Он качает головой и запускает руки в волосы, снова их взлохмачивая.
На самом деле, возможно, это к лучшему, говорит он, решительно вздернув подбородок. Не думаю, что мы подходили друг другу.
Я наклоняюсь к нему ближе:
Это должно было быть первое свидание?
Он снова качает головой и открывает рот, чтобы ответить, но между нами возникает бармен.
Un whisky-soda, sil vous plaît[17], заказывает Ансель бармену и вопросительно смотрит на меня.
Хм джин et тоник? У меня получается скорее вопрос, чем утверждение, и бармен, ухмыляясь, отходит.
Ансель провожает его долгим взглядом, затем прочищает горло и продолжает:
Мы были вместе какое-то время, но Он в нерешительности замолкает и качает головой. Наклонившись ко мне и понизив голос, произносит:
Нет, забудь. Не хочу притворяться и врать.
Я с трудом удерживаюсь от улыбки. Господи, какой же милый.
На самом деле я имею в виду, что мы разговаривали по телефону несколько раз. Он смотрит на меня изучающе, пытаясь понять, лучше ли эта версия. И это не было так чтобы очень, но я думал, если мы встретимся вживую
Жаль, что она не пришла.
Он делает глубокий вдох, потом расслабляет плечи, а губы его расплываются в очаровательной улыбке:
А что насчет вас? Вы сказали, что никого не ждете. Вы ужинаете в одиночестве? Подняв руки, он добавляет: И я прошу в любом случае оставить мне пути отступления. Пожалуйста, не зовите охрану.
Я смеюсь, крутя телефон на стойке перед собой.
Я недавно в этом городе. Сегодня был трудный день на работе, и мне нужно выпить. И один приятель посоветовал мне это место, сказал, что здесь прекрасный вид.
Приятель.
Просто знакомый парень, дразню его я.
Ансель улыбается и смотрит через плечо.
Ваш знакомый, наверное, ошибся. Не уверен, что отсюда действительно такой шикарный вид, как оттуда, он машет рукой в сторону Эйфелевой башни.
Бармен ставит перед нами наши напитки, и я тянусь за своим бокалом.
Но там не подают алкоголь.
А вообще-то подают. На самом верху шампанское. Его подают в забавных пластиковых стаканчиках. Не хотелось бы, чтобы вы это пропустили.
Наверно, придется набраться смелости и забыть об ужасных лестницах и клаустрофобии в лифте.
Я делаю паузу, отпиваю свой коктейль, а потом признаюсь:
На самом деле я уже была наверху. Поднималась туда в один из первых дней своего пребывания здесь. Не знала, правда, что они подают спиртное, тогда я бы задержалась там на подольше.
Может быть, в следующий раз кто-нибудь составит вам там компанию, Ансель говорит тихо, его лицо грустнеет: мы оба слишком много думаем, кем бы ни притворялись.
Возможно, улыбаюсь я. А вы живете здесь? В Париже?
Ансель кивает и отпивает из своего бокала.
Да. Но моя мать американка. И я после колледжа объездил все Штаты.
Просто ездили по Америке? поддразниваю я. Просто вот так, с рюкзаком за спиной и автостопом?
Почти. Летом после школы я принимал участие в программе, которая называется «Садись на велосипед и Строй». Не слышали про такую?
Я чуть качаю головой, с сомнением произношу:
Что-то слышала
Конечно, Ансель упоминал об этом раньше, но я вдруг чувствую себя виноватой за то, что никогда не расспрашивала его подробнее.
В основе ее лежит такой принцип: группа людей, обычно это студенты, ездят на велосипедах по стране в течение трех месяцев и останавливаются по пути, чтобы поработать на разных стройках.
Хм. А я, окончив колледж, поехала в Вегас. Думаю, вы выиграли.
Что ж, это тоже неплохо, многозначительно смотрит на меня, поднося к губам бокал. Я слышал, в Вегасе тоже полно приключений.
О да, отвечаю я и улыбаюсь. Но три месяца? На велосипеде?
Ансель смеется.
Три месяца. Ну, одиннадцать недель точно. Мы проезжали по семьдесят миль в день.
Я бы умерла. Вам бы пришлось звонить моей матери, чтобы она забрала мое тело, уже дня через четыре.
Он осматривает меня придирчиво с ног до головы.
Вы выглядите выносливой.
Я отрицательно трясу головой.
Я отрицательно трясу головой.
Уверяю вас, я плохо управляюсь с двумя колесами. Ну так расскажите мне. Вы ночевали в отелях или
Иногда, пожимает он плечами в ответ. Некоторые группы останавливались в церквах или других местах. Может быть, семейные группы. А моя группа, знаете Он делает паузу, подыскивая нужное слово, его брови сходятся на переносице. Как это когда спят в палатках?
Кемпинг, подсказываю я со смехом.
Он щелкает пальцами.
Точно! Мы обычно проводили в одном месте несколько дней, пока работали, и вот тогда разбивали что-то вроде походного лагеря. И спали по трое или четверо в одной палатке, в таких жутких условиях, что вы себе и представить не можете.
Я смотрю на него в этой наглаженной до хруста рубашке и брюках, и мне действительно трудно представить, как он, полуголый, примерно в том же виде, что и в Лас-Вегасе в момент нашего знакомства, обливаясь потом, работает на стойке. Но все-таки представляю и разрешаю своему взгляду пробежать по его шее и насладиться немножко картинкой, которая предстает перед моим мысленным взором.
Это, наверно, довольно трудно.
Он кивает в знак согласия.
