Лейтенант спросил, кому принадлежит фанерная коробка, найденная на чердаке, та самая, дно которой оказалось сильно запачкано тёмно-бурым веществом. Грибанов ответил, что коробка не его, а чья он не знает. Прямо скажем, ответ оказался неудачным, жители советских коммунальных квартир и домов тщательно считали свои и чужие квадратные дециметры, и поставить без разрешения хозяина на чужую площадь коробку, тумбочку или даже пару обуви значило получить на собственную голову серьёзный скандал. Причём неважно, о посягательстве на какую площадь могла идти речь в коридоре, кухне, на чердаке, где-нибудь под лестницей или в подвале логика советского обывателя, закаленного теснотой и убогостью быта, демонстрировала несокрушимую прямолинейность, выражавшуюся незатейливой формулой: своё барахло заноси к себе, а на чужую или общую площадь не залезай! Вершинин, разумеется, почувствовал странность ответа Грибанова и тут же уточнил, когда тот поднимался на чердак в последний раз? Отец девочки заявил, что был на чердаке в последний раз 13 июля, когда осматривал его в поисках Герды, и тогда подозрительной фанерной коробки там не было. Вот это уже по-настоящему казалось интересным. Неужели Грибанов подобным утверждением намекал на то, что коробку с подозрительными пятнами ему подбросили? Кому и для чего это делать? Быть может, он знает, что в коробке человеческая кровь, и заблаговременно пытается создать видимость, будто не имеет к этому ни малейшего отношения?
Вершинин продолжал наседать на Грибанова, добиваясь ответов о происхождении подозрительных следов на различных предметах. Появление похожих на кровь пятен на кровати Герды отец объяснил тем, что «это может быть только краска и попала она туда в мастерской». Объяснение также было из разряда неудачных, поскольку кроватка была белой, неужели рабочие, собиравшие её, не заметили оставленных пятен? А происхождение красного пятна на пиджаке, найденном в кухне, Грибанов связал с привычкой носить цветные карандаши в карманах, дескать, грифель намок и дал такое вот пятно. При этом Петр Михайлович уточнил, что не надевал указанный пиджак полтора года, что тоже звучало, мягко говоря, недостоверно. Трудно было представить, чтобы редко используемую вещь на многие месяцы оставили висеть на кухне, не позаботившись убрать в шкаф. Не по-хозяйски это как-то, не по-советски.
В целом же, показания отца убитой девочки звучали не очень убедительно, и можно сказать, что версия об умышленном убийстве Герды Грибановой её дедом при соучастии родителей или, по крайней мере, отца оставалась актуальной. Теперь решающее слово должна была сказать криминалистическая экспертиза подозрительных пятен, найденных на одежде и деталях мебели в доме на Первомайской. Эти вещи были отправлены в лабораторию судебной медицины, а уже 23 июля оттуда в Отдел уголовного розыска пришло заключение по исследованию первой партии вещей, связанных с расследованием. Речь идёт о матерчатом пояске Михаила Андреевича Грибанова, его рубашке и брюках, кинжале и ножнах, найденных в сенях квартиры Баранова, а также вещах, обнаруженных на трупе Герды Грибановой. (Любопытна деталь, позволяющая составить представление об уровне канцелярской культуры работников уголовного розыска: из милицейских документов невозможно понять, что представлял собою пресловутый нож, найденный у Баранова, поскольку его никто толком не описывал. Опера произвольно называли его то «кинжалом», то просто «ножом большого размера». Лишь благодаря акту судмедэкспертизы мы можем понять, о каком же именно предмете идёт речь это был «кинжал с чёрной деревянной ручкой, металлическая часть кинжала 17,5 х 3 см, с обеих сторон лезвия имеются буро-красные пятна».)
Экспертное заключение гласило, что на предметах одежды, обнаруженных на трупе девочки (пальто, безрукавка, платье, чулки), человеческая кровь присутствует, что, в общем-то, было вполне ожидаемо. Странным было бы противоположное заключение. На вещах же, изъятых у деда Герды Грибановой: пояске, брюках и рубашке крови не обнаружено. Вообще никакой ни человеческой, ни животного. Кроме того, крови не оказалось на трусиках Герды эта деталь позволяла предполагать, что раздевание жертвы являлось прижизненным, до нанесения ножевых ударов.
Заключение судмедэксперта Сизовой было принято к сведению, но никаких видимых последствий за собой не повлекло Михаил Андреевич Грибанов остался под стражей и вышел на свободу много позднее.
В те же самые июльские дни сотрудники уголовного розыска деятельно отрабатывали версию о причастности к убийству девочки группы молодых людей в составе Баранова, Кузнецова и, возможно, кого-то ещё.
25 июля опера угро явились с обыском в дом 111 по ул. Луначарского, где проживал до ареста Василий Кузнецов. Честно говоря, не совсем понятно, чем объяснялась такая задержка с обыском, ведь подозреваемый находился в тюрьме с 21 числа. Во время обыска были изъяты детали одежды Василия, на которых оказались пятна, напоминавшие кровавые: серая рубашка, серые брюки и ботинки с брезентовым верхом. Неожиданное разнообразие в довольно рутинную процедуру внесло в высшей степени интригующее заявление соседа Кузнецовых, некоего Александра Васильевича Шулякова, поведавшего о находке ножа в палисаднике перед домом.
Согласно рассказу неожиданно появившегося свидетеля его жена Анфиса Георгиевна несколькими днями ранее обнаружила в кустах складной перочинный нож, по-видимому, кем-то заброшенный в палисадник. Принадлежность находки Шуляков определить не смог, соответственно, не смог и вернуть нож хозяину, а потому оставил его себе. Этим ножом он перемешивал чернила в своей чернильнице, а после того, как сотрудники угро заинтересовались находкой, передал его им для последующей экспертизы.
