Наконец Гавриил Ардалионович убрал лупу и, не выпуская брошь из пальцев, спросил:
А где вы, милая девушка, позвольте спросить, взяли эту вещь?
Выхода не было, пришлось уверенно соврать:
Бабушка подарила. А сейчас нужны деньги, Света сказала, вы поможете оценить.
Бабушка, значит ну-ну игнорируя мой вопрос, протянул ювелир, и что-то в его голосе мне совсем не понравилось, буквально послышалась какая-то угроза мол, ты ври, да не завирайся, какая бабушка
Так что, Гавриил Ардалионович, вмешалась тоже почуявшая неладное Светка, как, по-вашему, сколько может стоить эта брошка?
Сколько стоить может, говоришь? Потянет лет на пять, а стоить может головы, не сводя с меня чуть помутневших глаз, тихим голосом произнес ювелир.
Что?! не поняла Светка.
А то, дорогая. Ты кого ко мне в дом притащила? вдруг сорвался на фальцет Гавриил Ардалионович. Воровку?!
Этот визг словно придал мне возможности соображать. Я вскочила, ловко выхватила из пальцев не ожидавшего такой прыти ювелира брошь и, схватив за руку Светку, поволокла ее к выходу. По дороге моя подруга зацепила плечом какую-то вазу, и та с грохотом разбилась за нашими спинами. Мы выскочили из квартиры и кубарем покатились по лестнице вниз, где на лавке у подъезда нас ждал Антон.
Погоди прохрипела задохнувшаяся от непривычно быстрого бега Светка. Надо вернуться
Зачем?! Чтобы он в полицию позвонил?
Нет! Если он узнал брошь, он знает, кому она принадлежит. И сейчас будет звонить, я в этом уверена. Надо пойти и послушать у двери.
Ты спятила?!
Но Светка уже развернулась и пошла обратно в подъезд. Я, вся дрожа от пережитого, сунула злополучную брошь во внутренний карман сумки и направилась к Антону, который так увлекся чтением, что даже не заметил ни нашего появления, ни того, что Светка снова исчезла. Плюхнувшись рядом с ним на лавку, я толкнула Антона в бок локтем:
Интересно?
Ага, буркнул он, не отрываясь от книги.
Надежная защита, чего уж там да меня сейчас тут могут начать убивать а Тошенька даже ухом не поведет, будет сидеть, в книжечку уткнувшись.
Я разозлилась и сильнее ткнула нашего горе-телохранителя:
Ты вообще меня слышишь?
Слышу, по-прежнему не поднимая взгляда от черных строчек, сообщил Антон. Посиди пару минут, дочитаю главу.
Мне показалось, что он даже не понял, я это или Светка.
На тебе природа не просто отдохнула, она канкан сплясала, а потом ее еще и тошнило неслабо, зло пробормотала я, понимая, что даже если проору эту фразу во все горло, Антон не услышит или не придаст значения.
Из подъезда выкатилась Светка бледная, с расширившимися от ужаса глазами:
Быстро сматываемся! Антон! Антон!!! это она выдала уже почти ультразвуком.
Только теперь Тошенька очнулся и захлопнул книгу:
Что случилось?
Беги вперед и лови машину! велела Светка.
Из подъезда выкатилась Светка бледная, с расширившимися от ужаса глазами:
Быстро сматываемся! Антон! Антон!!! это она выдала уже почти ультразвуком.
Только теперь Тошенька очнулся и захлопнул книгу:
Что случилось?
Беги вперед и лови машину! велела Светка.
Удивительное дело он побежал из двора с такой скоростью, что я даже опешила. Светка схватила меня за руку и устремилась следом за Антоном, на ходу приговаривая:
Вот мы влипли, Надька вот влипли
Да что случилось-то?
А то, что брошь эта реально краденая! И старикан ее узнал, потому что на самом деле знаком с хозяином! И, как я и сказала, хозяину этому он и позвонил. И теперь тебе, моя дорогая, надо куда-то валить, потому что вычислить твой адрес человеку со связями не составит труда. И я вместе с тобой тоже, кажется, попала. Но я разберусь уверена, что Ардалионыч в память о бабушке постарается меня обезопасить, а вот ты
И в Светкиных словах было столько уверенности, что мне стало совсем не хорошо. Быстро нырнув на заднее сиденье остановленной Антоном машины, я забилась в угол и закрыла лицо руками. Черт бы побрал и эту брошь, и этого ювелира Но как вышло, что краденая вещь оказалась в моей квартире?! Неужели мать? Думать об этом было противно и очень страшно, но никакого другого объяснения я не видела.
Что же делать? вслух пробормотала я.
Звони, тут же сказала Светка, словно только и ждала этого вопроса. Звони, ты ведь нашла книжку. Неужели не понимаешь нет другого выхода, а теперь так точно.
И я поняла, что подруга права. У меня теперь нет даже возможности переночевать в квартире, которая тоже не совсем моя.
Вернувшись с кладбища, он долго лежал в ванне, пытаясь отрешиться от мыслей. Завтра на работу, а у него тряслись руки и дергалось веко правого глаза. «Не хватало еще отстранение от операций получить, а что с Аделины станется, злясь на себя, думал Игорь, то опускаясь с головой под воду, то снова выныривая. Может, мне все-таки попробовать поговорить с Иващенко? Попросить не разглашать в конце концов, есть же какой-то кодекс, запрещающий ему обсуждать то, что говорят пациенты на сеансах? Мне необходимо выговориться, я устал носить все в себе, чувствую, что меня это убивает, раздирает на куски. А ведь скоро я не смогу оперировать, и что тогда? Что я буду делать? Снова менять специализацию? На что? На терапию? Даже думать об этом смешно. Нет, надо брать себя в руки или просить о помощи».
