О, Генри! Какая она красивая!!!
Я чувствую, что краснею.
Генри говорит:
Кимми, где твои хорошие манеры?
Добрый день, мисс Клэр Эбшир! смеется она.
Добрый день, миссис Ким, отвечаю я, и мы улыбаемся друг другу.
О, называй меня просто Кимми, все зовут меня Кимми.
Я киваю и иду за ней в гостиную, где в кресле сидит отец Генри.
Он ничего не говорит, просто смотрит на меня. Отец Генри худой, высокий, угловатый и уставший. Он не очень похож на Генри. У него короткие седые волосы, темные глаза, длинный нос и тонкие губы с немного опущенными уголками. Он сидит в кресле сгорбившись, я вижу его руки, длинные элегантные руки, которые лежат на коленях, как свернувшаяся клубком кошка.
Папа, это Клэр Эбшир, говорит Генри. Клэр, это мой отец, Ричард Детамбль.
Мистер Детамбль медленно протягивает руку, я делаю шаг вперед и пожимаю ее. Рука холодная как лед.
Добрый день, мистер Детамбль. Очень рада познакомиться с вами.
Правда? Значит, Генри не много обо мне рассказывал. Голос у него хриплый и саркастический. Мне придется соответствовать вашему оптимизму. Присаживайтесь рядом. Кимми, принесешь нам немного выпить?
Я как раз собиралась спросить Клэр, что ты будешь? Я приготовила сангрию, ты ее любишь? Генри, а ты как? Сангрию? Хорошо. Ричард, тебе пиво?
На секунду все замирают. Потом мистер Детамбль отвечает:
Нет, Кимми. Думаю, мне просто чай. Приготовь, будь добра. Кимми улыбается и исчезает на кухне, а мистер Детамбль поворачивается ко мне и говорит: Я немного простыл. Принял какой-то порошок от простуды, но, боюсь, с него мне захочется спать.
Генри сидит на диване и смотрит на нас. Вся мебель в комнате белая и выглядит так, будто ее купили на распродаже году где-то в сорок пятом. Обивка защищена прозрачным целлофаном, на белом ковре виниловые дорожки. Еще камин, который выглядит так, будто им никогда не пользовались; над ним прекрасная картина тушью: бамбук в ветреную погоду.
Какая красивая картина, говорю я, потому что остальные молчат.
Вам понравилось? Мистер Детамбль выглядит польщенным. Мы с Аннетой привезли ее из Японии в шестьдесят втором. Купили ее в Киото, но вообще она из Китая. Мы думали, что Кимми и Донгу она понравится. Это копия семнадцатого века, с еще более старой картины.
Расскажи Клэр стихотворение, говорит Генри.
Да. Стихотворение звучит примерно так: «Бамбук неразумен, хотя его мысли кружат в облаках. Стоит на одинокой горе, тихий, исполненный достоинства, он олицетворяет волю благородного господина. Нарисовано и написано с легким сердцем, Ву Чен».
Как прекрасно, говорю я.
Появляется Кимми с подносом напитков, мы с Генри берем по бокалу сангрии, а мистер Детамбль аккуратно берет чай двумя руками; чашка звенит о блюдечко, когда он ставит их перед собой. Кимми садится в маленькое кресло у камина и потягивает сангрию. Я пробую и понимаю, что напиток очень крепкий. Генри бросает на меня взгляд и поднимает брови.
Тебе нравятся сады, Клэр? спрашивает Кимми.
О да. Моя мама увлекается садоводством.
Тебе нужно пойти посмотреть на наш садик. У меня сейчас все пионы цветут, и мы обязательно покажем тебе реку.
Звучит заманчиво.
Все выходят в сад. Я восхищаюсь зрелищем того, как Чикаго мирно течет рекой у подножия шаткой лестницы; любуюсь пионами.
А какой сад у твоей мамы? спрашивает Кимми. Она розы выращивает?
