Я смотрю на отца. Мои губы дрожат, но я не могу сказать «да». Не могу собраться с духом.
Отец правильно понимает мое молчание.
Что ж, значит, пришло время прощаться, говорит он с улыбкой. Я знаю, это не потому, что ты нас не любишь.
Я люблю вас.
И мы тебя любим.
Мы столько раз повторяли это друг другу, но никогда эти слова не отзывались так остро в моем сердце.
Пойду поделюсь новостями с твоей мамой.
Мне так жаль, я прячу лицо в ладонях. Мне и правда ужасно стыдно.
Не стоит переживать, детка. Твоя мама сильнее, чем может показаться на первый взгляд. И она думает в первую очередь о тебе.
Он выходит в коридор. С минуту я жду, затаив дыхание.
Наконец они возвращаются. Мама тут же бросается ко мне и крепко меня обнимает.
Мы уезжаем, говорит она.
Хорошо, киваю я.
Я так люблю тебя, улыбается она мне сквозь слезы. В тот день, когда ты родилась, я проплакала шесть часов без остановки. Просто потому, что впервые ощутила такую любовь. С тех пор я не переставала любить тебя ни на минутку.
Я тоже люблю тебя, мама.
Она вытирает глаза и отходит, давая возможность отцу обнять меня на прощание.
Я горжусь тобой, говорит он мне. Да и кто бы не гордился такой дочерью?
Спасибо, папа.
Ну вот и все. Они поворачиваются и идут к двери.
Как же я мог забыть! восклицает вдруг отец.
Он берет со столика коробку и вручает ее мне. Внутри булочка от Примо. Тесто еще совсем свежее, а глазурь слегка пачкает пальцы.
Так ты не забыл!
Я до того тронута его вниманием и заботой, что на мои глаза наворачиваются слезы.
Разве можно такое забыть? смеется он. И выходит в коридор, к маме и сестре. Сейчас они сядут в такси и поедут в аэропорт. Потом перемахнут через Атлантику и приземлятся в Хитроу.
А я останусь здесь.
С мыслью о том, что мои родители и правда любят меня больше всего на свете.
Как только Итан отправился на работу, я принялась подыскивать для Шарлемань подходящую клинику.
Утром мне опять было плохо. Я проснулась с тяжелым желудком, но потом вроде полегчало, и я решила перекусить. Открыла холодильник, вдохнула запах бекона и тут же рванула к туалету. И как только меня стошнило, я ощутила дикий голод.
Вот тут-то я и вспомнила про булочки с корицей.
Схватив пакет, я достала по одной для себя и Шарлемань. Свою я сжевала в пару укусов и тут же потянулась за следующей.
Теперь мы сидим на диване. Я за ноутбуком, Шарлемань у меня на коленках. Мне важно знать, пускают ли с собаками в общественный транспорт. Конкретной информации тут нет, и я решаюсь положиться на судьбу.
Закрыв квартиру и взяв собачку на руки, я направляюсь к ближайшему супермаркету. Первым делом надо купить ей ошейник и поводок. Я захожу в магазин вместе с собакой, как будто так и надо. Разумеется, я жду окрика, но никто и бровью не ведет. Я заранее придумала отмазку, будто Шарлемань служебная собака, но никому до нас нет дела. Вообще, если вынужден делать что-то недопустимое, лучше вести себя так, словно все это в порядке вещей.
Я решаю держаться той же тактики в автобусе. Когда подходит нужный мне номер, я забираюсь внутрь. Шарлемань послушно семенит рядом. Но на этот раз удача не на моей стороне.
Я решаю держаться той же тактики в автобусе. Когда подходит нужный мне номер, я забираюсь внутрь. Шарлемань послушно семенит рядом. Но на этот раз удача не на моей стороне.
С собаками нельзя, окликает меня водитель.
Это служебная собака.
Я не вижу специальной бирки.
Я пытаюсь спорить, но он тут же обрывает меня.
Неважно. С собаками в автобус нельзя.
