Гвенди сама толком не понимает, почему ничего не сказала шерифу Риджвику о вчерашнем случае. Хотя одно объяснение у нее есть. Похоже, все дело в шоколадном совенке, которого она съела пару дней назад. Да, волшебное лакомство сразу же придало ей спокойной энергии и ясности зрения как внешнего, так и внутреннего, но не только. Когда Гвенди съела ту шоколадку, к ней вернулось давно позабытое ощущение равновесия в мире, ощущение уверенности в своих силах. Она все так же скучает по Райану, все так же переживает из-за работы, беспокоится о маме и тревожится из-за президента с интеллектом кормовой репы и темпераментом главного школьного хулигана но внезапно она снова поверила, что сможет выдержать свою ношу и даже чуточку больше. И все это благодаря маленькому кусочку чудесного снадобья или конфетке. Мысль не слишком приятная. От этой мысли чувство вины за съеденную шоколадку становится еще сильнее. Гвенди уже не та растерянная, не уверенная в себе девочка, какой была в далеком году, когда пульт управления впервые возник в ее жизни. Теперь она взрослая женщина, давно научившаяся отбивать крученые мячи, которые жизнь подает ей один за другим.
Она пристегивается и выезжает с парковки, чтобы встретиться с родителями в церкви, когда в голове возникает знакомый неприятный вопрос: Какую часть своей жизни она творит собственными руками, а какая часть определяется пультом с его кнопками и шоколадками?
Гвенди еще никогда так не сомневалась в ответе.
44
Сколько Гвенди себя помнит, Питерсоны всегда посещали вечернюю мессу в канун Рождества в католической церкви Девы Марии Безмятежных Вод, а после мессы отправлялись на ежегодную праздничную вечеринку в доме семейства Брэдли. Когда Гвенди была маленькой, она часто задремывала по дороге домой, уткнувшись головой в холодное стекло заднего окна и высматривая в ночном небе искру красного носа Рудольфа вожака упряжки оленей Санта-Клауса.
Сегодняшняя рождественская служба продолжается чуть больше часа. Хью и Бланш Гоффы, давние соседи Питерсонов, опаздывают к началу на пару минут. Гвенди охотно подвигается, освобождая им место на скамье. От миссис Гофф пахнет мятными леденцами и нафталином, но Гвенди это не раздражает. Своих детей у Гоффов не было, и она отчасти заменила им дочь.
Гвенди закрывает глаза и слушает проповедь отца Лоуренса. Его умиротворяющий голос такая же часть ее детства, как субботние походы в бассейн с Оливией Кепнес. Гвенди знает все проповеди отца Лоуренса почти наизусть, но ей все равно нравится его слушать. Она украдкой наблюдает за мамой, которая со счастливым лицом подпевает хору, и подавляет смешок, когда мистер Гофф пускает ветры во время святого причастия и отец Гвенди легонько толкает его локтем в бок.
И вот служба закончена, прихожане выходят на улицу и стоят на широком церковном крыльце общаются с соседями и друзьями. Все основное внимание сосредоточено на маме Гвенди, появившейся в церкви впервые за много недель. Но есть одно исключение: отец Лоуренс сжимает Гвенди в медвежьих объятиях и даже приподнимает ее над землей, так что ее ноги и вправду болтаются в воздухе. Прежде чем попрощаться, он берет с нее обещание зайти снова в ближайшее время. Толпа потихоньку редеет, Гвенди провожает мистера и миссис Гофф к их машине, потом садится в свою и едет следом за родителями к дому Брэдли на Уиллоу-стрит.
Анита Брэдли если верить завистливым слухам, гуляющим по Касл-Року уже третий десяток лет, вышла замуж за старого богатея, то есть исключительно по расчету. Когда ее муж, Лестер Брэдли, настоящий магнат лесопильного производства, на девятнадцать лет старше жены, скончался от сердечного приступа в 1991 году, многие горожане были уверены, что как только прах покойного будет предан земле, безутешная вдова соберет свои вещи и умчится на солнечное побережье Флориды, а то и куда-нибудь на острова. Но они ошибались. Анита решительно заявила, что Касл-Рок ее дом и она никуда отсюда не уедет.
Ее присутствие, как оказалось, принесло городу немало пользы. Почти девять лет, минувших со смерти супруга, Анита Брэдли занималась благотворительностью. Где-то она помогала деньгами, где-то своими умениями и временем. Например, шила костюмы для театрального кружка городской средней школы, председательствовала в библиотечном опекунском совете и пекла совершенно невероятные яблочные пироги, которые каждое лето продавались в кондитерской «У Норы».
И вот сегодня улыбчивая и слегка пьяная Анита Брэдли ее седые волосы, длинные и густые, собраны в высоченную трехъярусную прическу, явно не подчиняющуюся земному притяжению, радушно приветствует Питерсонов у себя дома. Ее объятия изящны и деликатны, поцелуи в щеки гостей легки, как папиросная бумага (и шершавы, как мелкая наждачка). Трехэтажный дом Брэдли занимает более семи тысяч квадратных футов на вершине скалистого холма. Все комнаты в доме буквально заставлены антиквариатом конца прошлого века. Гвенди всегда боялась разбить что-нибудь ценное. Сейчас она снимает пальто, забирает пальто у родителей и относит в библиотеку. Пристроив верхнюю одежду на спинке дивана, идет в большой зал, уже полный народу, и высматривает знакомые лица. Она решила по-быстрому показаться гостям и потихоньку уехать домой.
Знакомые лица, конечно, есть. Но, как это часто бывает в Касл-Роке, среди них не так уж много ровесников Гвенди. Многие из ее школьных друзей и подруг не вернулись в Касл-Рок после колледжа. Кто-то, как сама Гвенди, устроился на работу в Портленде, Дерри или Бангоре. А кто-то и вовсе переселился в другие штаты и лишь иногда приезжал в родной город повидаться с родными. Бриджит Дежарден редкое исключение из этого правила и, похоже, единственная из подруг детства Гвенди, кто присутствует в этом году на рождественской вечеринке у Брэдли. Гвенди встречается с ней и с ее мужем Трэвисом у большой чаши с пуншем. Разговор получается душевным, но коротким. Их прерывает нетрезвая коллега Бриджит по городскому родительскому комитету. Гвенди улыбается и идет дальше.
Разумеется, многие из гостей хотят пообщаться с Гвенди Питерсон. Если знакомых лиц мало, то дружелюбных или просто любопытных хоть отбавляй. Кажется, все присутствующие желают сфотографироваться с Гвенди или хотя бы перемолвиться с ней словечком. Вопросы сыплются со всех сторон:
Где ваш муж? Где Райан? («За границей, в командировке».)
Как себя чувствует ваша мама? («Намного лучше, спасибо, она где-то здесь, я как раз пытаюсь ее разыскать».)
Что собой представляет президент Хамлин? («Э у него сложный характер».)
Как оно у вас там в Вашингтоне? («У нас все в порядке, работа идет, мы стараемся делать ее хорошо».)
Почему вы не пьете? Погодите, сейчас я вам что-нибудь принесу. («Спасибо, не надо. Я немного устала, и я вообще почти не пью».)
Что вы скажете о пропавших девочках? («Это ужасно. И очень страшно. Я знаю, шериф и полиция города делают все, чтобы скорее их найти».)
Вчера вечером я видел вас на пробежке. Вы никогда не устаете от бега? («Не устаю, даже наоборот. Я так отдыхаю».)
Стоит ли нам беспокоиться насчет событий в Северной Корее? Как вы считаете, будет война?
(«Можете спать спокойно. Чтобы Америка вступила в войну, должно произойти что-то совсем уж страшное. И это вряд ли случится».) Насчет последнего Гвенди не слишком уверена, но она государственный служащий, и ее прямая обязанность успокаивать избирателей.
Она находит родителей в самом дальнем конце зала. Они сидят на диванчике в уголке и беседуют с кем-то из папиных сослуживцев (он тоже хочет сфотографироваться с Гвенди, и она добросовестно улыбается в камеру). У нее ощущение, как будто она только что отсидела многочасовую автограф-сессию на презентации новой книги, и еще у нее жутко болит голова.
Она находит родителей в самом дальнем конце зала. Они сидят на диванчике в уголке и беседуют с кем-то из папиных сослуживцев (он тоже хочет сфотографироваться с Гвенди, и она добросовестно улыбается в камеру). У нее ощущение, как будто она только что отсидела многочасовую автограф-сессию на презентации новой книги, и еще у нее жутко болит голова.
Когда папин коллега уходит, Гвенди говорит родителям, что очень устала и хочет поехать домой.
Вы тут справитесь без меня?
Мама тут же принимается сокрушаться, что Гвенди слишком много работает, и совсем себя не бережет, и, конечно, ей надо поехать домой и немедленно лечь в постель. Папа лишь фыркает и говорит:
Думаю, уж один вечер мы как-нибудь справимся без твоего чуткого руководства. Езжай домой и отдыхай.
Гвенди шутливо шлепает его по руке, целует обоих родителей на прощание и идет в библиотеку забрать пальто.
И вот тут оно и случается.
Кто-то своей мускулистой рукой хватает Гвенди за плечо и разворачивает на сто восемьдесят градусов.
Так-так-так, вы посмотрите, какие люди!
Кэролайн Хоффман стоит перед Гвенди и щурит налитые кровью глаза. Рука, вцепившаяся в плечо Гвенди, сжимается еще крепче. Другая рука складывается в кулак.
Гвенди оглядывается в поисках помощи. Но мистера Хоффмана нигде не видно, а все остальные, кажется, не замечают, что происходит.
Миссис Хоффман, я не понимаю, что вы
Меня от тебя тошнит, знаешь ли.
Мне жаль, что так вышло, но я действительно не понимаю
Она сжимает руку еще крепче.
Отпустите меня, говорит Гвенди, сбросив с плеча руку миссис Хоффман. Она чувствует запах дыхания этой женщины там явно не пиво, а что-то покрепче. Меньше всего Гвенди хочется вступать с ней в перепалку. Послушайте, я понимаю, что вы сильно расстроены и что я вам не нравлюсь, но сейчас не самое подходящее время и место.
А по мне, так вполне подходящее, говорит миссис Хоффман с недоброй усмешкой.
Для чего?
Для того, чтобы надрать твою самодовольную задницу.
Гвенди делает шаг назад, прикрывая лицо руками. Ей не верится, что это происходит на самом деле.
У вас все в порядке? спрашивает у Гвенди незнакомый высокий мужчина.
Нет, отвечает она, и ее голос дрожит. Не в порядке. Эта женщина выпила лишнего, и ей надо домой. Может быть, вы найдете кого-то, кто ей поможет? Или отыщете ее мужа?
Сейчас разберемся. Высокий мужчина пытается взять миссис Хоффман под руку. Она толкает его со всей силы. Он врезается в другого мужчину и выбивает у того из руки бокал с вином. Бокал падает на пол и разбивается; все взгляды обращаются к миссис Хоффман и высокому незнакомцу.
Чего уставились?! кричит миссис Хоффман, ее лицо наливается кровью. Стадо кретинов.