Но одно дело решить, а совсем другое выполнить то, что решил, это Игорь тоже хорошо знал. Но на этот раз он хотел все-таки попробовать. И, возможно, так и поступил бы, если бы не шокирующее известие, поджидавшее его в клинике в понедельник.
Первое, что увидел Авдеев, войдя утром понедельника в ординаторскую, было растерянное и бледное лицо Василькова, заместителя главного врача. Другие доктора тоже были чем-то то ли озабочены, то ли озадачены.
Доброе утро, поприветствовал коллег Авдеев. У нас что-то случилось?
Игорь Александрович, срочно берите историю клиентки из шестой палаты, изучайте и, если все в порядке, мойтесь на операцию, распорядился Васильков. Если будут вопросы отложите, обсудим позже и сообщим клиентке о сдвиге сроков.
Шестую палату вела Драгун, и только теперь Игорь понял, кого не хватает среди сотрудников.
Что-то случилось?
Аделина Эдуардовна попала в аварию в пятницу, всех ее клиентов я передаю тем, у кого загрузка минимальная. Вам, доктор Авдеев, придется взять большую часть.
Почему мне?
Аделина Эдуардовна так распорядилась. Если у вас есть возражения Васильков сдвинул очки на кончик носа и поверх них посмотрел на Игоря.
Тот пожал плечами:
Разумеется, у меня их нет, я немедленно возьму истории и определю очередность операций.
Тогда, если всем все понятно, приступаем к работе, заключил Васильков. Обход в девять, прошу всех не опаздывать.
Он вышел из ординаторской, а врачи, разойдясь по своим столам, в полной тишине углубились в изучение историй болезни. У Игоря на языке вертелся вопрос о состоянии Аделины, но, похоже, никто из коллег не настроен был обсуждать произошедшее с шефиней. Только Филипп, первым закончив с историями, проговорил, ни к кому не обращаясь:
Надо Мажарову позвонить.
Я позвоню, откликнулся анестезиолог Сергей, который, как слышал из разговоров Игорь, общался с мужем Аделины довольно близко.
Надо Мажарову позвонить.
Я позвоню, откликнулся анестезиолог Сергей, который, как слышал из разговоров Игорь, общался с мужем Аделины довольно близко.
Авдеев не отменил ни одной из назначенных Аделиной операций и не перенес ни одну из них даже на сутки. Васильков, просмотрев планы, согласно кивнул:
Ну, верно. С клиентами я поговорю сам, объясню ситуацию. Если кто-то захочет отказаться, вы уж не обижайтесь, хорошо? Дело не в недоверии лично к вам, а в том, что многие ложатся сюда именно из-за Аделины и хотят оперироваться только у нее.
Игорь пожал плечами:
Клиент всегда прав. Просто как долго она пролежит?
Пока непонятно, уклонился Васильков. Ничего, я разберусь с этими вопросами, а ваше дело лечебное. Раз Аделина попросила вас взять основную часть клиентов, значит, считает, что вы справитесь.
Игорь ощутил прилив сил, словно заочное признание его способностей начальницей окрылило его и дало новое ощущение себя.
В операционную он зашел уверенной походкой человека, который не сомневается в своих возможностях.
Что это с вами, Игорь Александрович? спросила старшая сестра оперблока, когда Игорь размывался после операции.
А что такое, Елена Сергеевна? весело отозвался Авдеев.
Такое впечатление, что вы на себя костюм бога натягиваете, с усмешкой подколола она.
А вы привыкли, что в костюме бога тут доктор Драгун обычно расхаживает?
Лицо Лены посуровело, она свела брови к переносице и негромко проговорила:
А вот этого говорить не нужно, если не хотите оказаться в полной изоляции.
Что коллеги устроят «темную»? продолжал веселиться Игорь.
Вы что действительно не понимаете? Аделина Эдуардовна хирург, каких мало. И ваш юмор совершенно неуместен, это как минимум некрасиво, а тем более сейчас, когда ее здесь нет. Уверена, что в глаза вы ей подобного ни за что не повторите.
Это почему же?
Потому же, отрезала Лена. Духа не хватит. Всего доброго, Игорь Александрович. Она развернулась и вышла из предоперационной, а Авдеев почувствовал себя очень неуютно.
«Какого черта я так разговорился? ругал он себя, шагая в лечебный корпус, чтобы посмотреть, как себя чувствует послеоперационная клиентка. Почему мне постоянно хочется говорить колкости в адрес Аделины? А самое противное, что Ленка права я ни за что не повторю это в глаза. Я трус».
На въезде в город Авдеев вдруг поймал себя на том, что повернул не на ту улицу, а едет по дороге, ведущей в городскую больницу. Открытие не обрадовало во-первых, там бывшие коллеги, возникнут вопросы, а говорить о своем нынешнем месте работы не хотелось. А во-вторых, выходило, что едет он к Аделине, потому что до сих пор испытывает чувство вины за слова, сказанные в ее адрес Лене. «Чушь какая, злился Игорь, не меняя, однако, маршрута. Можно подумать, что я еду извиняться. За что? Надо бы развернуться и домой поехать. Да, сейчас вот в следующий переулок сверну». И никуда не свернул, доехал до парковки больницы, припарковался и пошел в приемный покой. Оттуда, не встретив ни охраны, ни единого мало-мальски заинтересованного человека, который спросил бы, кто он и куда направляется, Игорь спокойно поднялся в травматологическое отделение, но там Драгун не оказалось. «Странно. Неужели головой ударилась, если в травме нет? думал он, спускаясь на этаж ниже. Плохо».