Ого выдыхает Мэл.
Только Синтия на этом не успокоится, все равно пойдет в суд, говорю я. Ущерб причинен. Об этой истории уже по всему Интернету растрепали.
О решении мистера Шурина тоже. Она показывает мне мобильник. «Кандидат в конгресс снимает кандидатуру с выборов из-за своих нападок на дочь оппонента».
Правда, пока об этом пишут только на дружественных сайтах. Но скоро и остальные подключатся.
Мэл вздыхает и начинает печатать ответ.
Что ты делаешь?
Пишу Джареду. На него-то я не обижаюсь. Наверное, он и уговорил папу сняться с выборов.
Я молчу. Громко и многозначительно.
Он не хотел причинять тебе боль, говорит Мэл, поднимая взгляд на меня. Ты ведь это понимаешь?
Я поглаживаю пальцами ее покрывало.
Ты важнее. И тут все гораздо серьезней, чем с моими дурацкими закидонами.
Стоп. Вот она жалость. Ее-то мне и не надо.
Телефон Мэл опять вибрирует. Нет, на сей раз сообщение не от Джареда.
Смена у Стива начнется только в полночь, говорит она, поднимаясь. Хочу с ним встретиться. Получить порцию юмора и обнимашек.
Я встаю и обнимаю сестру на прощанье.
Убью любого, кто попытается тебя обидеть.
Сначала это сделаю я.
После ее ухода я беру в руки мобильник и набираю номер.
Можешь прийти? спрашиваю я.
Скоро буду, отвечает Хенна.
Мы сидим на краю моей кровати в удивительно приятной тишине.
Значит, у тебя не все нормально, наконец говорит она.
Не-а. Я наговорил гадостей Джареду. А он наговорил гадостей мне.
Очень гадких гадостей?
Таких гадостей, на которых дружба обычно заканчивается.
Да брось, не может такого быть! восклицает Хенна. Я абсолютно уверена
Не жалей меня, едва не ору я. Господи, да почему же все так
Я умолкаю, потому что в глазах уже стоят слезы. Опять. Бред какой-то.
А вот тут ты не прав. Хенна кладет палец на мой подбородок и разворачивает к себе мое лицо. Получается забавно. Мы оба улыбаемся, но моя улыбка быстро меркнет. Ты путаешь жалость с заботой, говорит она. Мы все за тебя волнуемся.
Это одно и то же.
Неправда! За Мэл мы тоже волнуемся, а ты волнуешься за меня, и твоя сестра тоже. Это называется забота, Майк. На кого еще мы можем положиться, если не друг на друга? Вот это, например, точно не жалость.
Она меня целует. Я так удивлен, что почти не целую ее в ответ.
Я никого не целую из жалости. Я вообще ничего не делаю из жалости. Жалость оскорбляет. Она подразумевает, что ты чем-то лучше человека, которого жалеешь.
Похоже на слова твоего отца.
Это и есть его слова, но тут он прав. Он считает, что доброта гораздо лучше. Доброта это вообще самая важная штука на свете. Жалость это оскорбление, а доброта чудо.
То есть ты целуешь меня по доброте душевной?
Нет. Хенна хмурит брови. Я тебя целую, потому что всегда хотела, Майк. А ты мне не позволял.
Я не позволял?!
Мы друг для друга сплошной вопрос, правда? Вопрос без ответа.
Не понял
Но Хенна уже снова меня целует.
И на сей раз я не торможу.
Дома никого нет. Мама отправилась на встречу с адвокатами, предварительно забросив Мередит на субботнее занятие по верховой езде (первое и пробное). Папа на работе или еще где-то. Мэл ушла к Стиву. Дома никого, кроме нас с Хенной.
Она стягивает с меня футболку, и во всем мире не остается никого, кроме нас.
