Значит, у девятнадцатой, тихо сказал он.
Однозначно, так же тихо отозвался я.
После этого он очень быстро исчез в темноте.
А я еще долго стоял на том же месте и слезы ручьями текли у меня по щекам. Мячик для гольфа лежал у меня в нагрудном кармане и давил на грудь.
И я был не уверен, что он не исчезнет к завтрашнему утру
Животные
Все началось с того, что за обедом Смит и Конвей вдруг разговорились о добре и зле. Смит представлял в этом споре силы зла.
Тебя когда-нибудь молнией било? спросил он.
Нет, ответил Конвей.
А знаешь кого-нибудь, кого било?
Нет, сказал Конвей.
А между тем таких случаев совсем немало. Примерно сто тысяч в год. И из них тысяча со смертельным исходом. Говорят, у них даже деньги в карманах плавятся Но вот что интересно: при этом почему-то все, как один, уверены, что уж в них-то молния точно никогда не ударит. Они же истинные христиане, все из себя такие добродетельные
Какое отношение это имеет к теме нашего разговора? сухо спросил Конвей.
А очень простое Смит прикурил от зажигалки и сощурился на пламя. Ты же никак не хочешь согласиться с тем, что зло в мире преобладает? Вот я и привожу тебе аналогию с молнией, которая ясно доказывает обратное.
Какой толк с того, что я признаю зло, если ты не принимаешь добра?
Ну, отчего же я принимаю. Но! Смит опять сделал выразительную паузу. До тех пор, пока люди не начнут признавать и то, и другое, мир будет с гиканьем катиться в преисподнюю. Это главное, что мы должны понять. В каждом добропорядочном человеке живет отраженный злодей. И наоборот: в душе каждого грешника есть что-то доброе. А если мы запираем человека в рамках той или иной категории, мы фактически вершим беззаконие. Признай человека праведником и ты нарушишь его право на двойственность. Признай его злодеем как тогда быть со святостью? А ведь большинство людей это и святые, и грешники в одном лице. Например, Швейцер[26], которого мы считаем почти святым. На самом деле он всего лишь тот, кому удалось загнать своего внутреннего беса в бутылку, ну, или взять его на короткий поводок. А Гитлер, которого обычно представляют чуть ли не самим Люцифером? Разве где-то глубоко внутри у него не жил невинный ребенок, которому было страшно и все время хотелось убежать? И который в итоге так вместе с самим Гитлером и сгорел? Но нет, нам ведь нужно на каждый комплект костей приляпать ярлык
Извини, это как-то очень издалека. Можно поконкретнее? сказал Конвей.
Отчего же можно и поконкретнее, ухмыльнулся Смит. Вот ты, например! С виду такой весь белый и пушистый, прямо как свадебный торт. Но мы-то знаем, что где-то внутри, под этими слоями белоснежной глазури, прячется твое второе нутро. Там сидит твое внутреннее животное черное, мохнатое и всегда готовое к прыжку. Как взведенная часовая пружина. И если ты не приручишь его, то однажды эта пружина раскроется и разнесет тебя в клочья
Это было настолько неожиданно, что Конвей прыснул от смеха.
Ну ты наплел! сказал он, демонстративно хватаясь за живот. Давно я так не смеялся!
Не вижу ничего смешного.
Извини сказал Конвей, вытирая слезы. Не хотел обидеть
Вообще-то ты не меня ты себя обижаешь, сказал Смит. И лишаешь возможности начать новую жизнь.
Что-что? Как ты сказал? сквозь хохот проговорил Конвей. Новую жизнь?
Смит молча поднялся из-за стола. Лицо его побагровело.
Эй, эй, ты чего? опомнился Конвей. Ну, ладно тебе, не злись, ты куда собрался?
А я и не злюсь, процедил Смит.
Просто то, что ты говоришь это, ну, мягко говоря старо как мир.
