8 июля 1889 года обведено в красный кружок. Ну, и что же такого в тот день произошло? 28 августа 1892 года стоит синий восклицательный знак. А это что значит? И вообще, все эти даты, пометки, месяцы, кружочки, годы К чему это все?
Она закрыла глаза и немного подышала ртом, чтобы успокоить бьющееся сердце. Было слышно, как где-то внизу, на высохшей осенней лужайке, резвится Джульетта и что-то весело напевает себе под нос.
Мисс Элизабет Симмонс долго собиралась с силами. Потом поднялась с сундука и медленно подошла к открытому окну. Несколько минут она просто стояла там и смотрела, как Джульетта играет среди красных и желтых деревьев. Затем несколько раз кашлянула, чтобы прочистить горло, и крикнула:
Джульетта!
Ой, тетя Элизабет! Девочка подняла голову. Ты там, на чердаке, такая смешная!
Джульетта, я хотела попросить тебя об одном одолжении.
О каком?
Милая моя, мне так хочется, чтобы ты выбросила тот старый дурацкий листок от календаря Ну зачем он тебе?
Не знаю А что такого? заморгала глазами Джульетта.
Не надо хранить у себя всякую ерунду, сказала тетушка. Потом тебе же самой станет неприятно на нее смотреть.
Потом? Когда это потом? Почему?! подняла крик Джульетта. Нетушки, я все хочу сохранить! Каждую неделю, каждый месяц! Столько же всего происходит того, что я ни за что на свете не хочу забывать!
Мисс Элизабет вгляделась сквозь яблоневые ветки в ее кругленькое, еще совсем детское лицо.
Ну, хорошо, как знаешь со вздохом сказала она, после чего высунулась из окошка и бросила вниз ненужную коробку, которая, просвистев в осеннем воздухе, с глухим стуком шлепнулась на землю. Собирай, что тебе нравится, как видно, нет смысла тебя отговаривать
Спасибо, тетушка! Спасибо! Джульетта схватилась рукой за карман, в котором в сложенном виде помещался весь огромный сентябрь. И этот сегодняшний день я тоже никогда не забуду! Я буду его всегда помнить, слышишь, всегда!
Мисс Элизабет смотрела вниз сквозь переплетение ветвей осенние листья на них слегка подрагивали от ветра.
Ну, конечно, детка, сказала она. Конечно, будешь
Меньше народу больше кислороду
Дорога, ведущая в пустой город, оказалась не менее пустой. Проследовав по ней вдоль пустынного берега, джип въехал в бухту, в которой тоже было пусто, если не считать останков полузатонувших кораблей, торчащих из воды везде, куда хватало взгляда Мимо проплывали мрачные здания верфи с пустыми окнами и гигантские бронтозавры доисторических подъемников и транспортеров Судя по ржавчине, которая сыпалась с них, когда крюки, цепи и прочие суставы с клешнями качались от ветра, в этих позах они замерли лет сто назад. А судя по тому, что в пустых доках не лазили кошки, здесь не было даже крыс.
Картина запустения была столь всеобъемлющей, что парень за рулем джипа невольно сбавил ход, глядя на огромные неподвижные агрегаты и безжизненный берег, который обходили стороной даже волны океана.
Небо над морем тоже было совершенно пустым: видимо, чайки, в связи с отсутствием прибоя и прилагающейся к нему живности, давно улетели на север подальше от этого гиблого места с ржавыми скелетами и домами, похожими на склепы.
И тишина Она здесь была такая, что даже джип в ней застревал и двигался медленно, как будто в толще воды.
Господи, спаси прошептал он. И правда, мертвый город
Странное место, обитатели которого встали рано утром, тихо собрались и ушли и не обещали вернуться
Господи, спаси прошептал он. И правда, мертвый город
Странное место, обитатели которого встали рано утром, тихо собрались и ушли и не обещали вернуться
В конце концов, джип остановился перед зданием, на вывеске которого было написано «Бар Гомеса». Над входом его лениво колыхались несколько флажков, судя по цветам, мексиканских.