Глава двадцатая
в которой Сатчел и Финн закрывают почти все лазейки, созданные Бессмертными; «Я люблю тебя», говорит Финн утром перед торжественным вручением аттестатов, когда они собираются закрыть последнюю лазейку в школьном подвале; Сатчел осознает, что все это время она любила только Финна; они наконец целуются, как вдруг из лазейки выходят Бессмертные; Сатчел и Финн выбегают из здания школы, но принц убивает Финна и затаскивает раздавленную горем Сатчел обратно в подвал, чтобы наконец провести обряд переселения императрицы в новое тело.
В день вручения аттестатов стоит адская жара, градусов девятьсот. Так что длинные черные мантии и шапки нам как нельзя кстати: в них так приятно поторчать пару часиков под палящим солнцем.
Последние несколько дней прошли как в тумане неприятном и странном тумане. Я не разговаривал с Джаредом, хотя он звонил мне и несколько раз писал, извиняясь за свои слова. В ответ я тоже писал извинения.
И не звонил.
За пару дней до вручения аттестатов нас вроде как освободили от уроков. Будущие выпускники могли ходить в школу, а могли не ходить. Я не пошел, решив провести эти два дня с Хенной: мы сгоняли в маленький местный зоопарк, где видели подыхающих от жары лосей и оленей, потом в зоопарк побольше в часе езды от нас, где точно так же подыхали от жары носороги, потом сходили в кино. Несколько часов просидели у меня в комнате, тупо глядя в экраны смартфонов зато вместе.
Словом, в школе я не был. Мэл ходила на уроки, но сказала, что Джареда тоже не было.
История с Мэл все еще не утихла, мама все еще воюет конечно, мистер Шурин очень ей помог тем, что выбыл из гонки. А вот что совсем не помогло, так это решение Синтии выдвинуть собственную кандидатуру. Большую часть недели Мэл провела у Стива родители наконец узнали о его существовании и даже не в обиде, что Мэл хочет проводить больше времени с ним, чем с семьей. В общем, я ее почти не видел, только разговаривал с ней по телефону и в мессенджере.
Про голубые огни ничего не слышно, хотя мы все, конечно, волнуемся, не временное ли это затишье перед ужасной финальной бурей. «Главное успеть выпуститься, пока школу не взорвали», говорит Хенна.
Потому что Хенна
Потому что Хенна. Хенна. Хенна!
Мы переспали. Это было ровно так, как мне хотелось и мечталось, вплоть до того, что мы действительно были заодно, одной командой, как я и думал, и она хотела этого не меньше, чем я, и это принесло радость нам обоим.
Получилось так круто и так обалденно, что с тех пор я дрочу только под эти воспоминания (да ладно, не возникайте, вы бы тоже так делали). Я навсегда запомню ее запах, ее кожу, и как мы смеялись (в основном из-за презиков), и как были серьезны, и как ее тело прижималось к моему, а мое тело к ее. И как у меня разбивалось сердце оно в самом деле разбивалось, из-за Джареда, из-за окончания школы, из-за всего, но это ничего, терпимо, потому что Хенна. Хенна. Хенна
Только это было еще не все. Мы с ней кое-что осознали. Причем оба.
Мы не хотим быть парой.
Кажется, я понял, о чем ты говорила сказал я Хенне потом, когда мы лежали в обнимку на кровати. Ну, что мы друг для друга сплошной вопрос.
Да, кивнула она. После аварии до меня наконец дошло, что пора узнать ответ. Ты сидел рядом и держал меня за руку, а я думала: «Неужели это он? Неужели правда он?»
Да, кивнула она. После аварии до меня наконец дошло, что пора узнать ответ. Ты сидел рядом и держал меня за руку, а я думала: «Неужели это он? Неужели правда он?»
Я задаю себе тот же вопрос с детства.
Из-за этого я не смогла всерьез увлечься Тони. Я думала: а может, в другой жизни, если бы все случилось иначе, мы бы с тобой были вместе. Ну а потом мне надоело ждать, что кто-то другой ответит на этот вопрос за меня. Она приподнимается на одном локте и смотрит мне в глаза. Я люблю тебя, Майк.
Я тоже тебя люблю, Хенна.