История с таинственным ножиком могла бы показаться анекдотичной, поскольку непонятно, кого и в чём подобная улика могла изобличать, но сотрудники уголовного розыска отнеслись к ней со всей серьёзностью. Впоследствии этот нож наряду с вещами Василия Кузнецова был передан на экспертизу с целью обнаружения следов крови, по-видимому, свердловские следопыты всерьёз считали, что убийца Герды Грибановой избавится от орудия убийства просто выбросив его из собственного окна под окно соседу. Допущение, конечно, в высшей степени наивное, но.., таков был уровень мышления доблестных борцов с криминальным беспределом.
Согласно рассказу неожиданно появившегося свидетеля его жена Анфиса Георгиевна несколькими днями ранее обнаружила в кустах складной перочинный нож, по-видимому, кем-то заброшенный в палисадник. Принадлежность находки Шуляков определить не смог, соответственно, не смог и вернуть нож хозяину, а потому оставил его себе. Этим ножом он перемешивал чернила в своей чернильнице, а после того, как сотрудники угро заинтересовались находкой, передал его им для последующей экспертизы.
История с таинственным ножиком могла бы показаться анекдотичной, поскольку непонятно, кого и в чём подобная улика могла изобличать, но сотрудники уголовного розыска отнеслись к ней со всей серьёзностью. Впоследствии этот нож наряду с вещами Василия Кузнецова был передан на экспертизу с целью обнаружения следов крови, по-видимому, свердловские следопыты всерьёз считали, что убийца Герды Грибановой избавится от орудия убийства просто выбросив его из собственного окна под окно соседу. Допущение, конечно, в высшей степени наивное, но.., таков был уровень мышления доблестных борцов с криминальным беспределом.
В тот же самый день 25 июля сотрудники уголовного розыска провели обыск голубятни, в которой Василий Кузнецов содержал своих птиц. Это была унылая клетушка, построенная молодым человеком во дворе дома, на первом этаже которой были устроены примитивные полати, способные служить спальным местом для двух или даже трёх человек, а на втором место для птиц. Никакой связи между этими помещениями не существовало, на второй этаж можно было попасть только по приставной лестнице.
Внимательный осмотр голубятни позволил сотрудникам уголовного розыска обнаружить в потолочном перекрытии первого этажа потайную полость, в которой находилась марлевая тряпица размером с носовой платок, испачканная чем-то, напоминавшим по внешнему виду кровь. Находку приобщили к вещам, изъятым из комнаты Василия Кузнецова, и перочинному ножу, найденному Анфисой Шуляковой в палисаднике.
Вечером того же самого 25 июля, после окончания обыска, был проведён допрос находившегося под арестом Кузнецова. Допрос проводил заместитель начальника свердловского ОУР старший лейтенант Вершинин, упоминавшийся выше. Он курировал расследование и, по-видимому, не считал возможным передоверить важный допрос рядовому сотруднику.
Евгения Валериановича, прежде всего, интересовал вопрос о наличии или отсутствии у Кузнецова алиби на время убийства Герды Грибановой. Василий утверждал, что весь день 12 июля провёл на голубятне, где вместе с друзьями Барановым и Гребеньщиковым гонял голубей до 22 часов. После этого Сергей Баранов покинул дружную компанию минут на 30, сходил домой поужинать и вернулся обратно. На вопросы о происхождении пятен на одежде и спрятанном в тайнике куске марли Василий ответил однозначно и лаконично: пятна на одежде это следы краски, а марля, найденная в потолочном перекрытии голубятни, использовалась для протирания миски, в которую насыпали корм для птиц, что там могут быть за пятна, он не знает. И более про пятна молчок, что на его месте выглядит логично: похоже, что на четвёртые сутки ареста молодой человек уже смекнул, что «раскручивают» его на какое-то серьёзное дело.
Спросили Василия и о ножах, которыми тот владел. Подумав немного, Кузнецов заявил, что имел два перочинных ножа, один из которых был с отломанным кончиком. Самое забавное заключалось в том, что сотрудники уголовного розыска ножей этих не нашли, так что разговор вёлся, в общем-то, ни о чём.
В тот же день помощник начальника ОУР Вершинин допросил лично ещё одного весьма интересного с точки зрения проводившегося расследования свидетеля Александру Кузнецову, младшую сестру арестованного Василия. Девушке шёл 15-й год, и она явно была сознательной ученицей, пытавшейся изо всех сил помочь следствию. Это её желание ничего хорошего старшему брату не сулило.
Саша хорошо запомнила день 12 июля, и вовсе не потому, что тогда пропала маленькая Герда, а потому, что ходила в кинотеатр на вечерний сеанс и смотрела немецкую комедию «Маленькая мама». Так что привязка к дате оказалась у сестры Василия железной. Вспоминая о событиях того вечера, девушка припомнила, правда, ссылаясь на слова отца, будто старший брат уходил из дома в начале двенадцатого часа ночи, а когда вернулся, ни она, ни отец не заметили. Это было очень плохое для Василия сообщение, ведь он настаивал на том, будто не уходил со двора вечером, по его словам, уходил только Баранов, чтобы поужинать дома. Теперь же следствие получило информацию, из которой можно было заключить, что Василий Кузнецов лжёт на допросах, и из этого вытекал вполне резонный вопрос: зачем он это делает и что скрывает? То, что свои показания Александра давала спустя две недели после интересующих следствие событий и при этом ссылалась не на личные наблюдения, а на рассказ отца, сейчас никого не интересовало, главное заключалось в том, что подозреваемый Кузнецов пойман на лжи.