Шериф Риджвик отступает в сторону и стоит, глядя себе под ноги.
Что ж, вздыхает мистер Питерсон. Не самый счастливый конец, но могло быть и хуже.
Бедные родные! говорит миссис Питерсон, перекрестившись. Даже не представляю, как они это переживут.
Гвенди не говорит ничего. Последние восемнадцать часов слились для нее в один головокружительный вихрь, и она до сих пор не пришла в себя.
Вернувшись в участок, шериф рассказал ей (с глазу на глаз) о страшных находках, сделанных в доме Браунов на Форд-роуд и в их летнем домике на озере. Во втором тайнике под половицей в спальне Лукаса Брауна обнаружили два полиэтиленовых пакета. Один с ювелирными украшениями, принадлежавшими бог знает скольким женщинам, второй с зубами самых разных форм и размеров. В общей сложности пятьдесят семь зубов. В погребе летнего домика нашли жуткий набор инструментов в пятнах запекшейся крови: различные плоскогубцы, электродрель, несколько электрических пил и ножовок. Это строго конфиденциальная информация. Пресса еще ничего не разнюхала, но Гвенди знает, что это лишь вопрос времени.
Шериф Риджвик отступает в сторону и стоит, глядя себе под ноги.
Что ж, вздыхает мистер Питерсон. Не самый счастливый конец, но могло быть и хуже.
Бедные родные! говорит миссис Питерсон, перекрестившись. Даже не представляю, как они это переживут.
Гвенди не говорит ничего. Последние восемнадцать часов слились для нее в один головокружительный вихрь, и она до сих пор не пришла в себя.
Вернувшись в участок, шериф рассказал ей (с глазу на глаз) о страшных находках, сделанных в доме Браунов на Форд-роуд и в их летнем домике на озере. Во втором тайнике под половицей в спальне Лукаса Брауна обнаружили два полиэтиленовых пакета. Один с ювелирными украшениями, принадлежавшими бог знает скольким женщинам, второй с зубами самых разных форм и размеров. В общей сложности пятьдесят семь зубов. В погребе летнего домика нашли жуткий набор инструментов в пятнах запекшейся крови: различные плоскогубцы, электродрель, несколько электрических пил и ножовок. Это строго конфиденциальная информация. Пресса еще ничего не разнюхала, но Гвенди знает, что это лишь вопрос времени.
Молодец Норрис Риджвик, говорит мистер Питерсон, по-прежнему не сводя глаз с экрана. Уж теперь здешние обыватели убедились, что он не зря занимает свой пост.
У Гвенди звонит мобильный телефон.
Надо ответить. Поднявшись с дивана, она идет в кухню. Алло.
Есть минутка?
У тебя не горят уши, шериф?
Каждый день, с утра до ночи. Последние две недели, говорит он усталым голосом.
Мы только что смотрели повтор твоей пресс-конференции. Ты хорошо справился.
Спасибо. Он медлит. Знаешь, мне все равно как-то неловко, что я ничего не сказал о твоем участии в расследовании. Неправильно, что все лавры достались мне.
Я считаю, что все твои лавры вполне заслуженны.
Я бы так не сказал.
А вот я говорю.
У меня к тебе только один вопрос.
Ну вот. Началось.
Какой?
Я знаю, что навело тебя на подозрения. Факультет стоматологии. И ковбойские сапоги. Но почему ты была так уверена?
Гвенди отвечает не сразу. Она тщательно подбирает слова, стараясь держаться как можно ближе к истине.
У меня было предчувствие. От него исходила какая-то жуткая, темная энергетика. Голод.
То есть это была интуиция? Шестое чувство?
Она прямо видит, как он закатывает глаза.
Что-то вроде того.
Ну, как бы там ни было, я очень тебе благодарен. Ты спасла девочке жизнь.
Мы спасли, Норрис.
Ты сейчас дома? Я составил отчет и хочу, чтобы ты на него взглянула. Чтобы наши версии не расходились.
Я у родителей. Могу заехать к тебе в управление после ужина.
После ужина будет поздно. Ничего, если я сам заскочу к тебе прямо сейчас?
Да, конечно. Я тут.
Она думает: Если он попытается пожать мне руку, я скажу, что, кажется, заболеваю и ко мне лучше не прикасаться, а то вдруг это вирус. Как сказала родителям.
Хорошо. Буду через пятнадцать минут.
Но звонок в дверь раздается уже через десять минут.
Это Норрис, говорит Гвенди и поднимается из-за стола, где сидела с родителями и высматривала уголок нового пазла с ночным Нью-Йорком.
Обязательно пригласи его в дом, говорит миссис Питерсон.
Гвенди выходит в прихожую.
Ты, наверное, гнал, как Она открывает дверь и умолкает на полуслове. Райан?
Ее муж стоит на крыльце, в одной руке букет цветов, в другой кофр с фотокамерой. Он загорел, его лицо чисто выбрито, глаза блестят радостным предвкушением. Он переминается с ноги на ногу, ухмыляется и похож на взволнованного мальчугана.
Я знаю, ты любишь сюрпризы, говорит он.