И мне сейчас было очень хорошо с тобой. Правда. Но мне кажется, это не про нас
Да. Не про нас.
Это любовь. Но другая.
И это не делает ее хуже или слабее.
Хенна придвинулась поближе ко мне.
Представляешь, все это время мы могли быть лучшими друзьями!
Было бы круто.
Еще не вечер.
Я улыбнулся.
Поэкспериментируем?
И прямо почувствовал, как она улыбнулась в ответ.
Надо попробовать!
И теперь я заехал за Хенной на машине, чтобы отвезти ее в шапочке, мантии и гипсе на вручение аттестатов. Пары на торжественной церемонии должны быть традиционные, мальчик-девочка, так что я пойду с Хенной, а Мэл с Джаредом.
Большой день! говорит Хенна, прыгая в машину и закрывая за собой дверь. Она смотрит на родителей, те смотрят на нее, но никто почему-то не машет.
Что стряслось?
Потом расскажу, с улыбкой отвечает Хенна. Сегодня счастливый день. И на то есть целая куча причин.
Церемония состоится в двенадцать. Солнце уже печет деревья, от чего все кругом пахнет пылью. Мэл ночевала у Стива, и они вот-вот приедут. Мама с Мередит явятся позже, к церемонии. Папа ночью так напился, что уснул прямо в костюме у себя в кабинете, и разбудить его не удалось. Мы с Мэл очень надеемся, что он доживет до завязки (впрочем, мама наверняка об этом позаботится).
Джаред приедет со своим отцом. Почему-то никто по этому поводу не парится.
Да все будет хорошо, Майк, говорит Хенна, прочитав мои мысли.
Думаешь?
Вообще все. Она смотрит на дорогу. Мы в миллионный и в последний раз едем в школу. Все-все будет хорошо. У всех нас.
От этих слов меня прямо крючит. Я так ерзаю на сиденье, что Хенна это замечает.
Неужели ты настолько веришь в судьбу, Майки? Неужели она существует лишь для того, чтобы дать тебе по морде?
Ну, до сих пор нормально так давала.
Она отворачивается к окну.
Мне кажется, все будет хорошо. Даже у тебя.
И тут я начинаю считать телефонные столбы за окном.
Прекратить это невозможно.
Однако я прекращаю.
Хотя до церемонии еще больше двух часов, возле школы уже довольно людно. Сначала будет репетиция церемонии, хотя я не очень понимаю, что тут репетировать. В море потеющих черных мантий мы наконец находим Мэл и Стива. Джаред с Нейтаном уже с ними. Хенна всех обнимает.
Привет, говорю я Джареду.
Привет.
Все пялятся на нас.
Ой, да ну вас! Мэл хватает нас обоих за руки и выталкивает из толпы. Идите, разберитесь уже! Последний день все-таки!
Мы с Джаредом уходим подальше от главного поля, на котором уже началась репетиция серьезно, репетиция! и сворачиваем за спортзал, чтобы никто нас не заметил и не потащил репетировать.
Прости меня, начинает Джаред.
И ты меня.
Я не всерьез это сказал. Честное слово.
Нет, вообще-то всерьез, но я заслужил.
И я заслужил.
Минуту-другую мы просто молчим.
Все, что ли?
Наверное.
Мы помирились?
Непохоже, правда?
Опять тишина.
Я переспал с Хенной, говорю.
Джаред расплывается в потрясенной улыбке.
Что, правда?!
Правда. И мы поняли, что хотим быть просто друзьями. Получилось получилось круто, по-моему.
Вот видишь? У тебя тоже был от меня секрет!
Да уж За тобой мне все равно не угнаться.
Он отворачивается и зачем-то пытается через мантию сунуть руки в карманы брюк. Не выходит.
Да Знаю. Но ты меня пойми, Майки: каждый божий день я изо всех сил бьюсь за нормальную жизнь. Только никто мне ее не дает. Кроме тебя. Ты всегда меня спасал. Столько раз!