В этот момент прозвенел звонок.
Оплата наличными!
Это ты Смит, грязный подонок! сказал Конвей.
Уж какой есть. Ну, что скажешь?
Нет уж, это ты скажи мне наконец, чьи это были голоса?
Да ничьи. Вернее, всех подряд далеких и близких, высоких и низких. Вспомни свое провинциальное детство, когда соседи пыхтели и стонали за стенкой, а ты лежал и слушал.
Но почему все они на связи одновременно?
Да потому что трусы и хлюпики всего боятся. Особенно собственной жадности и ненасытности. Это про них дистанционная борьба сумо, кикбоксинг и массажные матрасы А еще потная галерка субботних шоу, кинотеатры под открытым небом, выключенные моторы, машины, которые раскачиваются и скрипят, как пружинные кровати, и натужное кряхтение, и изнасилованные старлетки
Конвей молчал.
Ну, и что ты молчишь, как рыба об лед? Думаешь, как бы незаметно свалить с вечеринки?
Какой еще вечеринки?
А такой, на которой все могут говорить и делать все, что хотят, и при этом никто их не видит. Здесь все равны: и старая дева из Вермонта, и алкаш из Рено, и пастор из Ванкувера, и звонарь из Майами, и стриптизерша из Провиденса, и директор колледжа из Канкаки
А такой, на которой все могут говорить и делать все, что хотят, и при этом никто их не видит. Здесь все равны: и старая дева из Вермонта, и алкаш из Рено, и пастор из Ванкувера, и звонарь из Майами, и стриптизерша из Провиденса, и директор колледжа из Канкаки
Конвей молчал.
Ну, что ты скис? Пасуешь перед фактами? Пытаешься уйти от реальности? Впрочем, не хочешь не плати. Но тогда клади трубку!
Конвей все молчал.
Эй! Пока! Отключайся. Можешь обругать меня напоследок и быстро в койку, мять жену! Как, ты еще до сих пор на проводе? Все-таки не дают покоя пикантные деликатесы свободной любви? Весь горишь, температура под сорок? Смотри, считаю до трех После этого тройной тариф. За ночной-то сеанс. Один Два
Конвей прикусил губу.
Ага, попался? глумливо проблеял Смит. Попался! А ну, посмотри на себя в зеркало!
Конвей повернулся к висевшему на стене зеркалу и увидел там чье-то красное, потное лицо с глазами, вылезающими из орбит.
Ну что, хорош? рявкнула трубка. Морда хоть прикуривай, челюсть набок, сам весь в поту, глаза как на параде в честь Дня независимости!
Конвей вздохнул.
Так да или нет? проорал Смит. Последний раз спрашиваю! Или вешай трубку, или твоя постель сгорит в огненной лаве Кракатау! Да или нет? Рожай!
То есть ты хочешь сказать, что несколько десятков человек одновременно находятся на связи?
Бери больше тысячи! И с каждым днем их количество растет. Одни рассказывают другим и все это нарастает как снежный ком. Не знаю уж, кто там рулит этим ночным беспределом, но, согласись, идея неплоха запустить всех в одну большую ванну, причем вместе с деньгами. Всех полуночников с голодными глазками, всех брошенных любовников и тайных эротоманов Ведь ты никогда не узнаешь, с кем говоришь. Вот эта дама, тетка или девица, которая кричит сейчас в экстазе, может, она вообще старая дева, какая-нибудь школьная училка? Или твоя вечно унылая тетя, которая, как только муж заснет, сразу шасть и за телефон! Или твой любящий папаша, да еще как любящий, самый примерный «ночной семьянин» Ведь «ночная семья» это дело серьезное. Попробуй-ка вопить, стонать, выплевывать чьи-то волосы и истязать матрас всю ночь до самого рассвета И так каждую ночь. Ты только представь! Десять тысяч единиц свежей христианской плоти, слегка надкушенной Фрейдом, и ее с хрустом пожирают львы, пантеры и оцелоты быстрых свиданий Привет-пока и никаких обязательств! А пожираемые сами кричат и просят: съешьте нас, убейте, залюбите до смерти! Умоляем убейте! О, спасибо, еще Ты слушаешь?
