: Священник заканчивает проповедь, в которой говорится о мире на земле. Папа наклоняется через Шерон и Марка и шепчет:
Твой друг болен?
Да, шепчу я в ответ. У него головные боли, и иногда его тошнит.
Может, мне пойти посмотреть, как он там?
Нет! С ним все будет в порядке.
Кажется, я его не убедила, но он остается на месте. Священник благословляет силы небесные. Я пытаюсь подавить желание выбежать и самой найти Генри. Первые два ряда встают для причащения. Алисия играет сюиту Баха номер два для виолончели. Она грустна и прекрасна. Вернись, Генри. Вернись.
ГЕНРИ: Я в своей квартире в Чикаго. Темно, я стою на коленях посреди гостиной. Поднимаюсь, пошатываясь, и ударяюсь локтем о книжный стеллаж. Черт! Поверить не могу. Я даже одного дня с семьей Клэр не выдержал, и меня засосало и выплюнуло в собственную чертову квартиру, как чертов мячик
Эй!
Я поворачиваюсь и вот он я, сижу сонный на кровати.
Какое число? требую я.
Двадцать восьмое декабря девяносто первого года.
Четыре дня вперед.
Это невыносимо, говорю я, плюхаясь на кровать.
Успокойся. Через несколько минут ты вернешься. Никто не заметит. Все остальное пройдет без сучка без задоринки.
ГЕНРИ: Я стою, как мне кажется, в коридоре начальной школы. Спокойно, повторяю я про себя. Тебя никто не видит. Спрячься. Я быстро оглядываюсь и вижу надпись: «Туалет для мальчиков». Открываю дверь и оказываюсь в миниатюрном мужском туалете, с коричневой плиткой, все приспособления маленькие и расположены близко к полу, шумит отопление, пахнет казенным мылом. Открываю на несколько дюймов окно и прижимаюсь лицом к щели. Сосны загораживают вид, холодный ветер, который я вдыхаю, пахнет хвоей. Через несколько минут немного прихожу в себя. Ложусь на плитку, сворачиваюсь, прижимая колени к подбородку. Вот и я. Цел и невредим. Сейчас. Здесь, на этом коричневом плиточном полу. Кажется, я прошу о такой малости. О целостности. Конечно, если Бог есть, он хочет, чтобы мы были хорошими, и, разумеется, было бы неразумно ожидать, что все будут хорошими просто так, а Клэр очень, очень хорошая, и она даже верит в Бога, и зачем тогда он решил опозорить ее перед всеми этими людьми
Открываю глаза. Весь крошечный санфаянс расплывается, плавает в синем, зеленом, фиолетовом свете, и я сопротивляюсь исчезновению, но остановиться уже нельзя, я дрожу, кричу: «Нет!» но все равно исчезаю.
КЛЭР: Священник заканчивает проповедь, в которой говорится о мире на земле. Папа наклоняется через Шерон и Марка и шепчет:
Твой друг болен?
Да, шепчу я в ответ. У него головные боли, и иногда его тошнит.
Может, мне пойти посмотреть, как он там?
Нет! С ним все будет в порядке.
Кажется, я его не убедила, но он остается на месте. Священник благословляет силы небесные. Я пытаюсь подавить желание выбежать и самой найти Генри. Первые два ряда встают для причащения. Алисия играет сюиту Баха номер два для виолончели. Она грустна и прекрасна. Вернись, Генри. Вернись.
ГЕНРИ: Я в своей квартире в Чикаго. Темно, я стою на коленях посреди гостиной. Поднимаюсь, пошатываясь, и ударяюсь локтем о книжный стеллаж. Черт! Поверить не могу. Я даже одного дня с семьей Клэр не выдержал, и меня засосало и выплюнуло в собственную чертову квартиру, как чертов мячик
Эй!
Я поворачиваюсь и вот он я, сижу сонный на кровати.
Какое число? требую я.
Двадцать восьмое декабря девяносто первого года.
Четыре дня вперед.
Это невыносимо, говорю я, плюхаясь на кровать.
Успокойся. Через несколько минут ты вернешься. Никто не заметит. Все остальное пройдет без сучка без задоринки.
Правда?
Правда. Хватит ныть, говорит второй «я», идеально подражая тону отца.
Мне хочется избить его, но зачем? Вдалеке играет музыка.
Это Бах?
Что? А, это в твоей голове. Это Алисия.
Странно О!
Я бегу в ванную и почти успеваю.
КЛЭР: Почти все уже причастились, когда из двери появляется Генри, немного бледный, но идет сам. Возвращается обратно к центральному проходу и втискивается рядом со мной.
Месса закончена, идите с миром, говорит отец Комптон.
Аминь, отвечаем мы.
Мальчики у алтаря собираются, как косяк рыб, вокруг отца, и торжественно идут по проходу; мы выходим следом. Я слышу, как Шерон спрашивает Генри, все ли в порядке, но не разбираю его ответа, потому что Хелен и Рут нас перехватывают, и я представляю им Генри.
Но мы же встречались раньше! хлопает глазами Хелен.
Генри встревоженно смотрит на меня. Я качаю головой, Хелен хитро улыбается.
Ну, может, и нет. Приятно познакомиться Генри.
Рут застенчиво протягивает Генри руку.
К моему удивлению, он пожимает ее и говорит:
Привет, Рут, прежде чем я успеваю их познакомить.