У Кимми есть крошечный, но ухоженный розарий, там все гибридные чайные розы, насколько я понимаю.
У нее тоже есть розарий. Вообще-то, мама обожает ирисы.
О! У меня ирисы тоже есть. Они вон там. Кимми указывает на кучку ирисов. Их пора рассадить, твоей маме не нужны?
Не знаю. Я спрошу у нее. У мамы больше двух сотен разновидностей ирисов. Я замечаю, что Генри улыбается за спиной Кимми, и хмурюсь. Я спрошу, может, она вам своих ирисов даст; у нее есть некоторые виды, которые она сама вырастила, и она любит раздавать их друзьям.
Твоя мама выращивает ирисы? спрашивает мистер Детамбль.
Ага. И еще тюльпаны, но ирисы ее любимые.
Она профессиональный садовод?
Нет, просто любитель. У нее есть садовник, который делает основную работу, и еще несколько человек приходят время от времени постричь газон или сорняки прополоть, например.
Наверное, у вас большой сад, замечает Кимми.
Она ведет нас обратно в дом. В кухне как раз звенит таймер.
Отлично, говорит Кимми. Время обеда.
Я спрашиваю, нужно ли помочь, но Кимми дружелюбно отмахивается. Я сажусь напротив Генри. Его отец садится по правую сторону от меня, а место Кимми по левую. Замечаю, что на мистере Детамбле свитер, хотя довольно тепло. У Кимми очень красивый фарфор, разрисованный колибри. Перед каждым на столе стоит запотевший стакан с холодной водой. Кимми наливает нам белого вина. Она немного замешкалась у бокала отца Генри, но он качает головой, и она не наливает ему. Приносит салаты и садится. Мистер Детамбль поднимает свой стакан с водой.
За счастливую пару, говорит он.
За счастливую пару, отвечает Кимми, мы чокаемся и пьем. Итак, Клэр, Генри сказал, что ты художница. А чем ты занимаешься?
Бумагой. Скульптурами из бумаги.
О! Покажешь как-нибудь, потому что я такого не представляю. Это как оригами?
Нет, не совсем.
Похоже на тех немецких художников, которых мы видели в Институте искусств, вмешивается Генри. Ну, Ансельм Кайфер. Большие, темные, пугающие скульптуры из бумаги.
Зачем такой милой девушке заниматься такими ужасными вещами? озадаченно спрашивает Кимми.
Это искусство, Кимми, смеется Генри. К тому же это красиво.
Я использую много цветов, говорю я Кимми. Если вы дадите мне сушеные розы, я прикреплю их на композицию, которой занимаюсь сейчас.
Хорошо, говорит она. А над чем ты работаешь?
Это огромная ворона из роз, волос и волокон лилейника.
Ух ты! А почему ворона? Вороны предвещают неудачу.
Разве? Мне кажется, они прекрасны.
Мистер Детамбль поднимает одну бровь и на мгновение выглядит совершенно как Генри.
У вас оригинальное представление о красоте, говорит он.
Кимми поднимается и убирает наши пустые тарелки, приносит блюдо с зелеными бобами и пышущую жаром «жареную утку под розовым соусом с малиной и перцем». Просто волшебно. Я понимаю, где Генри научился готовить.
У вас оригинальное представление о красоте, говорит он.
Кимми поднимается и убирает наши пустые тарелки, приносит блюдо с зелеными бобами и пышущую жаром «жареную утку под розовым соусом с малиной и перцем». Просто волшебно. Я понимаю, где Генри научился готовить.
Ну, как вам? спрашивает Кимми.
Великолепно, отвечает мистер Детамбль, и я присоединяюсь к похвалам.
Может, немного поменьше сахара? спрашивает Генри.
Да, думаю, так и надо, отвечает Кимми.
Ну просто на удивление нежно, добавляет Генри, и Кимми улыбается.
