Как же, как же, наслышаны. Конечно, это все нам очень приятно, единственно, что хотелось бы знать, зачем вам понадобилась моя скромная персона?
Не только вы, но и все ваши домашние мне понадобились, ответила я. Вы знаете о конкурсе, который проводит наша газета?
Нет, ответил Прахов. Про какой конкурс вы говорите?
Конкурс среди читателей, начала я терпеливо пояснять ему. Читатели пишут нам о самом хорошем человеке, которого им посчастливилось увидеть в жизни.
Так-так, сказал Прахов. Признаться, не знал. Правда, давно как-то не приходилось читать вашу уважаемую газету, дел, знаете, много, очень даже много, иной раз, верите, не успеваешь к занятиям подготовиться, а я, кроме того что завуч, еще и математику в седьмых преподаю
Я продолжала говорить дальше:
Мы получили очень много писем из вашего города, ваши земляки пишут больше всего о вас, о вашей семье, о том, какая у вас отличная, хорошая, дружная семья
Он слегка улыбнулся:
Семья у нас действительно неплохая, только к чему обо всем этом на весь мир кричать?
Почему на весь мир? спросила я. У нас в газете, я же вам сказала, был объявлен конкурс
Почему на весь мир? спросила я. У нас в газете, я же вам сказала, был объявлен конкурс
Да, да, он махнул крупной ладонью. Простите, я вспомнил.
Хотите, покажу вам несколько писем? спросила я. У меня с собой, там написано о вас
Да что вы! Прахов вытянул вперед обе руки, как бы защищаясь от меня. Зачем мне? Мы же и знать ничего не знали и ведать не ведали, да и к чему нам вся эта шумиха? Живем тихо, смирно, никого не трогаем, ни к кому не лезем, делаем свое дело и тут узнаем, что нежданно-негаданно из самой Москвы, столицы, к нам, оказывается, корреспонденты едут, на нас поглядеть, побеседовать с нами. Не скрою, продолжал он, что все это чрезвычайно лестно для нас, кто же спорит, но, право же, я тут ни при чем, и мои ребята тоже ни при чем, ведь небось ты, Олежка, он взглянул на сына, ты, наверно, диву даешься, что до самой Москвы о нашей семье слух дошел? Олег ничего не ответил.
Вот оно как бывает, со вздохом заключил Прахов. Не ждал, не думал, и пожалуйста, слух себе идет да идет
Разве вам это не нравится? спросила я.
Ну что вы, он широко улыбнулся. Почему не нравится? Очень все это приятно, и мне и, я уверен, моей жене тоже будет лестно про такое узнать, просто, поймите, неожиданно все как-то получилось
Он тяжело опустился на стул, положил обе ладони на палку. Медленно покачал головой:
Если хотите знать правду, скажу откровенно: хотя и, повторяю, нам такое вот внимание отрадно и приятно, и очень хорошо, что наши земляки к нам душевно относятся, иначе, полагаю, не писали бы таких вот писем, о каких вы говорите, но признаюсь: смолоду никогда не любил и не признавал никакой похвальбы, а уж теперь, как вы сами понимаете, и подавно
Повернул голову к сыну:
А ты, сынок, чего сидишь, словно статуя? Пошел бы да чайник поставил
Олег мгновенно выскользнул из комнаты. Прахов, улыбаясь, поглядел ему вслед.
Молодежь нынче нерасторопная пошла, если ей не скажешь и не укажешь, ничего сама, по собственному желанию делать не будет
Я слушала Прахова, смотрела на него и все никак не могла решить, нравится мне он или нет.
То мне думалось, что он приятный, располагающий к себе, то почему-то он начинал казаться несколько скользким, очень даже себе на уме; впрочем, сколько раз уже приходилось обманываться, сколько раз это самое первое впечатление подводило меня!
