Вдруг девушка вырвалась из рук Сэмюэла и выбежала из коровника, Лиззи догнала ее только у двери в фермерский дом.
Сильная реакция на смерть, подумала Лиззи. Она наблюдала, как девушка пытается взять себя в руки, недоумевая, что ее взволновало. Была бы это обыкновенная юная девушка, Лиззи решила бы, что ею движет чувство вины, но Кэти Фишер была из амишей, и от нее требовалось держать эмоции под контролем. Если вы из амишей и выросли в округе Ланкастер без просмотра новостей и фильмов для людей старше семнадцати лет, ни разу не увидев сцен с изнасилованием, избиением жен и убийствами, то вполне естественно, что при виде мертвого ребенка вас мог бы охватить настоящий ужас.
Тем не менее в последние годы имели место судебные дела, когда матери подросткового возраста скрывали свою беременность, а после рождения ребенка заметали следы, избавляясь от новорожденного. Юные матери, совершенно не сознающие содеянного. Юные матери всевозможных обличий и религий.
Прислонившись к столбу, Кэти рыдала, закрыв лицо руками.
Простите, сказала девушка. Увидев его тело я вспомнила о своей сестре.
Той, которая умерла?
Она утонула, когда ей было семь, кивнула Кэти.
Лиззи бросила взгляд на поля зеленое море, колышущееся на ветру. В отдалении заржала лошадь, ей откликнулась другая.
Ты знаешь, что происходит, когда рождается ребенок? тихим голосом спросила Лиззи.
Кэти прищурилась:
Я живу на ферме.
Знаю. Но животные отличаются от женщин. И если женщина рожает и не получает потом медицинской помощи, то подвергает себя большой опасности. Лиззи помолчала. Кэти, ты ничего не хочешь мне сказать?
Я не рожала этого ребенка, ответила Кэти, глядя прямо в глаза детективу. Нет.
Но Лиззи пристально разглядывала пол крыльца. На крашеных белых досках она заметила маленькое красно-коричневое пятно. А по голой ноге Кэти медленно стекала струйка крови.
Глава 2
Элли
Мои ночные кошмары были наводнены детьми. В особенности шестью девочками две из них темноволосые, четыре светленькие, коленки высовываются из-под клетчатого форменного сарафана школы Святого Амвросия, руки крепко сжаты. Понимаете, я видела, как все они вмиг повзрослели в тот самый момент, когда старшина присяжных заседателей оправдал моего клиента, директора начальной школы, который домогался их.
Это был мой величайший триумф в качестве защитника из Филадельфии. После вынесения этого вердикта я стала известной и на меня обрушился шквал звонков от благовоспитанных кумиров общества, надеявшихся найти лазейки в законе, которые позволили бы им и дальше прятать в шкафу свои скелеты. В тот вечер, когда вердикт был утвержден, Стивен повел меня в кафе «У Виктора» на страшно дорогой обед вместо него можно было купить подержанный автомобиль. Стивен представил меня метрдотелю как Джинни Кокран. Он сказал, что меня пригласили для беседы два старших партнера его фирмы, самой престижной в городе.
Стивен, с удивлением заметила я, когда пять лет назад я проходила у вас собеседование, ты сказал, что не можешь иметь роман с женщиной, работающей в твоей фирме.
Пять лет назад, Элли, пожал он плечами, все было по-другому.
Он был прав. Пять лет назад я продолжала строить свою карьеру. Тогда я верила, что главный бенефициар оправдательного приговора скорее мой клиент, чем я сама. И пять лет назад я могла лишь мечтать о перспективах, какие предлагал мне Стивен в своей фирме.
На какое время назначена встреча? улыбнулась я.
Чуть позже, извинившись, я вышла в дамскую комнату. Рядом с подносом бесплатной косметики, лака для волос и духов безропотно сидела служительница. Я зашла в кабинку и расплакалась из-за этих шести девочек, из-за свидетельств, успешно мной замалчиваемых, из-за того, что много лет назад, окончив юридический факультет, хотела стать честным адвокатом, который ни за что не взялся бы за это дело и тем более не старался бы изо всех сил выиграть его.
Я вышла из кабинки и включила воду, чтобы вымыть руки. Закатав рукава шелкового жакета, я долго намыливала и отмывала руки. Кто-то тронул меня за плечо. Обернувшись, я увидела служительницу, которая протягивала мне полотняное полотенце. У нее были жесткие и темные, как каштаны, глаза.
Милая, сказала она, некоторые пятна ни за что не ототрешь.
В моих ночных кошмарах возникал еще один ребенок, но я никогда не видела его лица. Это был мой не родившийся малыш, и, судя по всему, ему не суждено было родиться. Люди подшучивают над биологическими часами, но они присутствуют у женщин, подобных мне, хотя сама я никогда не воспринимала их тиканье как звонок-напоминание, а скорее как предупреждение о бомбе. Сомневаешься, сомневаешься, а потом бах! все возможности упущены.
Я упоминала о том, что мы со Стивеном живем вместе восемь лет?
На следующий день после того, как его оправдали, директор школы Святого Амвросия прислал мне два десятка красных роз. Я как раз запихивала их в мусорное ведро, когда в кухню вошел Стивен.
Зачем ты это делаешь?
Я медленно повернулась к нему:
Ты когда-нибудь задумывался над этим? Что, однажды перейдя черту, не сможешь вернуться назад?
Боже правый, ты опять говоришь, как Конфуций! Элли, просто скажи, в чем дело.
Ладно. Я всего лишь хотела узнать, болит ли у тебя вот здесь. Я указала на свое сердце. Ты когда-нибудь смотришь на людей, сидящих в зале суда, тех самых, чья жизнь была разрушена человеком, как тебе известно, адски виновным?
Ты когда-нибудь задумывался над этим? Что, однажды перейдя черту, не сможешь вернуться назад?
Боже правый, ты опять говоришь, как Конфуций! Элли, просто скажи, в чем дело.
Ладно. Я всего лишь хотела узнать, болит ли у тебя вот здесь. Я указала на свое сердце. Ты когда-нибудь смотришь на людей, сидящих в зале суда, тех самых, чья жизнь была разрушена человеком, как тебе известно, адски виновным?
Стивен взял в руки кофейную кружку:
Кто-то должен их защищать. Так работает наше законодательство. Если ты такой филантроп, иди работать в окружную прокуратуру. Он вытащил из мусорного ведра розу, оторвал от нее стебель и заткнул цветок мне за ухо. Тебе надо отвлечься. Что, если нам отправиться в Рехобот-Бич и заняться бодисерфингом? Наклонившись ко мне, он добавил: Голышом.
Стивен, секс не пластырь.
Извини, если забыл. Он отступил назад. Это было так давно.
Не хочу сейчас ничего обсуждать.
Да и нечего обсуждать, Эл. У меня уже есть дочь двадцати одного года.
А у меня нет. (Эти слова, робкие и подкупающие, повисли в воздухе наподобие мыльного пузыря, готового лопнуть.) Послушай, я в состоянии понять, почему ты не хочешь делать обратную вазэктомию. Но есть же другие способы
Других нет. Не хочу смотреть, как ты вечерами изучаешь каталог доноров спермы. И не хочу, чтобы социальный работник шарил повсюду, начиная с моей налоговой отчетности и кончая ящиком для нижнего белья, в попытке определить, гожусь ли я для воспитания какого-нибудь китайчонка, оставленного умирать на вершине горы
Стивен, сейчас же прекрати! Ты потерял над собой контроль.
К моему удивлению, он немедленно успокоился, но сел, сжав губы и пыхтя от злости.
Не стоило этого говорить, наконец произнес он. Знаешь, Элли, как мне обидно.
Почему?
Ты только что сказала назвала меня долбаным троллем!
Я встретилась с его взглядом:
Я сказала, ты потерял над собой контроль.
Стивен заморгал, потом расхохотался:
«Потерял контроль» о господи! Я тебя не услышал.
«А когда ты в последний раз меня слышал?» подумала я, но сдержалась и ничего не сказала.
Юридическая фирма «Пфистер, Краун и Дюпре» разместилась в деловом районе Филадельфии, расползлась по трем этажам современного небоскреба из стекла и стали. Я не один час выбирала одежду для встречи с партнерами, забраковав четыре костюма, пока не нашла тот, в котором, как мне казалось, выглядела более уверенной в себе. Воспользовалась сильным антиперспирантом, выпила чашку кофе без кофеина, опасаясь, что от натурального кофе у меня будут дрожать руки. Потом мысленно наметила путь к зданию, запланировав на поездку почти час, хотя до него было всего лишь пятнадцать миль.
Ровно в одиннадцать я скользнула за руль своей «хонды».
Старший партнер, глядя в зеркало заднего вида, пробормотала я. Сумма меньше трехсот тысяч долларов в год неприемлема.
Надев солнцезащитные очки, я направилась к шоссе.
Стивен оставил у меня в машине свою кассету с записями, как он любил говорить, офигенной музыкой, которую слушал по пути на судебные процессы. Чуть улыбнувшись, я включила кассету, и машину заполнил грохот барабанов бас-гитарного бэк-бита. Я сделала звук громким, таким громким, что едва услышала сердитый сигнал пикапа, который я подрезала, когда стремительно перестраивалась.
Опля! похлопывая по баранке, бормотала я.
Почти сразу же руль дернулся и попытался выскользнуть у меня из рук. Я крепче взялась за баранку, но это, казалось, заставило машину взбрыкнуться, как мустанга. Меня до самого нутра окатило волной страха. Такая мгновенная паника наступает, когда понимаешь, что происходит нечто ужасное и ничего уже не поправить. В зеркале заднего вида я увидела приближающийся грузовик, отчаянно сигналивший, а мой автомобиль, мощно содрогнувшись, остановился как вкопанный посреди трассы с ограничением по скорости движения шестьдесят миль в час.
Я закрыла глаза и приготовилась к удару, но его не последовало.
Полчаса спустя я продолжала трястись, стоя рядом с Бобом из «Автосервиса Боба», пока он пытался объяснить, что именно произошло с моей машиной.
По сути дела, она расплавилась, вытирая руки о комбинезон, произнес он. Маслосборник треснул, двигатель заклинило, и внутренние части спаялись вместе.
Спаялись вместе медленно повторила я. А как же их разъединить?
Никак. Надо покупать новый двигатель. Цена вопроса пять или шесть тысяч.
Пять или шесть (Механик пошел прочь от меня.) Эй! А что мне до тех пор делать?
Боб окинул взглядом мой костюм, мой портфель, мои туфли на высоком каблуке:
Купите себе «Рибок».
Зазвонил телефон.
Не будете отвечать на звонок? спросил механик, и я поняла, что звук исходит из моего портфеля.
Вспомнив о назначенной в юридическом офисе встрече, я застонала. Я уже опоздала на пятнадцать минут.