Уже в следующем донесении (от 24 января по старому стилю) Маккензи сообщает как о свершившемся факте о назначении Сент-Илера «генеральным интендантом» царского «[морского] арсенала и флота» с жалованьем 4000 рублей в год и сверх того с казенной квартирой и средствами на наем русского и французского переводчиков{100}. Одновременно (3 февраля) голландский резидент, барон де Би, доносил своему правительству, что «один француз, служивший прежде в Неаполе и Венеции, по имени барон де Сент-Илер, принят здесь на службу для надсмотра за постройкой галер на галерной верфи, с жалованьем 4000 рублей в год»{101}. Источником этой информации, очевидно, также является сам Сент-Илер, который рассказывает дипломатам о своих успехах: в российских источниках никаких следов такого назначения или хотя бы переговоров о нем найти пока не удалось. Среди этих рассказов мы находим и отзвуки проектов, которые Сент-Илер уже через несколько недель подаст Петру I. В донесении Маккензи от 21 января сообщается, что барон предлагает царю снаряжать ежегодно без всяких издержек для казны 4 военных судна и учредить «семинарию [для подготовки офицеров] для галер, очень задешево»{102}. Центральная тема здесь, как мы видим, это обещанная французом Петру экономия и дешевизна предлагаемых предприятий, а упоминание у Маккензи о том, что «семинария» Сент-Илера будет предназначена именно «для галер», соотносится с сообщением де Би о том, что авантюристу будет поручено заведовать галерной верфью.
Очевидно, сообщение Маккензи отражает ход работы Сент-Илера над проектами, которые он направил царю уже в середине февраля. Документы эти отложились в РГАДА под заголовком «Дело об учреждении в С. Петербурге Морской академии под надзиранием барона Сент-Гиляра. Тут же и прошение его об увольнении из России. 1715 февр. 12 1717»{103}. В этом же деле находится еще несколько писем Сент-Илера Петру, а также черновые переводы некоторых из этих документов на русский язык: очевидно, что к этому времени барон уже пользуется услугами предоставленных ему царем переводчиков. Подборка эта открывается «Проектом для сочинения Морской академии» (документ 21){104}: хотя этот документ был опубликован Ф.Ф. Веселаго в качестве приложения к его «Очерку истории Морского кадетского корпуса» (где он ошибочно датирован 1713 годом){105}, мы сочли нелишним воспроизвести его с исправлением допущенных первыми публикаторами мелких неточностей. Следующий проект (документ 22){106} содержит предложение о создании особой комиссии для составления морского регламента и одновременно об организации строительства кораблей на Адриатике. Сент-Илер рассказывает царю, что в тех краях якобы имеются в избытке и корабельный лес, и безработные кораблестроители и моряки. Соответственно, он обещает организовать прямо там, на месте, постройку и снаряжение кораблей для русского царя, которые затем отправятся в плавание вдоль средиземно- морского побережья. Как только жители городов, через которые будет проходить его маршрут, услышат о привлекательных условиях, ожидающих их в России, многие морские специалисты, ремесленники и купцы захотят переселиться в царские владения. Помимо ремесленников, корабли предполагается загрузить в Марселе дешевым «горячим вином», последующая продажа которого должна окупить всю операцию (и, видимо, принести барону прибыль): от Петра требовалось лишь предоставить гарантии по кредиту, необходимому для начала операции.
Очевидно, сообщение Маккензи отражает ход работы Сент-Илера над проектами, которые он направил царю уже в середине февраля. Документы эти отложились в РГАДА под заголовком «Дело об учреждении в С. Петербурге Морской академии под надзиранием барона Сент-Гиляра. Тут же и прошение его об увольнении из России. 1715 февр. 12 1717»{103}. В этом же деле находится еще несколько писем Сент-Илера Петру, а также черновые переводы некоторых из этих документов на русский язык: очевидно, что к этому времени барон уже пользуется услугами предоставленных ему царем переводчиков. Подборка эта открывается «Проектом для сочинения Морской академии» (документ 21){104}: хотя этот документ был опубликован Ф.Ф. Веселаго в качестве приложения к его «Очерку истории Морского кадетского корпуса» (где он ошибочно датирован 1713 годом){105}, мы сочли нелишним воспроизвести его с исправлением допущенных первыми публикаторами мелких неточностей. Следующий проект (документ 22){106} содержит предложение о создании особой комиссии для составления морского регламента и одновременно об организации строительства кораблей на Адриатике. Сент-Илер рассказывает царю, что в тех краях якобы имеются в избытке и корабельный лес, и безработные кораблестроители и моряки. Соответственно, он обещает организовать прямо там, на месте, постройку и снаряжение кораблей для русского царя, которые затем отправятся в плавание вдоль средиземно- морского побережья. Как только жители городов, через которые будет проходить его маршрут, услышат о привлекательных условиях, ожидающих их в России, многие морские специалисты, ремесленники и купцы захотят переселиться в царские владения. Помимо ремесленников, корабли предполагается загрузить в Марселе дешевым «горячим вином», последующая продажа которого должна окупить всю операцию (и, видимо, принести барону прибыль): от Петра требовалось лишь предоставить гарантии по кредиту, необходимому для начала операции.
Именно этот второй проект и датирован 12 февраля 1715 г. и примечательно, что эти два столь разных документа были поданы бароном, так сказать, единым пакетом. Беловые версии двух документов написаны разным почерками, но в нашем распоряжении имеются черновики переводов этих двух текстов, выполненные явно одним лицом{107}. При этом черновик «Проекта для сочинения морской академии» имеет в верхнем левом углу помету « 1», а в конце приписку почерком переводчика: «Сему следует друго дело, которое в подлиннике писано в одной тетрати (курсив мой. И. Ф.)», далее опять отчеркнуто и написано «Зри 2». Соответственно, в левом верхнем углу черновика второго из проектов (начинающегося словами «Ежели его величеству надобно делать генеральной регламент...») имеется помета « 2».
Что эти два проекта были созданы Сент-Илером одновременно, следует и из его письма Петру от 2 марта 1715 г. (документ 20){108}. «Августейший и мочнейший кесарь, писал Сент-Илер. Всепочтенно представляю Вашему освященному величеству, что по вашим указам толкования двум пунктам вручил я господину Остерману тому две недели есть. Тому 8 до 10 дней есть как имел я честь подать о том же копию господину великому адмиралу». Первый из пунктов позволит царю «иметь из подданных своих так добрых морских оффицеров как и протчие морские державы», второй же касается «строения кораблей». Очевидно, что речь здесь идет как раз о той самой «тетрати», где под номером 1 шел «Проект для сочинения морской академии», а под номером 2 план спекуляции французским алкоголем. Сходятся и даты: за две недели до 2 марта это как раз середина февраля, указанная в беловом варианте «адриатического» проекта.
Несколько обстоятельств обращают здесь на себя внимание. Во-первых, это неопределенность планов барона: на этой стадии он изучает придворный контекст и нащупывает возможные направления прожектирования. Как мы видим, уже в первые недели своего пребывания в России ему каким-то образом удалось выявить круг интересующих царя тем, таких как строительство кораблей, в том числе за границей, или импорт иностранных специалистов. Соответственно, формулируется несколько прожектов. Представлению прожектов могло предшествовать какое-то обсуждение с царем: барон упоминает, что подготовил документы «по Вашим указам». Из второго, «адриатического», «прожекта» можно понять даже, что это был не первый документ, представленный бароном царю: Сент-Илер упоминает «таких людей, которых я имел честь предложить чрез един от мемориалов моих». Поскольку, однако, «такие люди» в данном случае это квалифицированные навигаторы, то, возможно, речь идет просто о проекте Морской академии, который как раз и позволил бы царю завести в своем государстве подобных специалистов. Как и в других эпизодах, предшествующий этап приключений француза прямо используется здесь для самопрезентации в качестве эксперта: рассказывая о планах торговли на Адриатике, он добавляет, что «несть ни единого от тех торговых городов, в которых бы я не был, и где б я фамилиарно знаком не был». Авантюрист обещает выучить русский язык, причем прямо увязывает это со стремлением получить непосредственный доступ к монарху: «Я прилежу со всяким возможным радением к учению руского языка <...> когда возмогу иметь честь приближиться к Вашему освященному величеству для разговоров о разных материях». Здесь же он формулирует еще одно возможное направление своего прожектерства, которое будет в последующие годы раз за разом возникать в его письмах, а именно «предложить какой-нибудь трактат о торговле при гишпанском дворе». Наконец, француз намекает на необходимость получения жалования: «Я ни в отчестве моем, ни в деревнях моих есмь, дабы я мог снести должайшее пребывание». Эта формулировка предполагает, конечно, что, как и у других благородных людей, у него якобы где-то есть собственные поместья-«деревни» и что настаивать на скорейшем получении денег от русского царя он вынужден именно в силу их удаленности.
На первый взгляд проекты Сент-Илера могут показаться абсурдными, однако при ближайшем рассмотрении они оказываются словно склеенными из вполне реальных фрагментов, подсмотренных наблюдательным бароном в Петербурге. Возьмем «адриатический» прожект: идея строительства кораблей для русского флота на Адриатике звучит совершенно завирально. Но, как известно, именно в этот период князь Борис Иванович Куракин по приказу Петра строит новые и покупает готовые корабли для российского флота в Голландии и в Англии{109}. Далее, как раз в это самое время Лави сообщает о миссии Жана Лефорта, отправленного рекрутировать в Европе ремесленников на строительство Петербурга{110}: эти планы воспринимаются французским правительством вполне серьезно и вызывают даже легкую панику в Совете морского флота, подогреваемую тем же самым Лави и французским консулом в Данциге{111}. Еще осенью 1714 г. Петр писал своему торговому агенту Осипу Соловьеву с поручением купить за границей и прислать на кораблях разных припасов, в том числе французского вина, «которое здесь охотно роскупят»{112}. Один из нескольких французских торговых кораблей, добравшихся таки в 1715 г. в Санкт-Петербург, был гружен именно вином и водкой: узнав о его прибытии, Петр лично прибыл на борт и дегустировал напитки{113}. Наконец, развернуться «адриатический» проект должен был именно в том регионе, где барон отметился своими похождениями и который он хорошо знал. В июле Лави доносил, что Сент-Илер переписывался с французским консулом в Мессине, которую, как мы помним, он посещал перед тем, как отправиться в Россию, и которая теперь была ключевым пунктом в предполагаемом предприятии{114}.