Вздохнув, я выхожу на остановке.
Можно или нет, но я довезу эту собаку до ветклиники!
Я снова возвращаюсь в магазин. Голова высоко поднята, с собакой на руках. Я прямиком иду к школьным принадлежностям и выбираю рюкзак.
Вообще-то сюда нельзя с собаками, говорит мне кассирша. С вас пятнадцать долларов.
Спасибо, я делаю вид, будто не слышу первую часть фразы.
Выйдя из магазина, я ставлю рюкзак на тротуар и аккуратно опускаю туда Шарлемань. Затем застегиваю молнию, оставив ей дырочку для воздуха.
Дождавшись очередного автобуса, я забираюсь внутрь с рюкзаком в руках. Со стороны может показаться, что у меня там стопка книг, а не крохотный терьер. Шарлемань сидит тихо, так что эта часть плана удается блестяще.
Мы едем и едем, и в какой-то момент я начинаю сомневаться, тот ли маршрут я выбрала. Но тут за окном мелькает вывеска ветлечебницы, и я жму на кнопку. Автобус начинает тормозить. Я беру рюкзак и подхожу к задним дверям. И в этот момент Шарлемань начинает лаять.
Головы пассажиров поворачиваются ко мне, но я делаю вид, будто я тут ни при чем. Водитель тоже заглядывает в салон, чтобы определить источник шума. На мое счастье, двери открываются, и я спрыгиваю на тротуар. Первым делом я достаю собаку и ставлю ее на землю. Водитель бросает на меня негодующий взгляд, но двери уже закрылись, и автобус потихоньку выползает на проезжую часть.
Мы молодцы! говорю я Шарлемань. Мы их всех облапошили!
Я беру поводок, и мы шагаем к клинике, которая находится совсем рядом.
В вестибюле полно собак. Интересно, почему кошки и собаки издают такой резкий запах? Когда они поодиночке, еще терпимо. Но стоит им собраться вместе
Я подхожу к девушке за стойкой. Она приветливо улыбается.
Знаете, говорю я, прошлым вечером мы подобрали на улице собаку. Надо узнать, есть ли у нее чип.
Хорошо, кивает она. Пока что все врачи заняты. Но вы распишитесь вот тут, а я посмотрю, когда вас смогут принять.
Она кивает мне на листок с графами. В строке «имя собаки» я пишу Шарлемань. А в качестве хозяйки даю свое собственное имя, хотя это вовсе не моя собака, да и зовут ее наверняка не Шарлемань.
Мэм! окликает меня девушка. Принять вас смогут только в шесть.
В шесть?
Да. Мне очень жаль, но весь день у нас расписан по минутам. Вы могли бы вернуться домой, а потом подъехать к шести.
Это значит, снова сунуть Шарлемань в рюкзак, довезти ее на автобусе до дома, а вечером повторить ту же процедуру. Конечно, мы с Шарлемань готовы постоять за себя, но рано или поздно преимущество будет на стороне водителей.
Нельзя ли мне оставить ее здесь? Чтобы подъехать потом к шести?
Грустно думать, что она останется тут без меня. Но ведь в этом-то вся суть, верно? Я хочу найти настоящего владельца Шарлемань, поскольку я ей не хозяйка.
Девушка качает головой.
Простите, никак не получится. У нас бывали случаи, когда люди оставляли здесь найденных собак и не возвращались за ними. И нам приходилось самим пристраивать их в приют.
Вот оно что, говорю я.
Но если вы оставите крупную сумму или кредитную карту, переходит она на шепот, я смогу уговорить наших парней выделить ей место в клетке. Так мы будем уверены, что вы вернетесь.
Иными словами, вам нужен залог? спрашиваю я шутливым тоном.
Она скромно кивает.
Я достаю бумажник и отдаю кредитку. Расстаться с Шарлемань оказывается не так просто.
Мамочка скоро вернется, заверяет ее девушка, а мы тут пока позаботимся о тебе.
Я эээ я не ее мамочка.
Я знаю, говорит девушка. Но вы же пока за нее отвечаете.
Мне бы не хотелось запутать ее.
Сказав это, я поворачиваюсь и выхожу на улицу. Ну и глупость же я сейчас брякнула! Дело не в том, что я не желаю запутать собаку мне важно не запутаться самой.
Я вытаскиваю телефон и начинаю просматривать агентства по продаже машин. Сразу три штуки находятся в километре отсюда, дальше по этой же улице. Что ж, пешая прогулка мне не повредит.
Пришла пора вычеркнуть из списка еще один пункт.
Пришла пора вычеркнуть из списка еще один пункт.
Еще немного, и я стану полноценной горожанкой!
Как только родители уехали, я первым делом позвонила Габби. Я рассказала ей, что папа предложил мне перебраться в Лондон.
Она тут же спросила, что я об этом думаю, и я честно ответила, что еще не решила.
У тебя и без того хватает сейчас проблем, заявила она. Поспи, а потом мы с тобой как следует все обсудим.
Так я и сделала. Положила трубку и практически сразу уснула.
И вот теперь я просыпаюсь и смотрю на часы.
Привет. В палату заходит Генри. Я уже заглядывал раньше, но ты крепко спала.
И что, я тоже храпела? Как тогда Габби?
Хуже, смеется Генри, гораздо хуже.
Может, мне стоит подумать об операции? Я тоже начинаю хихикать.
Я бы на твоем месте не переживал. Тебе и так досталось по полной.
Он достает мою карточку и начинает сверять показания.
Как мои дела? интересуюсь я.
Неплохо. Думаю, завтра тебе позволят сесть в инвалидное кресло.
Серьезно?
Я даже не пытаюсь скрыть своей радости. Даже странно, до чего быстро меняются твои приоритеты. В один день ты принимаешь свою способность ходить, как нечто само собой разумеющееся, а уже через неделю прогулка в инвалидном кресле кажется тебе пределом мечтаний!
Смотрю, тебе принесли выпечку? спрашивает Генри.
Ну как я могла забыть!
Да. Я хватаю пакет. Это булочка с корицей.
Моя слабость, смеется Генри. Никогда не был сладкоежкой, но для булочек с корицей всегда делаю исключение.
Серьезно? Я обожаю булочки с корицей! Настоящий булочный наркоман.
Таких не бывает, улыбается он.
Я открываю пакет и отщипываю кусочек.
Хочешь? предлагаю я ему.
Даже не знаю Он убирает в карман ручку. Пожалуй, не откажусь.
Я протягиваю ему пакет, и он отламывает себе маленький кусок.
Смелей, говорю я. Так ты ничего не распробуешь.
Улыбнувшись, он тянется за следующей порцией.
Если не ошибаюсь, в правилах сказано: ни в коем случае не брать еду у пациентов.
Все мы не без греха, смеюсь я.
Он жует, и лицо его расплывается в улыбке.
Чертовски вкусно!
Правда? Пожалуй, я начну собирать дань со своих посетителей такими булочками, и в скором времени у нас наберется неплохой запасец!
Звучит заманчиво, кивает Генри. Кстати, как ты себя чувствуешь?
Только тут я вспоминаю, где мы находимся, и немного спускаюсь с небес на землю.
Я в порядке.
Ты как, готова пересесть завтра в инвалидное кресло? Боюсь, в первый раз без неприятных ощущений не обойтись.
Шутишь? Да я готова на что угодно.
Я так и думал, смеется он.
Я тоже начинаю смеяться, так что все мышцы в теле напрягаются. И в этот момент острая боль пронзает мою ногу. Боль настолько сильная, что я не могу сдержать крика.
Генри тут же бросается ко мне.
Я смотрю на пальцы ноги и вижу, что их свело, будто судорогой.
Все хорошо, Генри наклоняется над капельницей, обещаю, сейчас все будет хорошо. Смотри на меня, сжимает он мне руку. У тебя спазм. Боль скоро пройдет. Надо только потерпеть пару секунд.