Да, слушаю, шепотом сказал Конвей. А они когда-нибудь встречаются?
Никогда. Разве что случайно.
А где?
Как говорят: где есть мыши, там есть и кошки Другое дело, что они действительно не хотят встречаться. Знаешь ли, там творятся такие страсти-мордасти, что их с трудом выдерживают железные провода! Они же, как животные. Ты только послушай, как они воют не хуже шакалов
Из трубки донеслись звуки безумного вакхического хора: «Да, да Еще! О! Да-а!»
Что, хороши яблочки? вклинился Смит. Налетай прямые поставки из рая. Свежие яблоки «От Змея». По ночному тарифу Гони монету и ты в виртуальных садах Эдема
Перестань! сказал Конвей.
В смысле еще немного оттянуть удовольствие? Еще сильнее раззадорить твой ненасытный пах? А ты приползешь потом на карачках благодарить старого греховодника?
Нет, все-таки я убью тебя
А вот и не убьешь. Я увернусь быстрее, чем ты выстрелишь Уважаемый клиент! Ваш звонок очень важен для нас. Оставайтесь на линии. Приятного отдыха. Чао!
Щелк! И Смит отключился. Вместо него в уши ему ворвался раскаленный вихрь страсти, от которого плавился мозг. Теперь ему казалось, что вокруг него ритмично вздыхает весь мир.
Он поднял взгляд и обнаружил, что жар его пылающих щек бросает отсвет на стены.
Трубка выпала у него из рук и осталась лежать, издавая свои недвусмысленные охи и вздохи, а сам он, пошатываясь, поплелся к постели. Лицо его горело так, что свет можно было не включать.
Он лег на кровать и зажмурился, чтобы выбросить из головы все эти навязчивые «О-о-о» и «А-а-а», но, как только ему удалось немного провалиться в сон, он услышал, как вдалеке звякнула металлическая крышка канализационного люка В ту же секунду он открыл глаза и повернул голову на звук.
В соседней комнате он увидел Норму, которая стояла, прижав к уху телефонную трубку. Лицо ее было белым как мел, глаза зажмурены, как будто она испытывала страшную физическую боль. Ее уже качало, а она, затаив дыхание, все слушала и слушала
Он приподнялся в кровати, чтобы позвать ее, но в этот момент Норма схватила телефонный шнур и вслепую, прямо не открывая глаз, выдернула из розетки все охи вместе со вздохами
Сонно пошатываясь, она добрела до ванной. Он услышал, как она встряхнула пузырек с таблетками аспирина, а потом ссыпала всю упаковку в унитаз и бросила на пол пустую склянку. После этого она три раза спустила воду. Потом подошла к постели и, немного постояв, забралась под одеяло.
Прошла целая вечность, прежде чем она тронула его за локоть. И еще одна вечность до того момента, как она вздохнула. Вздохнула!
Ты не спишь? прошептала она.
Он молча кивнул в темноте.
А может быть еще тише прошептала она.
Он лежал и ждал.
Иди ко мне! совсем еле слышно шепнула она, и он услышал, как шумно она дышит
Осенний день
Как же тоскливо осенью разбирать чердак Мисс Элизабет Симмонс покачала седой головой. Не люблю я октябрь. Деревья облетают. Небо какое-то блеклое, как будто выгорело Она стояла у подножия лестницы, и весь ее вид выражал сомнение и нерешительность. Только тут уж ничего не попишешь: октябрь все равно приходит, а сентябрь надо вырывать из календаря
А можно я оставлю его себе? спросила Джульетта темноволосая девочка, племянница мисс Симмонс, которая как раз держала в руках вырванный месяц.
Интересно, интересно, что же ты собралась с ним делать сказала мисс Элизабет Симмонс.