«Не буду ничего предрешать, мысленно решила я. Поживем увидим, поглядим, как оно все будет. Во всяком случае, если так много людей любит и уважает семью Праховых, то, наверное, все-таки они все этого стоят, разве не так?»
Олег между тем вынул из серванта чашки, блюдца, вазочку с вареньем, сахарницу и вьетнамскую плетеную хлебницу, в которую были насыпаны круглые мятные пряники, в другой вазочке был чернослив.
Прошу, сказал Прахов, оборачиваясь ко мне. С дороги горячего чайку нет ничего лучше!
Я сказала:
Спасибо, я уже выпила стакан чаю.
Где же?
В гостинице, в буфете, рядом с моим номером.
Он усмехнулся:
Друг мой, разве там умеют заваривать чай так, как я?.. Олег, позвал он сына.
Олег в этот момент внес в комнату большой эмалированный чайник с кипятком.
А ну, быстро, продолжал Прахов. Возьми заварной чайничек, прополощи хорошенько и тащи сюда, обратно
То, что он делал, и вправду походило на некое священнодействие.
Сперва Прахов насыпал в голубой фарфоровый чайник пять ложек чая из круглой, красного стекла чайницы, накрыл чайник салфеткой. Потом еще долил воды и снова накрыл. И так несколько раз.
Наконец снял салфетку, налил мне в чашку из заварного чайника чаю, долил кипятка.
Что скажете?
Прекрасно, сказала я. Такой аромат
Самый главный китайский мандарин не сумел бы так заварить, прихвастнул Прахов.
И в самом деле, чай пахнул упоительно, был необычного темно-золотистого с красноватым оттенком цвета.
Давно работаете в газете? спросил Прахов, глядя на меня с дружелюбным вниманием.
Давно, скоро четверть века.
Четверть века? Помилуйте!
Быстрые, живые глаза его, похожие на арбузные семечки, сузились.
Такая молодая на вид!
Ну, не такая уж молодая, сказала я.
Олег кинул быстрый взгляд на меня. Уж ему-то, не сомневаюсь, я вовсе не казалась молодой
Моя жена тоже очень моложавая, сказал Прахов. Никто никогда не дает ей ее лет
Наверно, спокойный характер, сказала я.
Он пожал плечами:
Пожалуй.
Помешал ложечкой в своей чашке.
Тут к нам недавно из Смоленска приезжали, хотели о нас телевизионную передачу делать. Так я ни, в какую. Зачем? Мы люди тихие, привыкли жить незаметно, никого не трогаем, не шумим понапрасну, верно, сынок?
Олег молча сидел, уткнувшись в свою чашку.
В общем, уехали они не солоно хлебавши, продолжал Прахов.
Олег вдруг поднял голову:
Да они же сами сказали, что собираются на той неделе приехать опять, потому что у них сейчас не все было готово
Да, верно, заметил Прахов.
Он улыбнулся Олегу, но мне показалось, что глаза его при этом оставались серьезными, даже, я бы сказала, сердитыми. Губы улыбаются, а глаза сердитые
Или, может быть, мне это так показалось?..
Вы что, прямо сейчас писать о нас начнете? спросил Олег.
Собираюсь.
Зачем? спросил Прахов. Право, поверьте, ни к чему
Олег посмотрел на него, он с улыбкой развел руками:
Ну ладно, раз нужно, то ничего не поделаешь, повинуюсь.
Мне надо будет побеседовать с вами, сказала я.
Узнать обо мне всю подноготную? шутливым тоном спросил он.
Примерно. А потом, когда я уеду, приедет наш фотокорреспондент, заснимет вас и всю вашу семью
Одним словом, прославит всех нас на всю вселенную, сказал Олег.
Прахов взглянул на него, в глазах его я снова заметила некоторое недовольство.
Олежка, по-моему, шутки здесь неуместны, сам понимаешь, дело серьезное
Прахов обернулся ко мне:
Еще раз не поленюсь, скажу, ни к чему все это, но раз вы так решили, пусть так и будет
Я вынула из портфеля свой маленький портативный магнитофон.