Я протягиваю руку за бокалом вина. Мистер Детамбль кивает мне и говорит:
Кольцо Аннеты тебе очень идет.
Оно прекрасно. Спасибо, что позволили мне его носить.
Это кольцо хранит много историй. Оно было изготовлено в Париже в тысяча восемьсот двадцать третьем году для моей прапрапрабабушки Джоан, приехало в Америку в тысяча девятьсот двадцатом с моей бабушкой Иветтой и лежало в ящике с шестьдесят девятого, когда умерла Аннета. Приятно видеть, что оно наконец снова увидело свет.
Я смотрю на кольцо и думаю: «Оно было на маме Генри, когда она погибла». Бросаю взгляд на Генри, который, кажется, думает о том же, и на мистера Детамбля, который ест утку.
Расскажите мне об Аннете, прошу я мистера Детамбля.
Он откладывает вилку и ставит локти на стол, прикладывая ладони ко лбу. Смотрит на меня из-под ладоней.
Ну, уверен, Генри тебе уже кое-что рассказал.
Да, немного. Я выросла, слушая ее пластинки; мои родители ее большие поклонники.
А, улыбается мистер Детамбль, ну тогда ты знаешь, что у Аннеты был самый восхитительный голос богатый и чистый, такой голос, такой диапазон Она могла излить свою душу в голосе, и, слушая ее, я чувствовал, что состою не только из атомов Она действительно слышала, понимала структуру и могла точно сказать, что именно в этом музыкальном произведении заставляет его звучать так Она была очень эмоциональным человеком, моя Аннета. И она заражала этим других. После того как она умерла, я не думал, что смогу снова чувствовать что-либо.
Он останавливается. Я не могу смотреть на него, перевожу взгляд на Генри. А он смотрит на отца с такой непередаваемой грустью, что я опускаю глаза.
Но вы спросили об Аннете, а не обо мне, продолжает мистер Детамбль. Она была доброй и великолепным артистом; такое сочетание встретишь нечасто. Аннета делала людей счастливыми; и сама была счастлива. Она любила жизнь. Я только два раза видел, как она плачет: первый раз, когда я подарил ей это кольцо, и второй когда родился Генри.
Опять пауза. Наконец я говорю:
Вам очень повезло.
Он улыбается, все еще закрыв руками лицо.
Ну, и да и нет. Сначала у нас было все, о чем только можно мечтать, и потом в одно мгновение ее разметало по тому шоссе.
Генри морщится.
Но разве вы не думаете, настаиваю я, что лучше недолго быть невероятно счастливым, даже если потом это теряешь, чем жить долго и не испытать подобного?
Мистер Детамбль молчит. Убирает руки от лица и смотрит на меня:
Я сам часто об этом думал. Вы верите в это?
Я размышляю о своем детстве, обо всех ожиданиях, вопросах, радости оттого, что вижу Генри, который идет по долине и которого я не видела недели, месяцы, и думаю, каково это было не видеть его два года и потом вдруг встретить в читальном зале библиотеки в Ньюберри. Вспоминаю радость оттого, что могу до него дотронуться, восторг, потому что знаю, где он, знаю, что он меня любит.
Да, отвечаю я. Я верю.
Встречаюсь взглядом с Генри и улыбаюсь ему.
Генри сделал правильный выбор, кивает мистер Детамбль.
Кимми уходит, чтобы принести кофе, и, пока она на кухне, мистер Детамбль продолжает:
Он не способен принести человеку покой. Вообще-то, во многом он противоположен своей матери: ненадежный, изменчивый и на самом деле не особенно заботится о ком-то, кроме себя. Скажите, Клэр, почему такая очаровательная девушка, как вы, хотите быть его женой?
Кажется, все в комнате затаило дыхание. Генри застыл и молчит. Я наклоняюсь над столом поближе к мистеру Детамблю и восторженно говорю, как будто он меня спросил, какое мороженое мне нравится: