Где ты, черт побери?! прорычал Стивен, когда я ответила.
У меня сломалась машина. Посередине трассы. Перед приближающимся грузовиком.
Господи, Элли, вот зачем нужны такси!
От неожиданности я не нашлась что сказать. Никаких слов вроде: «Господи, с тобой все в порядке?» или «Хочешь, я приеду и помогу?». Я смотрела, как Боб качает головой, глядя на искореженные внутренности того, что было двигателем, и чувствовала, что на меня нисходит странное умиротворение.
Вряд ли я смогу приехать сегодня, сказала я.
Стивен тяжело вздохнул:
Что ж, полагаю, я смогу убедить Джона и Стэнли перенести встречу. Перезвоню тебе.
Линия замолчала. Я рассеянно отключила телефон, потом вновь подошла к машине.
А вот хорошая новость, сообщил Боб. После замены двигателя у вас фактически будет совершенно новая машина.
Мне нравилась моя старая.
Он пожал плечами:
Тогда представьте себе, что это ваша старая машина. Но с новым сердцем.
Я вдруг воочию увидела грузовик, ехавший за мной по трассе, который вихлял и гудел, увидела другие автомобили, обтекающие меня, как камень в реке. Ощутила запах горячего размякшего асфальта, в нем вязли мои каблуки, когда я, пошатываясь, переходила трассу. Я не из тех, кто безоговорочно верит в судьбу, но это был слишком внятный зов, явный знак, словно необходимо было, чтобы кто-то остановил меня, не дожидаясь, пока я пойму, что бегу не в ту сторону. После того как сломалась моя машина, я позвонила в полицию штата и на несколько сервисных станций, но даже не подумала позвонить Стивену. Почему-то я поняла: если меня надо спасать, то сделаю это я сама.
Снова зазвонил телефон.
Хорошая новость, не дав мне вставить слово, сообщил Стивен. Важные парни хотят встретиться с тобой сегодня в шесть часов.
В тот самый момент я поняла, что уеду.
Стивен помог погрузить мои вещи в багажник машины.
Я вполне понимаю начал он, хотя ничего не понимал. Тебе надо сделать передышку, перед тем как приняться за следующее большое дело.
Я хотела сделать передышку, перед тем как решить, захочу ли когда-нибудь взяться за другое дело, но это было выше понимания Стивена. Не для того посещаешь юридический колледж, составляешь обзоры по законодательству и работаешь не покладая рук, добиваясь судебного процесса всей жизни, чтобы подвергнуть сомнению выбор карьеры. Но, с другой стороны, Стивен не мог смириться с тем, что я ухожу навсегда. Я знала это, потому что сама чувствовала то же самое. За восемь наших совместных лет мы не поженились, но и не расстались.
Позвонишь, когда доберешься туда? спросил Стивен и, не дав мне ответить, поцеловал меня.
Мы резко оторвались друг от друга, я села в машину и уехала.
Полагаю, другие женщины в моей ситуации я имею в виду разбитое сердце, сумбур в голове и недавно полученную значительную сумму денег могли выбрать иное место. Большой Кайман, Париж, даже медитативный поход по Скалистым горам. Для меня представлялось несомненным, что, пожелай я заняться зализыванием своих ран, то оказалась бы в Парадайсе, Пенсильвания, где у моего двоюродного деда была ферма. В детстве я каждое лето проводила там неделю. Дед до самой своей смерти постепенно продавал участки и клочки земли, после чего в усадебный дом переехал его сын Фрэнк, посадил газонную траву на месте кукурузного поля и открыл деревообрабатывающую мастерскую. Фрэнк был ровесником моего отца и женился на Леде задолго до моего рождения.
Не могу рассказать вам, чем я занималась в эти летние каникулы в Парадайсе, но на все последующие годы со мной остался покой, наполнявший их дом, и неторопливая деловитость, с какой там все происходило. Поначалу я думала это оттого, что у Леды с Фрэнком не было детей. Позже я осознала, что дело в самой Леде, в том факте, что она выросла в общине амишей.
Невозможно было провести лето в Парадайсе и не встретить амишей-староверов, неотъемлемую часть округа Ланкастер. «Простые люди», как они себя называли, разъезжали в своих багги в гуще автомобильного потока, облаченные в старомодную одежду, стояли в очереди в бакалейный магазин, застенчиво улыбались из-за прилавков фермерских киосков, куда мы приходили покупать свежие овощи. Вот так я и узнала о прошлом Леды. Мы собирались купить охапку сладкой кукурузы, когда Леда завязала разговор на пенсильвано-немецком диалекте! с женщиной-продавщицей. Мне было одиннадцать, и, услышав, как Леда такая же американка, как и я, перешла вдруг на немецкий, я очень удивилась. Потом Леда вручила мне десятидолларовую купюру.
Невозможно было провести лето в Парадайсе и не встретить амишей-староверов, неотъемлемую часть округа Ланкастер. «Простые люди», как они себя называли, разъезжали в своих багги в гуще автомобильного потока, облаченные в старомодную одежду, стояли в очереди в бакалейный магазин, застенчиво улыбались из-за прилавков фермерских киосков, куда мы приходили покупать свежие овощи. Вот так я и узнала о прошлом Леды. Мы собирались купить охапку сладкой кукурузы, когда Леда завязала разговор на пенсильвано-немецком диалекте! с женщиной-продавщицей. Мне было одиннадцать, и, услышав, как Леда такая же американка, как и я, перешла вдруг на немецкий, я очень удивилась. Потом Леда вручила мне десятидолларовую купюру.
Элли, отдай это даме, сказала она, несмотря на то что стояла рядом и могла сделать это сама.
В машине по пути домой Леда объяснила мне, что была «простой», пока не вышла замуж за Фрэнка, который не принадлежал к «простым». По законам их религии на нее был наложен запрет, ограничивающий социальные контакты с амишами. Она могла разговаривать с амишскими друзьями и родными, но не могла есть с ними за одним столом. Она могла сидеть рядом с ними в автобусе, но не могла подвозить их на своей машине. Могла покупать у них, но нуждалась в третьей стороне в данном случае во мне для осуществления купли.
Ее родители, сестры и братья жили менее чем в десяти милях от нас.
Тебе разрешают с ними видеться? спрашивала я.
Да, но это случается редко, отвечала Леда. Когда-нибудь поймешь, Элли. Я сторонюсь их не потому, что это неудобно мне. Я держу дистанцию потому, что это неудобно для них.
Леда ждала поезд, прибывающий на железнодорожную станцию Страсбург. Я вышла из вагона с двумя сумками, и она протянула ко мне руки.
Элли, Элли! запела она.
От Леды пахло апельсинами и стеклоочистителем. На ее широкое плечо так приятно было положить голову. Мне было тридцать девять, но в объятиях Леды я почувствовала себя снова одиннадцатилетней.
Она привела меня на небольшую автомобильную стоянку.
Расскажешь мне, что случилось на этот раз?
Ничего не случилось. Просто захотелось тебя навестить.
Обычно ты навещаешь меня только на грани нервного срыва, фыркнула Леда. Что-то произошло со Стивеном? Я не ответила, и она прищурила глаза. Или, может, со Стивеном ничего не произошло и проблема в этом?
Стивен тут ни при чем, вздохнула я. Я закончила очень трудное дело, и мне нужно расслабиться.
Но ты выиграла это дело. Я видела в новостях.
Угу, но выиграть не самое главное.
К моему удивлению, Леда ничего не сказала в ответ. Как только она выехала на трассу, я уснула и резко проснулась, когда мы въехали на ее подъездную дорожку.
Прости, смущенно сказала я. Не ожидала, что сразу вырублюсь.
Леда с улыбкой похлопала меня по руке:
Можешь отдыхать у нас столько, сколько захочешь.
О, я ненадолго.
Я достала с заднего сиденья чемоданы и вслед за Ледой поднялась по ступеням крыльца.
Что ж, мы рады принять тебя на две ночи или на два десятка ночей. Она наклонила голову. Телефон звонит, сказала она, толкнув дверь и бросившись к телефону. Алло?
Я поставила чемоданы и потянулась, чтобы размять затекшую спину. Кухня Леды была, как всегда, чистенькой и выглядела в точности, как я ее помнила: на стене вышивка в рамке, банка для печенья в форме свинки, черно-белые квадраты линолеума. Закрыв глаза, я с легкостью представила себе, что никогда отсюда не уезжала, что самым трудным решением, которое мне пришлось принять в тот день, был выбор между садовым креслом на лужайке и скрипучими качелями на террасе с навесом. Леда, стоящая на другом конце кухни, была явно удивлена, услышав голос позвонившего человека.
Сара, Сара, тише успокаивала она. Was ist letz? Я улавливала лишь обрывки незнакомых слов. an Kind er hat an Kind gfuna es Kind va dodt.
Опустившись на табурет у столешницы, я ждала, когда Леда закончит разговор.
Но и после окончания разговора Леда долго держала трубку в руках, а потом, бледная и потрясенная, повернулась ко мне:
Элли, прости, но мне придется поехать в одно место.
Хочешь, чтобы я
Оставайся здесь, твердо произнесла Леда. Ты приехала отдыхать.
Я смотрела, как отъезжает ее машина. Какой бы трудной ни оказалась проблема, Леда все уладит. Ей всегда это удавалось. Положив ноги на второй табурет, я улыбнулась. Я пробыла в Парадайсе каких-то пятнадцать минут, а мне уже стало лучше.
Глава 3
Neh! визжала Кэти, лягая парамедика, пытавшегося посадить ее в «скорую помощь». Ich will net gay!
Лиззи смотрела, как сопротивляется девушка. Подол ее темно-зеленого платья был запятнан кровью. Плотным полукругом стояли потрясенные Фишеры, Сэмюэл и Леви. Стиснув зубы, вперед вышел высокий блондин.
Отпустите ее, сказал он на чистом английском.
Парамедик обернулся:
Приятель, я только хочу помочь ей. Ему удалось затолкать Кэти в заднюю часть «скорой». Мистер и миссис Фишер, вас приглашают поехать с нами.
Сара Фишер рыдала, ухватившись за рубашку мужа и умоляя его о чем-то на языке, непонятном для Лиззи. Он покачал головой, потом повернулся и пошел прочь, приглашая мужчин идти вместе с ним. Сара робко забралась в «скорую» и, взяв дочь за руку, что-то нашептывала ей, пока Кэти не успокоилась. Парамедики закрыли двойные двери, машина загромыхала по длинной подъездной дорожке, раскидывая гальку и поднимая клубы пыли.
Лиззи понимала, что ей придется поехать в больницу, чтобы побеседовать с врачами, которые будут осматривать Кэти, но пока не двинулась с места. Вместо этого она наблюдала за Сэмюэлом. Он не пошел за Аароном Фишером, а стоял точно вкопанный и смотрел, как «скорая» исчезает из виду.
Мир проносился мимо. Цепочка флуоресцентных ламп над головой напоминала разметку посередине мощеной дороги, быстро бегущую, если смотреть с заднего сиденья багги. Носилки, на которых она лежала, резко остановились, и голос над ее головой произнес: