Сидит в окружном отделении, изучает досье 1994 года. Не дает ему покоя мысль, что мы, возможно, что-то упустили.
Что между вами тогда произошло, Джесси? Судя по твоим рассказам, выходит, что вы были лучшими друзьями, не разлей вода.
Мы и сейчас лучшие друзья, заверил я.
Но в том году что-то между вами сломалось
Да. Не уверен, что готов об этом говорить.
Она молча кивнула и сменила тему:
А ты что делал на праздниках, Джесси?
Дома сидел.
Один?
Один. Делал себе гамбургеры с Наташиным соусом, ответил я и сам улыбнулся ненужному уточнению.
Кто такая Наташа?
Моя невеста.
Ты помолвлен?
Это давняя история. Теперь я служака-холостяк.
Она рассмеялась:
Я тоже. С тех пор как развелась, подружки предсказывают, что я так и помру в одиночестве.
Это плохо! посочувствовал я.
Да, ничего хорошего. Надеюсь, кого-нибудь найду. А у вас с Наташей почему не сложилось?
Жизнь иногда выкидывает странные штуки, Анна.
В глазах Анны я увидел понимание. Она ничего не сказала, только молча кивнула.
Дом престарелых Дубы располагался на окраине Покипси, в небольшом здании с цветниками на балконах. В холле посетителей встречала кучка стариков в инвалидных колясках.
Гости! Гости! закричал при виде нас один из них, с шахматной доской на коленях.
Вы к нам в гости приехали? спросил беззубый старичок, похожий на черепаху.
Мы приехали к Корнелиусу Харви, вежливо ответила Анна.
А почему не ко мне? спросила дрожащим голосом худая как щепка пожилая дама.
А ко мне дети уже два месяца не приезжают, добавил шахматист.
Мы представились в регистратуре, и через несколько минут к нам вышел директор заведения, маленький толстячок в насквозь пропотевшем костюме. С любопытством взглянув на Анну в форме, он обменялся с нами крепким рукопожатием. Рука у него была мокрая и липкая.
Что вам нужно от Корнелиуса Харви? спросил он.
Мы разыскиваем его сына в рамках уголовного дела.
А ко мне дети уже два месяца не приезжают, добавил шахматист.
Мы представились в регистратуре, и через несколько минут к нам вышел директор заведения, маленький толстячок в насквозь пропотевшем костюме. С любопытством взглянув на Анну в форме, он обменялся с нами крепким рукопожатием. Рука у него была мокрая и липкая.
Что вам нужно от Корнелиуса Харви? спросил он.
Мы разыскиваем его сына в рамках уголовного дела.
Сынуля что-то натворил?
Нам просто надо с ним поговорить.
Директор провел нас по коридорам в гостиную, где сидели несколько пансионеров. Кто играл в карты, кто читал, а кто просто смотрел в одну точку.
Корнелиус, к вам пришли, позвал директор.
Высокий худой старик со встрепанной седой шевелюрой, облаченный в толстый халат, поднялся с кресла и с любопытством уставился на нас.
Полиция Орфеа? удивленно спросил он, подходя к нам и разглядывая черную униформу Анны. Что случилось?
Мистер Харви, нам очень надо связаться с вашим сыном Кирком, ответила Анна.
С Кирки? Зачем он вам?
Пойдемте присядем, мистер Харви, предложила Анна.
Мы расположились вчетвером в углу, где стоял диван и два кресла. Вокруг сгрудились любопытные старики.
Что вы хотите от моего Кирки? с тревогой спросил Корнелиус.
По тому, как он это сказал, стало ясно, что одно наше сомнение отпадает: Кирк Харви жив и здоров.
Мы заново расследуем одно дело, объяснила Анна. В 1994 году ваш сын занимался расследованием убийства четырех человек, случившегося в Орфеа. У нас есть все основания полагать, что тот же убийца несколько дней назад напал на одну молодую женщину. Нам непременно нужно поговорить с Кирком, чтобы распутать это дело. Вы с ним общаетесь?
Да, конечно. Мы часто созваниваемся.
Он приезжает сюда?
О нет! Он живет слишком далеко.
Где он живет?
В Калифорнии. Работает над пьесой, она будет иметь огромный успех! Знаете, он великий режиссер. Он прославится. Он будет знаменит! Когда наконец его пьесу сыграют, я надену великолепный костюм и пойду ему рукоплескать. Хотите взглянуть на костюм? Он у меня в комнате.
Нет, большое спасибо, ответила Анна. Скажите, мистер Харви, как мы можем связаться с вашим сыном?
Я могу вам дать его телефон. Надо оставить сообщение, и он вам перезвонит.
Он вынул из кармана записную книжку и продиктовал Анне номер.
Как давно Харви живет в Калифорнии? спросил я.
Не помню. Давно. Лет двадцать, наверно.
Значит, уехав из Орфеа, он сразу отправился в Калифорнию?
Да, сразу.
Почему он в одночасье все бросил?
Из-за Черной ночи, конечно. Корнелиус ответил так, словно это разумелось само собой.
Черной ночи? А что такое эта пресловутая Черная ночь, мистер Харви?
Он все раскрыл, произнес Корнелиус, не отвечая на вопрос. Он нашел, кто убил четырех человек в 1994 году, и ему пришлось уехать.
Значит, он знал, что это был не Тед Тенненбаум? Но почему он его не задержал?
Только Кирки может дать вам ответ. И если увидите его, передайте, пожалуйста, что папа его крепко обнимает.
Когда мы вышли из дома престарелых, Анна немедленно набрала номер, который нам дал Корнелиус Харви.
Бар Белуга, здравствуйте, ответил женский голос на другом конце провода.
Здравствуйте, ответила Анна, справившись с изумлением, я бы хотела поговорить с Кирком Харви.