Как известно, все новое это хорошо забытое старое, не унимался Смит. Мы всегда думаем, что достигли самого дна истины, а сами лишь скользим по поверхности
Ой, ну только вот, пожалуйста, не начинай сказал Конвей. Давай обойдемся без твоих теорий
Это не теории, а открытия! поправил его Смит. А если не понимаешь лучше помолчи!
Да куда уж нам, сирым. Мы же работаем, не то что некоторые.
И ходим в церковь по воскресеньям? И слушаем своего проповедника, который потом отмоет нас перед доставкой на небеса? А хочешь, я окажу тебе одну услугу? Открою тебе глаза. Запиши-ка телефон PL89775.
Зачем?
Вечером на него позвонишь. А потом еще раз завтра и послезавтра. А в пятницу встречаемся, здесь же.
В пятницу?
Только ты обязательно позвони.
А кто там?
Смит улыбнулся.
Животные сказал он.
И ушел.
Конвей усмехнулся и покачал головой. Потом оплатил счет, вышел на улицу и бодро зашагал по тротуару, любуясь хорошей погодой.
Ну, допустим, звоню я, набираю PL89775 размышлял он, и вежливо говорю: «Здравствуйте, господа Животные!»
Вечером он поужинал со своей женой Нормой, пожелал ей спокойной ночи и, сев в кресло, погрузился в сюжет кровавого детектива, забыв как о споре, так и о своих обещаниях. Но ровно в полночь вдруг зазвонил телефон.
Ставлю на все, что это ты, сняв трубку, произнес он.
Ты поразительно догадлив! сказал Смит.
Что, хочешь узнать, звонил я по телефону PL89775 или нет?
Да я по голосу слышу, что не звонил и никаких молний в тебя не ударяло. Давай уже, звони. Пора.
Как же, жди побежал. Не буду я никуда звонить!
В час ночи вновь раздался телефонный звонок. Интересно, кто бы это мог быть? Звонки шли и шли. Это в такую-то поздноту? Надо же, звонит и звонит Вот кто может мне сейчас звонить? Звонит и звонит Черт знает что! Телефон все не унимался. Он протянул к нему руку. Телефон звонил. Он накрыл его рукой. Он все равно звонил! Прижал посильнее звонит! Заткнись же! Сколько можно звонить!
Наконец, с опаской глядя на телефон, как будто это было какое-то гигантское жужжащее насекомое, он снял трубку и, держа ее на вытянутой руке, послушал. Оттуда доносился какой-то шепот Или чьи-то вздохи? Щелк! Он резко нажал на рычаг. Что за идиотские шутки!
И он швырнул телефон на ковер. Да Нервы явно ни к черту. Аппарат-то в чем провинился?
Оставив телефон валяться на полу посреди комнаты, он поплелся в кровать.
Лег, прислушался. За стенкой раздавались жалобные гудки, как будто телефон звал на помощь. Пришлось снова вылезать. Подойдя к аппарату, он, не глядя, впечатал трубку в рычаг.
Ну, вот, наконец-то. Как будто ничего и не было. А может, и правда ничего не было? А если кто-то и был, то этот кто-то Смит? Он выключил свет. Все хорошо одна только маленькая неувязочка. Смит не смог бы шептать сразу несколькими голосами. А их точно было несколько.
Он с опаской посмотрел в дверной проем.
Телефон, слава тебе господи, молчал.
Но ему все равно казалось, что он что-то слышит.
И это что-то заставляло его покрываться испариной.
И он швырнул телефон на ковер. Да Нервы явно ни к черту. Аппарат-то в чем провинился?
Оставив телефон валяться на полу посреди комнаты, он поплелся в кровать.
Лег, прислушался. За стенкой раздавались жалобные гудки, как будто телефон звал на помощь. Пришлось снова вылезать. Подойдя к аппарату, он, не глядя, впечатал трубку в рычаг.
Ну, вот, наконец-то. Как будто ничего и не было. А может, и правда ничего не было? А если кто-то и был, то этот кто-то Смит? Он выключил свет. Все хорошо одна только маленькая неувязочка. Смит не смог бы шептать сразу несколькими голосами. А их точно было несколько.