Парень вышел из джипа и уже направился в сторону бара, как навстречу ему вышел крупный мужчина с неприветливым смуглым лицом, над которым кустилась шапка кудрявых седых волос. Белая форменная одежда, полотенце, перекинутое через левую руку, бокал со спиртным в другой руке все говорило о том, что это бармен. Встав у входа, он сначала смерил недобрым взглядом джип, как будто его появление здесь было для него оскорблением, потом его хозяина.
Обычно никто не ездит сюда сказал он густым басом.
Я, это замялся парень.
Уже лет шестьдесят не было ни одной живой души
Это заметно Парень бросил выразительный взгляд в сторону моря, пустых доков и неба без чаек.
Наверное, вы не ожидали здесь никого встретить Это был не вопрос, а утверждение.
Не ожидал, подтвердил парень. Но вы-то здесь.
А почему бы мне здесь не быть? С тысяча девятьсот тридцать второго года этот город полностью мой и бухта моя. И площадь моя. И бар Это все давняя история. Знаете небось, что случилось там, на море?
Вы имеете в виду мель?
Это сейчас там мель. Когда-то давно ее там не было. А потом появилась, прямо в одночасье. И корабли не успели уйти. Вон видите сколько их? Стоят теперь и ржавеют.
Неужели за сколько лет не могли расчистить фарватер?
Пытались Это же был крупнейший порт в Мексике. Перспективы и все такое. Оперный театр, роскошные магазины сплошь мозаика да золото Всем пришлось уехать.
Выходит, песок дороже золота, сказал парень.
Так и есть. Из маленькой песчинки вырастает большая гора
И что, здесь совсем никто не живет?
Ну, почему совсем есть тут один, усмехнулся старик, Гомес его зовут.
Сеньор Гомес? Парень приветственно кивнул. А меня зовут Джеймс Клейтон.
Значит, Джеймс Клейтон
Гомес подошел ближе, по-прежнему держа в руке бокал.
И вот все вот это Джеймс Клейтон окинул взглядом площадь, город и бухту, называется Santa-Domingo?[30]
А вы как бы это назвали?
Честно говоря, больше бы подошло El Silencio[31] Или Abandonado[32], крупнейший могильник мира Обитель духов
И то верно
Прямо Город Одиночества Ни разу в жизни не ощущал такого одиночества, как здесь. Я еще только подъезжал к окраине, а на сердце уже скребли кошки. Даже всплакнул. Помню, когда-то давно был на одном американском кладбище во Франции. Вообще-то я не очень верю во всяких там духов, но там меня прямо скрутило Что-то такое там было в самом воздухе у меня чуть сердце не остановилось. Вот и здесь то же самое. Хотя вроде здесь никто не похоронен
Здесь похоронено Прошлое, сказал Гомес.
Ну, прошлое ведь не может вам ничего сделать.
Не может, конечно, но все время пытается
Гомес посмотрел на бокал, который приготовил для гостя, как будто и сам был не прочь его осушить. Но Джеймс Клейтон перехватил его взгляд.
Текила? спросил он.
А что еще можно предложить мужчине?
Мужчины они ведь тоже разные бывают Gracias![33]
Давайте одним рывком. Убивает прямо на месте!
Парень опрокинул в себя текилу и едва не задохнулся. Кровь мгновенно бросилась ему в лицо.
Уже, убила! прохрипел он.
Значит, надо повторить, сказал Гомес и исчез за дверью.
Джеймс Клейтон вошел следом за ним и сразу ощутил прохладу после жаркого солнца. Внутри он увидел длинную барную стойку. Конечно, не такую длинную, как в Тихуане[34], где сразу девяносто посетителей могут одновременно замышлять убийства, гоготать, устраивать перестрелку и умирать со стаканом в руке, чтобы потом воскреснуть, с удивлением обнаруживая свой лик в засиженных мухами зеркалах Нет, здесь стойка была всего чуть больше двадцати метров и вся уставлена стопками старых пожелтевших газет, разложенных по годам. Сверху висели ряды перевернутых хрустальных бокалов. А на зеркальных полках в глубине стояли навытяжку, как солдаты в карауле, целые эскадроны разноцветных бутылок с выпивкой. Но это было еще не все Дальше начинался зал, в котором заманчиво поблескивали столовыми приборами штук двадцать, а то и больше, столов, накрытых белоснежными скатертями. И на каждом из них, несмотря на дневное время, горели свечи.
Гомес уже стоял за стойкой и наливал еще одну порцию убийственной текилы. Ну вот, юноша, все готово для самоубийства, медленного или быстрого, это уж как хотите. Если, конечно, юноша желает Юноша желал.
Вооружившись текилой, парень перевел взгляд на скатерти, стулья, сверкающее столовое серебро и зажженные свечи.
Вы что, кого-то ждете?
Конечно, жду, сказал Гомес. Когда-нибудь они все вернутся. Так говорит Бог. А Бог никогда не обманывает.
И когда же вы принимали последних посетителей? Уж извините за любопытство спросил Джеймс Клейтон.
А вы посмотрите, там в меню написано.
Отхлебнув глоточек текилы, Клейтон взял со стойки меню и прочел вслух:
«Cinco de Mayo» Боже мой, это что же, май тридцать второго года? Это тогда здесь обедали ваши последние клиенты?
Клиентка поправил его Гомес. Уже в самом конце, когда город умер и его похоронили, здесь оставалась одна женщина. Держалась до последнего в смысле до тех пор, пока отсюда не уехал последний мужчина. Дальше тянуть ей уже не было резона А вы знаете, что до сих пор номера всех отелей в округе завалены всякими накидками, вечерними платьями и нарядами для выхода в оперу? Видите, вон там, через площадь здание с золотыми богами и богинями на крыше? Не золотыми, конечно, позолоченными, иначе бы их тогда же и вывезли. Это оперный театр, в котором за день до отъезда пела Кармен и прямо во время действия сворачивала на коленке сигары[35] А уже на следующий день музыка выехала и город сразу умер.
И что, никому тогда не удалось уплыть по морю?
Ну что вы! Мель Там, за оперным театром, есть железная дорога. Оттуда и уезжали. Последний поезд отходил уже ночью, и артисты пели прямо в вагоне. Помню, я долго бежал за поездом, махал пухленьким красоткам и сыпал им вслед конфетти А когда последний вагон пропал между деревьями, лег на рельсы, приложил ухо и слушал стук колес, весь в соплях и слезах, как последний estupido[36] С тех пор по вечерам я частенько хожу туда прикладываюсь к рельсам, закрываю глаза и слушаю. Послушаю все тихо Ну, и что еще старому дураку остается? Иду домой и напиваюсь. И каждый день твержу: manana, завтра Завтра кто-нибудь приедет! Ну вот, вы и приехали.
Сомнительная радость
Да нет, почему самое оно! Гомес выхватил из стопки старую пожелтевшую газету. Отгадайте, какой это год?
Тридцать второй? улыбнулся Клейтон, кивнув на газету.
Тридцать второй Прекрасный год, самый лучший. Других для меня просто не существует Самолеты не летают. Туристы не шастают. Военные корабли в гавань не заходят. Кто такой Гитлер, вообще никто понятия не имеет. Муссолини тоже никакой не злодей, а вполне себе ничего парень. Даже с Великой депрессией все в порядке говорят, к Рождеству закончится. Лично господин Гувер обещал![37] Я тут каждый день газеты читаю. Беру из стопки по одной штуке и перечитываю. Тридцать второй год. А кто же мне запретит?