Потому что если говорить взаправду, то сентябрь не прошел, да и вообще никогда не пройдет Девочка подняла календарь над головой. Я ведь про каждый день помню, что когда было.
Ну, если так судить, то он прошел, еще даже не начавшись, поджав губы, сказала мисс Элизабет Симмонс, и ее выцветшие серые глаза подернулись дымкой. Я-то вот вообще ни про что не помню.
Значит, так В понедельник я каталась на роликах в Шахматном парке, во вторник ела шоколадный торт у Патрисии Энн, в среду получила восемьдесят девять баллов за диктант Джульетта засунула листок от календаря в карман блузки. Это было на этой неделе. А на прошлой поймала в ручье рака, качалась на лиане, поранила руку гвоздем и свалилась с забора. И это все я успела сделать до пятницы!
Какая ты молодец, все успеваешь, сказала Элизабет Симмонс.
А я и сегодняшний день запомню, прищурилась Джульетта. Сегодня листья на всех дубах начали краснеть и желтеть
Ну, хорошо, беги, поиграй, сказала тетушка. А я пойду все-таки разберу наверху.
Тяжело вздыхая и отдуваясь, она поднялась на затхлый чердак.
Ведь еще весной собиралась, сокрушалась по дороге она. Глянь а уже и зима на носу. А ну как снег выпадет тогда мне и вовсе не разгрести этот хлам
Вглядевшись в густой полумрак, она обнаружила там затянутые паутиной ржавые сундуки, стопки старых газет и еще много чего. В нос ударил застоявшийся запах плесени и старых деревянных стропил.
Она открыла грязное окно, выходившее в яблоневый сад, и оттуда сразу пахнуло осенней прохладой.
Поберегись! крикнула мисс Элизабет Симмонс и принялась выбрасывать во двор старые журналы и пожелтевшие от времени газеты. Все лучше-то, чем стаскивать все это вниз по лестнице бормотала она, с трудом просовывая в окно охапки ненужного хлама.
Туда же отправились старые манекены с проволочным каркасом, давно опустевшие птичьи клетки и потрепанные энциклопедии, от которых поднялась такая пылища, что у нее закружилась голова. Пришлось и присесть на один из сундуков. Эх, старость не радость
Матерь Божья! И откуда только взялся весь этот хлам! покачала головой она. Ну вот что это такое? Для чего?
Она схватила в руки первую попавшуюся коробку и вытряхнула ее содержимое на крышку сундука. Немного порывшись, среди газетных вырезок и некрологов она вдруг обнаружила подборки старых календарей, скрепленные в три аккуратных книжечки.
Надо же, и здесь успела, хмыкнула она. Ох уж мне эта Джульетта! Кругом у нее сплошные календари
Открыв одну их книжечек наугад, она вдруг прочла: «Октябрь 1887». Вверху красовалось несколько восклицательных знаков. Некоторые даты были обведены красным. А к некоторым что-нибудь приписано, явно детской рукой. Например: «Очень важный день!» или «Сегодня был красивый закат!».
Она принялась лихорадочно перелистывать календарные листки от волнения пальцы почти не слушались. В тусклом свете чердака ей было почти ничего не видно, но, согнувшись в три погибели и изо всех сил прищурив глаза, она все-таки разобрала мелкие буквы на обороте: «Элизабет Симмонс, десять лет, средняя классическая школа, пятый класс первого уровня».
Совершенно ледяными пальцами она пролистала одну за другой все выцветшие страницы. Просмотрела все даты, все восклицательные знаки, все красные кружочки вокруг знаменательных событий И с каждой страницей ее брови все сильнее ползли к переносице, а взгляд становился все более рассеянным, пока совсем не потух. Она так устала, что слегка прилегла на сундук и стала смотреть за окно на осеннее небо. Странички календаря выпали у нее из рук и теперь лежали на коленях, пожелтевшие и выцветшие.