Он с опаской посмотрел в дверной проем.
Телефон, слава тебе господи, молчал.
Но ему все равно казалось, что он что-то слышит.
И это что-то заставляло его покрываться испариной.
Так он и пролежал, не смыкая глаз до тех пор, пока
каминные часы не пробили три. Три часа ночи полночь души. Время, когда те, кому суждено умереть, испускают дух
Проклятье!
Он поднялся с кровати и ощупью прокрался в комнату, которая по милости Смита превратилась в эпицентр ночных приключений.
Часы показывали пятнадцать минут четвертого. Он поднял с пола трубку и послушал, есть ли гудок. Потом сел в кресло и поставил аппарат себе на колени. Собрался с духом. И наконец медленно набрал ненавистный номер.
Он ожидал, что услышит женский голос голос какой-нибудь сообщницы Смита. Но из телефона опять полезли какие-то охи, вздохи и потусторонние голоса. Их там был целый хор, как будто он подслушивал несколько телефонных разговоров одновременно.
Вот черт. Может, что-нибудь не так соединилось? Трясущимися руками он нажал на рычаг и набрал номер еще раз. Все то же самое какие-то звуки, похожие на шум прибоя, и чьи-то смутные голоса, непонятно, мужские или женские Обрывки фраз, просьбы, протесты, требования, мольбы И все те же странные
Вздохи?
Или это не вздохи? Он крепко сжимал трубку в руках, но на всякий случай держал подальше от уха. Ну точно кто-то дышит. Вдох-выдох, вдох-выдох Не может же сам телефон делать вдох-выдох, он же не живой?
Смит, я знаю, это ты, грязный недоносок!
Или не ты?
Черт, какое-то очень подозрительное дыхание
Что бы это могло быть?
Медленно, нерешительно он поднес трубку к уху.
Голоса звучали откуда-то издалека, и они были какие-то запыхавшиеся. Как будто задыхались после долгой пробежки. Господи, чем они там все занимаются? Может, у них бег на месте? И все вот эти уважаемые, судя по голосам, люди: мужчины и женщины, и стар и млад все взяли в руки телефонные трубки и с ними бегают на месте? Или, может, прыгают на месте? Или скачут с ними рысью? Делают наклоны и приседания? Господи, ну что за бред
Он вновь прислушался. Охи и вздохи в трубке стали еще натужнее, а возгласы стали временами срываться в крик.
Его бросило в жар, на подбородке выступили капли пота. Господи, спаси меня, подумал он.
И трубка выпала у него из рук.
Но тут, на его счастье, хлопнула дверь спальни.
Было полпятого утра, когда на лоб ему легла рука Нормы Конвей.
Хорошенькое дело, воскликнула она. Да у тебя же температура!
Нет у меня никакой температуры Спи уставившись в потолок, ответил он.
Но ты ведь
Я же говорю: со мной все в порядке. Разве что
Что?
Иди ко мне.
Это с такой-то температурой?
Да нет у меня температуры
Может, лучше я все-таки принесу что-нибудь жаропонижающее?
Да нет, ничего не надо Или ладно, принеси что-нибудь.
Дыхнув на нее жаром, как из топки, он отвернулся к стене. Ему явно требовалось что-нибудь. А еще лучше все сразу.
За завтраком он был готов съесть целого слона. Норма потрогала его лоб и ахнула:
Надо же все прошло!
Прошло? переспросил он, поддевая на вилку яичницу с беконом.
Температура прошла. Ночью ты был как печка. А теперь вон голодный как волк метешь все подряд. Ну и ну
Он посмотрел на свою пустую тарелку.
Кажется, да сказал он. Извини. Доставил я тебе ночью хлопот.
Да ладно, не бери в голову улыбнулась Норма. Не могла же я дать тебе умереть? Смотри-ка, уже девять. Давай быстрей. А что у нас с телефоном?
Он замер в дверях.
С телефоном?
Розетка, что ли, сломалась? Может, вызвать мастера?