Чуть не врезавшись в ограду, мы подкатили к кинотеатру и срочно потащили бобины наверх, в киноаппаратную. Там нас с мрачным сопением уже поджидал какой-то Кинг-Конг, который, судя по запаху, уже изрядно накачался шерри. Ни слова не говоря, он сгреб разом все бобины, затащил в свою будку и захлопнул за собой тяжелую металлическую дверь.
Э-э-э! с тревогой выкрикнул Аарон.
Пошли скорей, надо забрать наши пятьдесят баксов! сказал я. А то после фильма как бы не было поздно
Мы побежали обратно. И услышали крики, которые доносились снизу:
Я разорен! Я разорен!
Там стоял Джо Самасуку и буквально рвал на себе волосы, глядя на огромную толпу перед входом в зал.
Джо! воскликнули мы в один голос.
Вы только посмотрите вот на это простонал он. Я же всем разослал телеграммы, что премьеры не будет, а они все равно приперлись! Все, как один, тут: и «Variety», и «Saturday Review», и «Sight and Sound», и «Manchester Guardian», и «Avant-Garde Cinema Review» О нет, я этого не вынесу! Пойду сожру какой-нибудь несъедобной американской еды
Без паники, сказал Аарон, в конце концов не такой уж у нас и тупой фильм
Разве? с сомнением в голосе сказал я. Для этих-то суперснобов? Ох, боюсь, как бы не пришлось после этого показа переименовать фирму в «Харакири Продакшн»
Я сказал без паники, с невозмутимым видом произнес Аарон, спокойно и организованно перемещаемся в соседний бар.
Фильм начинался с мощного замеса опусов Дмитрия Темкина[15], которые были пущены задом наперед, поставлены с ног на голову и вывернуты наизнанку. Музыка грянула.
И мы отправились в бар. Однако не успели мы принять двойную порцию покоя и умиротворения, как за стенкой послышались раскатистые звуки морского прибоя. Это означало, что публика в зале дружно охает и вздыхает.
Мы с Аароном срочно метнулись обратно в кинотеатр проверить, что за коленца там выкидывает наш танцующий дракон.
Увиденное вызвало у меня невольный стон. Развернувшись на месте, я срочно рванул наверх в аппаратную и, встретив на своем пути запертую металлическую дверь, принялся колотить по ней своими субтильными кулачками.
Эй ты, гнида! Ты же перепутал катушки! Слышишь, придурок! Вместо второй поставил четвертую!
Прибежал запыхавшийся Аарон и прислонился к запертой двери ухом.
Нет, ты только послушай, сказал он.
Из аппаратной доносилось мелодичное звяканье льда, который бросали явно не просто в воду.
Он же пьет
Да он и был-то хорош!
Ладно, хрен с ним сказал я, чувствуя, как меня прошибает холодный пот. В одной катушке всего пять минут. Может, никто ничего и не заметит Эй ты! Там! проорал я, изо всех сил пнув по двери ногой. Считай, что мы тебя предупредили! Расставь бобины по порядку, придурок! Пошли, Аарон С этими словами я схватил его и поволок вниз по лестнице. Нам надо срочно купить еще немного покоя и умиротворения.
Едва мы покончили со вторым мартини, как в зале зашумел не то что прибой, а целое цунами.
Едва мы покончили со вторым мартини, как в зале зашумел не то что прибой, а целое цунами.
Я бросился обратно в кинотеатр, взбежал наверх к аппаратной, встал под металлической дверью и принялся орать в дырку от замка:
Ты, маньяк! Истребитель всего живого! Ты зачем поставил шестую катушку? Когда надо третью! Или ты живо откроешь мне дверь, или я придушу тебя собственными руками!
Конечно, он открыл. Очередную бутылку. Урод. Мне было отлично слышно, как он шарахается по аппаратной, то и дело пиная жестяные коробки с фильмом.
На несколько секунд я перевоплотился в Медею, которая рвет на себе волосы от горя, но потом взял себя в руки и из последних сил приполз обратно в бар. Там я обнаружил Аарона, внимательно изучающего глубины своего стакана.
Интересно, все киномеханики так по-черному пьют? задумчиво спросил он.
Все ли киты плавают под водой или какая-то часть идет на дно? продекламировал я, не открывая глаз. Видел ли ты тонущего в океане левиафана?
Да ты, брат, поэт с почтением заметил Аарон. Давай-ка задвинь еще что-нибудь.
Мой шурин пятнадцать лет проработал киномехаником в «TriLux Studio», сказал я, и все пятнадцать не просыхал.
Это наводит на размышления
Еще как наводит. Представь себе, что тебе пятнадцать лет подряд пришлось бы изо дня в день раз по сто крутить какое-нибудь «Седло греха», в миллионный раз пересматривать «Любовное гнездышко» или возиться с перемонтированными «Сетями страсти». Да от одних только звуков можно уже свихнуться. А если это кинотеатр с безостановочным показом? Даже подумать страшно. Ты бы смог девяносто раз подряд смотреть «Харлоу» с Кэрролл Бейкер?[16] Это же верное безумие. Впору на стенку лезть. Дальше больше. Бессонница, импотенция И как тут, скажи, не запить? Вполне понятно, почему, как только приходит вечер, по всей Америке от маленьких поселков и фортов до больших неоновых городов все киномеханики напиваются в стельку Да-да, Аарон, они просто надираются в хлам, как последние забулдыги. Все без исключения. В сиську, в дрова, в муку как хочешь. И у них нет другого выхода
После моей речи мы оба погрузились в нелегкие размышления. Потягивая свой мартини, я пытался представить себе тысячи разбросанных по всему континенту киномехаников, и в глазах у меня стояли слезы.
Но тут в зале опять поднялся гвалт.
Пойди глянь, что этот придурок выкинул на этот раз, сказал Аарон.
Я боюсь.
Теперь кинотеатр буквально содрогался от шквала эмоций. Сидеть в баре стало как-то неуютно, и мы побежали в зал.
Всего у него там двадцать четыре бобины, так? сказал я, бросив недобрый взгляд на окошко аппаратной. Аарон, ты хорошо считаешь? Прикинь, сколько возможно комбинаций подбора этих чертовых катушек? Допустим, девятая вместо пятой. Одиннадцатая вместо шестнадцатой. Восьмая вместо двадцатой. Тринадцатая вместо
Хватит! простонал Аарон и схватился за голову.
Мы принялись нарезать круги вокруг квартала, и я бы никак не назвал это прогулкой. Скорее, это были нервные пробежки. Мы сделали кругов шесть и с каждым разом вопли и свист в зале становились все громче, пока не переросли в один сплошной рев.
Господи, кажется, они ломают под собой сиденья
Да нет, не может быть.
А если они решили сами свергнуть себя с престола? И уничтожить свой род до десятого колена!
Кто кинокритики? Ты думаешь, у них есть понятие о родовой чести? Не смеши меня. Там в ходу совсем другие ценности, эполеты, ленточки в петлице Пять раз в неделю тренажерный зал. По выходным пойти попускать кораблики. Военные модели, конечно А ты уничтожить свой род Вот переломать коллегам кости в области запястья другое дело.
В это время публика в зале подняла такой шум и свист, что, казалось, еще минута и полуночный дракон разнесет к чертям этот памятник калифорнийской архитектуры вместе с храмом киноискусства.
Я приоткрыл дверь проверить, что происходит на экране. И тут же закрыл обратно.
Теперь девятнадцатая вместо десятой.
В это мгновенье из кинотеатра выбежал хозяин белый, как японская лилия. По щекам его текли слезы. Похоже, он окончательно слетел с катушек.
Что вы наделали! Вы видели, что там творится? визжал он. Мошенники! Ублюдки! Тунеядцы! Вы уничтожили мой театр! «Самурая Джо Самасуку» больше нет!
При этом он пытался броситься на меня так, что мне приходилось уворачиваться.
Что вы наделали! Вы видели, что там творится? визжал он. Мошенники! Ублюдки! Тунеядцы! Вы уничтожили мой театр! «Самурая Джо Самасуку» больше нет!
При этом он пытался броситься на меня так, что мне приходилось уворачиваться.
Ну, будет тебе, Джо, пытался успокоить его я. Не надо говорить заранее
Между тем музыка все нарастала. Казалось, что публика надувает ее, как шар, с каждым новым вздохом. И что вот-вот разразится взрыв, в результате которого материя отделится от сознания, как мясо от костей
Джо Самасуку вдруг застыл, как будто в него попала пуля. Потом сунул мне в руку какой-то ключ и со словами: «Вызовешь полицию, пригласишь уборщиков, запрешь двери, если будет, что запирать, мне не звони позвоню сам!» в ту же секунду испарился.
Мы уже готовы были броситься за ним в погоню, чтобы не дать ему улизнуть со двора и затеряться в трущобах. Но в этот момент раздались пронзительные звуки финала, в которых я узнал фигурную нарезку из произведений Берлиоза, щедро украшенную литаврами, позаимствованными у Бетховена
После этого повисла гробовая тишина.
Мы с Аароном в ужасе уставились на плотно запертые двери.
Всего через несколько секунд они со стуком распахнулись, и оттуда с дикими воплями вырвалась наружу совершенно обезумевшая толпа. А еще через секунду мы осознали, что этот огромный копошащийся зверь, состоящий из множества глаз, множества рук и множества ног в туфлях, движется прямо на нас.
Черт, умирать-то как не хочется вздохнул Аарон.
Думать надо было, прежде чем лезть в эту задницу, сказал я.
Зверь остановился, словно принюхиваясь. И мы посмотрели ему в глаза. А он нам.
Это они! истошно заорал кто-то в толпе. Продюсер и постановщик!
Прощай, Аарон, сказал я.
С богом, сказал Аарон.
Тысячеголовый зверь с утробным рычанием набросился на нас и вдруг поднял нас на руки и принялся качать. В следующую секунду мы буквально утонули в море ликования и восторга все вокруг пели, веселились, хлопали нас по плечу. Нас трижды обнесли по внутреннему дворику, потом вытащили на улицу, потом втащили обратно
Смотри, Аарон!
Вглядевшись в бурлящее под нами море блаженных улыбок, я обнаружил там довольного как никогда обозревателя «Manchester Guardian». Потом критика из «Greenwich Village Avanti», в обычной жизни известного как злобный тип, страдающий диспепсией. Неподалеку от них резвились в экстазе второразрядные обозреватели из «Saturday Review», «The Nation» и «The New Republic». А от самых дальних берегов приветственно махали радостные представители всяких там «Partisan Review», «Sight and Sound», «Cinema» и черт его знает чего еще.
Это невероятно! выкрикивали они. Потрясающе! Это даже круче, чем «Хиросима, любовь моя»![17] И в десять раз круче, чем «Прошлым летом в Мариенбаде»![18] И уж точно в сто раз круче «Алчности»![19] Гениально! Классика! Фильм-шедевр! Хваленый «Гигант» Стивенса[20] по сравнению с ним просто жалкий карлик! К нам пришла новая американская волна! Расскажите, как вам это удалось?
Что нам удалось? крикнул я Аарону, глядя, как его заносят на четвертый круг.
Закрой рот, а не то вылетишь из седла! отозвался Аарон, проплывая мимо по волнам бескрайнего океана человеколюбия.