Оставьте мне сообщение, он вам перезвонит.
Анна оставила свое имя и номер телефона, подчеркнув, что речь идет о деле чрезвычайной важности. Когда она нажала на отбой, мы наскоро поискали бар Белуга в интернете: заведение находилось в Лос-Анджелесе, в квартале Медовуд. Название показалось мне знакомым. И вдруг я вспомнил. Я тут же позвонил Дереку и попросил проверить выписки с банковской карты Стефани.
Правильно помнишь, подтвердил он, порывшись в документах. Судя по статье расходов, Стефани трижды была в Белуге, когда ездила в июне в Лос-Анджелес.
Так вот почему она бывала в Лос-Анджелесе! воскликнул я. Она вышла на след Кирка Харви и ездила к нему.
Нью-Йорк, в тот же день
В квартире Райсов царило смятение, Синтия не находила себе места. Дакота пропала уже два дня назад. Полиция была в курсе и активно занималась поисками. Джерри с Синтией объездили весь город, обошли всех ее друзей и все напрасно. Теперь они метались по квартире в ожидании новостей, но новостей не было. Оба были на взводе.
Вернется, куда денется. Как деньги понадобятся на свою дрянь, так и вернется, в сердцах произнес Джерри.
Джерри, я тебя не узнаю! Она наша дочь! И вы всегда отлично ладили! Помнишь? Когда она была маленькая, я даже завидовала вашей близости.
Знаю, знаю, ответил Джерри, только чтобы жена успокоилась.
Что дочь исчезла, они заметили только в воскресенье, и то не сразу. Они считали, что она спит, и не входили к ней в комнату до самого обеда.
Надо было зайти пораньше, корила себя Синтия.
И что бы это изменило? К тому же нам велено уважать ее личное пространство, меня об этом специально просили на сеансе семейной терапии. Мы всего лишь применили этот гребаный принцип доверия твоего гребаного доктора Лерна!
Не передергивай, Джерри! На сеансе речь об этом зашла потому, что Дакота пожаловалась, что ты роешься в ее вещах и ищешь наркоту. Доктор Лерн сказал, что ее комната должна быть ее личным пространством и нам надо его уважать, строить отношения на принципе доверия. Он не говорил, что нам нельзя зайти посмотреть, все ли хорошо с нашей дочерью!
По всему было похоже, что она просто заспалась. Мне хотелось исходить из презумпции невиновности.
Мобильник по-прежнему выключен! всхлипнула Синтия, в очередной раз попытавшись набрать номер дочери. Я позвоню доктору Лерну.
В эту минуту зазвонил городской телефон. Джерри бросился к нему.
Мистер Райс? Полиция Нью-Йорка. Мы нашли вашу дочь. Не волнуйтесь, с ней все хорошо. Патруль подобрал ее на улице, она спала и была явно пьяна. Ее отвезли в Маунт-Синай[3] на обследование.
В это время в редакции Нью-Йорк литерари ревью заместитель главного редактора Скип Нейлан ворвался как ураган в кабинет Стивена Бергдорфа.
Ты уволил Островски? закричал Скип. Ты что, совсем спятил? И что это за убожество ты хочешь залепить в ближайший номер? Откуда свалилась эта Элис Филмор? Ее текст ни в какие ворота не лезет, и не говори мне, что собираешься печатать подобную дрянь!
Элис очень способная журналистка. Я в нее очень верю. Ты ее знаешь, она раньше отвечала на письма.
Скип Нейлан схватился за голову.
На письма? в отчаянии повторил он. Ты вышвырнул Миту Островски и взял на его место секретаршу, пишущую дерьмовые статьи? Ты что куришь, Стивен?
Островски уже не тянет. Пишет бессмысленные гадости. А Элис на редкость талантливая девушка! возразил Бергдорф. Я пока еще главный в этом журнале, твою мать, или кто?
Талантливая? О да, до усрачки! завопил Скип и вылетел, хлопнув дверью.
Не успел он выйти, как дверца платяного шкафа резко распахнулась, и из него появилась Элис. Стивен бросился запирать дверь кабинета.
Только не сейчас, Элис, взмолился он, зная, что она наверняка устроит ему сцену.
Нет, ты слышал, Стиви? Ты слышал, как он говорит про меня ужасные вещи, и даже не пытался меня защитить!
Я же тебя защищал. Сказал, что у тебя прекрасная статья.
Прекрати быть мокрой курицей, Стиви. Я хочу, чтобы ты выгнал и его тоже!
Не смеши, Скипа я не уволю. Ты уже добилась увольнения Стефани, получила шкуру Островски, ты что, собралась всех сотрудников мне разогнать?
Элис испепелила его взглядом и потребовала подарок.
Стивен с тяжелым сердцем повиновался. Обошел любимые Элис люксовые магазины на Пятой авеню и откопал в галантерейном бутике очень изящную дамскую сумочку. Он знал, что Элис хотелось модель именно в таком духе. Взял сумочку, протянул продавщице кредитку. Но карта не прошла: недостаточно средств. Он попробовал другую то же самое. И третью. Он запаниковал, на лбу выступил пот. На дворе всего 7 июля, а у него все лимиты исчерпаны, счет пуст. За не имением другого выхода он решил использовать карту журнала. Она прошла. У него оставался только один счет деньги, отложенные на отпуск. Надо было любой ценой убедить жену отказаться от идеи ехать в Йеллоустон.
Купив подарок, он немного побродил по улицам. Небо хмурилось, собиралась гроза. Первые капли теплого грязного дождя намочили ему рубашку и волосы. Ему было все равно. Он шагал и чувствовал, что ему конец. Потом зашел в Макдоналдс, взял кофе и выпил за сальным столиком. Он был в отчаянии.