Насколько я вижу, она его не узнает. Лаура присоединяется к нам в тот момент, когда подходит Алисия, распихивая всех своей виолончелью.
Приходите завтра ко мне, приглашает Лаура. Мои родители в четыре улетают на Багамы.
Все соглашаются с энтузиазмом; каждый год после Рождества родители Лауры улетают куда-нибудь в тропики, как только все подарки оказываются открыты, и каждый год мы слетаемся к ним, как только их машина скрывается за углом. Мы прощаемся с криками: «Счастливого Рождества!» и, выходя из боковой двери церкви на парковку, Алисия говорит:
Фу! Я так и знала!
Везде глубокий снег, мир стал заново белым. Я стою неподвижно, смотрю на деревья и машины, через улицу, которая ведет к озеру и резко обрывается на берегу далеко за церковью. Генри стоит рядом и ждет.
Везде глубокий снег, мир стал заново белым. Я стою неподвижно, смотрю на деревья и машины, через улицу, которая ведет к озеру и резко обрывается на берегу далеко за церковью. Генри стоит рядом и ждет.
Марк говорит:
Пойдем, Клэр.
И я иду.
ГЕНРИ: Когда мы подходим к двери Медоуларк-хауса, уже около 1:30 ночи. Всю дорогу Филип ругал Алисию за «ошибку» в начале «Тихой ночи», а она лишь молчала, глядя на темные дома и деревья. Все идут наверх, расходятся по комнатам, повторяя «Счастливого Рождества» раз пятьдесят; все, кроме Клэр и Алисии, которые исчезают в конце коридора на первом этаже. Я не знаю, куда деваться, потом вдруг поднимаюсь и иду за ними.
полный придурок, говорит Алисия, когда я просовываю голову в дверь.
В комнате бросается в глаза огромный бильярдный стол, купающийся в бриллиантовом свете подвесной лампы. Клэр выставляет шары, в то время как Алисия шагает туда-сюда в тени на границе света лампы.
Ну, если ты специально его злишь, а он начинает злиться, не знаю, что тебя огорчает, говорит Клэр.
Он просто такой чопорный, говорит Алисия, рассекая кулаками воздух.
Я кашляю. Обе подпрыгивают, потом Клэр говорит:
О, Генри, слава богу. Я думала, это папа.
Хочешь сыграть? спрашивает Алисия.
Нет, просто хочу посмотреть.
У стола стоит высокий табурет, и я сажусь на него. Клэр передает Алисии кий. Та натирает его мелом и резко разбивает. Два полосатых шара падают в угловые лузы. Алисия отправляет туда же еще два, прежде чем промахивается, случайно, комбинированный триплет.
О нет, стонет Клэр. Не повезло.
Клэр загоняет в лузу легкий шар, шар номер два, который стоял на краю лузы. На второй удар она посылает биток в лузу после номера третьего, и Алисия загоняет оба шара и выстраивает удары. Она загоняет все полосатые шары без колебаний.
Восьмой шар, боковая луза, говорит Алисия, и все кончено.
О нет, вздыхает Клэр. Точно не хочешь сыграть? Она предлагает мне кий.
Давай, Генри, говорит Алисия. Эй, вы хотите чего-нибудь выпить?
Нет, говорит Клэр.
А что у тебя есть? спрашиваю я.
Алисия включает свет, и в дальнем конце комнаты появляется прекрасный старинный бар. Мы с Алисией подходим к нему, и о чудо! здесь есть практически все, о чем можно мечтать. Алисия смешивает себе ром с колой. Я колеблюсь при виде такого богатого выбора, но наконец наливаю себе чистый виски. Клэр тоже решает что-нибудь выпить, и, когда она выщелкивает в стакан кубики льда для своего «Калуа», открывается дверь и мы все застываем.
Это Марк.
Где Шерон? спрашивает его Клэр.
Запри дверь, командует Алисия.
Он поворачивается, запирает и подходит к бару.
Шерон спит, говорит он, вытягивая из крошечного холодильника бутылку «Хайнекена». Отвинчивает пробку и медленно идет к столу. Кто играет?
Алисия и Генри, говорит Клэр.
Хм. Его предупредили?
Заткнись, Марк, говорит Алисия.
Она переодетый Джеки Глисон[65], уверяет меня Марк.
Давай начинать, говорю я, поворачиваясь к Алисии.
Клэр снова расставляет шары. Алисия разбивает. Виски окутал все мои синапсы, все видится остро и резко. Шары разлетаются как фейерверк и расцветают новым узором. Тринадцатый номер кружится на краешке угловой лузы и падает.
Опять полосатые, говорит Алисия.
Она загоняет пятнадцатый, двенадцатый и девятый номера, прежде чем неудачная постановка заставляет ее предпринять нереальную попытку дуплета.
Клэр стоит на границе света, так что ее лицо в тени, но тело выходит из мрака, руки сложены на груди. Я снова смотрю на стол. Плохо дело. Загоняю номера второй, третий и шестой легко и ищу, что бы еще загнать. Первый номер притягательно смотрится прямо перед лузой в противоположном конце стола, я посылаю биток в семерку, и он забивает первый номер. Посылаю четверку в боковую лузу дуплетом, и случайно мне удается карамболем еще и пятерку загнать. Это просто удача, но все равно Алисия присвистывает. Семерка уходит без проблем.