Мы четверо, мы были вместе целыми днями. Иногда жара была невыносимая, а иногда влажность зашкаливала, и мы не могли дождаться ночи, чтобы хоть немного отдохнуть. Это было нелегко, но это было лучшее и самое веселое время в моей жизни. Не знаю, смогу ли я еще с кем-нибудь подружиться так близко, как с этими тремя людьми.
Восхищенная, я на мгновение выхожу из роли.
Ты имеешь в виду Оливера, Финна и Перри.
Тень ложится на его лицо, и он медленно кивает.
Черт.
Прости, я не
Но он поднимает руку:
Нет. Эти отношения это лучшее и самое сложное в моей жизни. Разве так бывает? Я киваю. Я ехал с ними бок о бок иногда восемь или даже десять часов в день. Мы спали втроем в палатке, которая по размерам не больше стандартной ванной. Мы вместе скучали по своим оставленным дома семьям, мы поддерживали друг друга, вместе отмечали какие-то значимые события. Мы практически жили друг другом тогда, эти три месяца были как маленькая жизнь, и Наверно, трудно, когда жизнь меняется и становится совсем не такой, какую ты себе воображал или надеялся.
Что бы там ни происходило с Перри, видно было, что это очень беспокоит Анселя. Он затихает на некоторое время, сосредоточившись на своем бокале. Я никогда не видела его таким, и мне тяжело, сочувствие камнем ложится на сердце. Я ведь даже не представляла, как мне нужны все эти детали его жизни до нашей встречи, пока мы не начали играть в незнакомцев, которые делятся друг с другом наболевшим.
Тебе необязательно говорить об этом, произношу я тихо.
Я просто ничего не могу сделать, чтобы изменить то, что переживает Перри, и не знаю, может быть, это прозвучит высокомерно, но просто эта не та ситуация, с которыми я знаком.
Что бы с ним ни происходило, говорю я, ты можешь быть рядом, но это ЕГО жизнь. И ты не можешь прожить ее за него.
Он молча смотрит на меня испытующе, открывая и снова закрывая рот.
Нет Просто Он делает паузу, а потом тяжело вздыхает. Я понимаю. Ты права.
Мне хочется сказать ему, что я понимаю, что я знаю, каково это, когда кто-то, когда-то тебе очень близкий, как будто уплывает от тебя и ты не можешь никак вернуть его обратно. Но я не могу это сказать. Самыми близкими людьми в моей жизни всегда были Харлоу и Лорелей. Они константа, мы вместе с детского сада. К тому времени, как мы с Люком расстались после аварии, я уже была готова отпустить его. И несмотря на то, что я ощутила вдруг некую пустоту в своей жизни там, где был он, мне кажется, я всегда, с самого начала знала, что мы вместе не навсегда.
Чтобы сменить тему, я шепчу:
Что ж, насколько я могу судить, та, что бросила вас сегодня, просто полная идиотка.
Его лицо разглаживается, на нем появляется понимающее выражение, и он поворачивается на своем вертящемся стуле ко мне лицом, один локоть поставив на стойку бара.
Не знаю, произносит он наконец, закусив нижнюю губу. Я начинаю думать, что на самом деле она оказала мне услугу
Он оставляет этот намек висеть многозначительно в воздухе между нами, и мы сидим молча, а над головами у нас пульсируют басы гремящей музыки.
У тебя есть парень? спрашивает он вдруг.
Парень? Я качаю головой, скрывая улыбку. Нет. И ведь технически это даже не ложь. А у тебя есть девушка? спрашиваю я в ответ.
Он тоже качает головой, и взгляд его скользит по моим губам, а потом он снова смотрит мне в глаза.
Как только закончился разговор о «Садись на велосипед и Строй», все следы грусти и озабоченности исчезли с лица Анселя, и он сейчас такой же, как в вечер нашего знакомства, когда мы проболтали несколько часов. Это помогает мне запомнить каждую деталь, то, что я не запомнила тогда. То, как он жестикулирует при разговоре, как останавливается, когда подыскивает слово, как его брови сходятся на переносице в момент задумчивости, как будто он играет в шарады, и как искренне радуется, когда я помогаю ему найти правильный ответ. Или как он слушает внимательно, чуть склонив голову набок, не сводя с меня испытующего взгляда. Он заставляет меня чувствовать себя так, словно я единственный человек на всем свете. Он смотрит на меня так, будто вот-вот меня проглотит.
Не важно, что я говорю.
Он расспрашивает меня о моей жизни в Сан-Диего, слушает с таким искренним вниманием, как будто ночи в Вегасе никогда не было и он не слышал все это в деталях.
И ты любила танцевать, говорит он, улыбаясь, ставя перед собой пустой бокал. Это звучит, скорее, как утверждение, а не как вопрос.
Да.
И выступать.
Я вздыхаю.
Да, я любила выступать.
Глаза Анселя суживаются, он делает многозначительную паузу, а потом произносит:
Не сомневаюсь.
И совершенно бесстыдно осматривает мое тело, задержавшись взглядом на груди. Я чувствую, как мурашки бегут по моей коже, соски напрягаются от его соблазнительного голоса и от желания, которое я вижу в его глазах.
А вот бизнес-школа Он снова возвращается взглядом к моему лицу. Это как-то не укладывается в общую картинку.
Я смеюсь.
О да.
Тогда зачем ты это делаешь? Потратить такой кусок жизни на то, что явно сделает тебя несчастной?!!
Я чувствую в груди спазм, как будто начинается приступ паники, но мне удается погасить ее в зародыше. Сейчас я в безопасности, здесь, в этой странной реальности, которую мы с Анселем создали, и я могу говорить и делать все, что захочу.
Поэтому я решаю вообще не отвечать на этот вопрос и перевести стрелки разговора обратно на него:
Большинство людей не любят свою работу. Вот ты, например, любишь?