Стало быть, начнем?
Что ж с вами поделаешь, сказал Прахов.
Он откашлялся, потер лоб рукой. Спросил:
С чего начать?
Я нажала кнопку магнитофона.
Давно ли вы живете в этом городе?..
Прахов еще раз откашлялся.
Значит, так. Начну все по порядку, сказал он.
Потом посмотрел на сына:
А ты, Олежка, пошел бы, мальчик, к себе. Он вам, полагаю, не нужен?
Нет, ответила я. Мне нужно поговорить с вами сперва, потом хорошо бы с вашей женой
Жены, к сожалению, нет. Но хотите, я могу завтра телеграфировать в деревню, и она приедет.
А это не сложно? спросила я.
Отнюдь. Деревня находится не так уж далеко от города. Километров, может быть, семьдесят или чуть больше
Олег тихо встал, вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.
Я повторила снова:
Давно ли вы живете в этом городе?
7
Снова стало холодно, подул резкий, казалось, до костей пронизывающий ветер.
Я торопливо шла к себе в гостиницу, предвкушая, как приду, лягу в, постель, укроюсь хорошенько и возьму книгу.
Сейчас не хотелось больше ни о чем думать, только о том, что в гостиничном номере меня ждет интересная книга «Современный американский детектив», которую я привезла из Москвы.
С юности я любила часы, завершающие день, когда можно позабыть обо всех дневных заботах, лечь в постель, зажечь лампу, стоящую на тумбочке возле постели, и раскрыть хорошую книгу. А уж если то был детектив, радость моя становилась бесконечной. Любовь к детективной, приключенческой литературе так и осталась со мной на все последующие годы.
Все было так, как я и предвидела: тихий номер, освещенный уютным торшером, книга, раскрытая на нужной странице.
Я разделась, легла, взяла книгу, ощущая полное, бездумное блаженство.
И тут кто-то постучал в дверь.
Я подумала было, что мне показалось, прислушалась, стук повторился снова.
Одну минуточку, сказала я. Накинула халат, наскоро пригладила волосы и открыла дверь.
На пороге стоял Олег.
Ты? недоуменно спросила я. Что случилось?
Ничего, ответил он. Можно к вам?
Можно, конечно
Он был легко одет, суконная поношенная куртка, на голове кепка. Шея открыта, без шарфа.
Он сел за стол, я села напротив него.
«Что-то случилось, думала я. Но что же? То ли он стесняется, то ли боится почему-то рассказать. В таком случае чего же он явился ко мне?»
Я взглянула на него и по его глазам поняла, что он разгадал мои мысли.
Я вам сейчас все расскажу
Хочешь чаю? спросила я. У меня с собой есть кипятильник, в один миг все будет готово.
Он покачал головой:
Нет, спасибо.
Положил на стол ладони, сцепив вместе пальцы. Я невольно залюбовалась его руками: изящные пальцы, узкие, сильные ладони, кожа смуглая, туго натянутая.
Сперва я не хотел идти к вам, а потом все-таки решил пойду, сказал Олег.
Я молчала, ожидая, что он еще скажет.
Я хочу, чтобы вы знали правду.
Я тоже всегда предпочитаю правду прежде всего.
Он помедлил немного, потом произнес решительно:
Так вот, это все ложь, чистая ложь с начала до конца.
Что именно? спросила я.
Все, повторил он. Снова помедлил, как бы стараясь набраться сил. Думаете, он не знал про все эти письма?
Кто «он»?
Отец, кто же еще?
Стало быть, знал?
Смуглое, хорошо освещенное светом торшера лицо Олега чуть скривилось.
Еще бы! Не только знал, а, если хотите, все эти письма про замечательную, превосходную, великолепную семью Праховых написаны, так сказать, под его руководством!