Радостно взвизгнув, Гвенди бросается ему на шею. Он роняет кофр с камерой, прижимает ее к себе свободной рукой и кружит на месте. И в этом кружении, здесь, на крыльце дома, где выросла Гвенди, она приникает губами к его губам и думает: В этом человеке нет зла, в нем все родное.
71
Впервые в жизни Гвенди хочется рассказать о пульте управления кому-то еще.
Она смотрит на Райана, сидящего за рулем. Ей очень не нравится скрывать от мужа столь важный секрет любой секрет, уж если на то пошло, но это опасное знание, и взваливать на любимого человека такой тяжкий груз будет неправильно. Тем более не оставляя ему никакого выбора. Если она решится ему рассказать, Райану придется жить с этим знанием и сопутствующей ответственностью независимо от того, хочет он этого или нет. Тем самым она уподобится Ричарду Фаррису, который именно так поступил с ней самой. Причем уже дважды!
О чем задумалась? спрашивает Райан, взглянув в зеркало заднего вида и перестроившись в соседний ряд. Ты какая-то тихая. Переживаешь из-за вашего чрезвычайного заседания?
Она кивает:
Ага. И это чистая правда.
Ты все сделаешь правильно, милая.
Если честно, я даже не знаю, что должна делать. И что вообще можно сделать.
Ты будешь слушать и учиться, а потом возьмешь слово, и тогда будут слушать уже тебя. Как всегда.
Она вздыхает и смотрит в окно. На заснеженные поля, и замерзшие пруды, и фермерские постройки, которые кажутся размытыми серыми пятнами в белом вихре кружащихся снежинок.
Надеюсь, мы все же сумеем его вразумить. Но я не особенно в это верю.
Насколько я тебя знаю, ты не успокоишься, пока не добьешься своего.
Ей позвонили вчера вечером. Не кто-нибудь, а сам спикер палаты представителей, Дэннис Хастерт. Он говорил коротко и по существу: все сенаторы и конгрессмены собираются на заседание в понедельник, третьего января, в девять утра. На пять дней раньше назначенного срока. Гвенди поблагодарила его за звонок и сообщила новость Райану. Они только-только вернулись домой от родителей Гвенди, и Райан еще даже не успел разобрать свои сумки.
Гвенди боялась оставлять пульт управления в сейфе в квартире вдруг Райан вернется в Касл-Рок без нее, вдруг он зачем-то откроет сейф? а в воскресенье банк не работал, так что выбора не было. Пришлось взять пульт с собой.
Как только эта проблема решилась, сразу возникла другая: времени было мало, и Гвенди не успевала арендовать частный самолет с вылетом из окружного аэропорта Касла. Пришлось назначать вылет с крупного частного аэродрома под Портлендом. Да, поездка до аэродрома заняла больше времени, и у Райана неизбежно возникли вопросы («С каких это пор мы летаем частными самолетами?»), но игра стоила свеч. Пусть даже ради того, чтобы избежать просвечивания багажа на рентгеновских аппаратах в аэропорту.
Может быть, я тебя высажу с багажом? спрашивает Райан, сворачивая с шоссе на подъездную дорогу к Южному портлендскому аэродрому. Я поставлю машину в гараж и встречу тебя внутри.
Да, давай так. У нас еще полно времени.
Райан останавливает машину на стоянке перед главным зданием аэропорта в отличие от крошечного окружного аэропорта Касла, здесь несколько зданий, и несколько взлетно-посадочных полос, и трехэтажная парковка и достает из багажника чемоданы и сумки, включая сумку с пультом управления. Оставив Гвенди с вещами, он садится в машину и едет в гараж.
У стойки регистрации багажа (в данном случае это импровизированная кабинка из оргстекла, рядом с которой стоят две крупногабаритные магазинные тележки) очередь из двух многодетных семей. Младшие дети, которых родители держат за руки, норовят вырваться. Одна малышка, с заплаканным, красным как свекла лицом, похоже, сейчас закатит истерику. Совершенно замученный с виду сотрудник аэропорта оформляет багажные квитанции с эффективностью и быстротой полумертвого ленивца. Если сегодня, во второй день января, ему и положен помощник, пока что его не наблюдается.
Гвенди вздыхает, сочувствуя человеку в кабинке, и садится на ближайшую скамейку. Три больших чемодана она ставит рядом, а сумку с пультом кладет на скамейку и придерживает ее рукой. На всякий случай.
Прошу прощения, мэм. Тут не занято?
Нет, отвечает Гвенди, поднимая взгляд. Садитесь, пожал
Перед ней стоит Ричард Фаррис. Точно такой же, каким был четверть века назад, в их первую встречу на скамейке в парке Касл-Вью. За прошедшие двадцать пять лет он не состарился ни на день. Даже одет почти так же: черные джинсы, расстегнутая у ворота рубашка (только не белая, а светло-серая), черный пиджак от костюма. И, конечно, все та же шляпа. Аккуратная маленькая черная шляпа.
Гвенди изумленно смотрит на него:
Как вы Откуда вы взялись?
Он садится на другой край скамейки и улыбается искренней, теплой улыбкой. Между ним и Гвенди стоит сумка с пультом управления.
Гвенди хочется ущипнуть себя за руку, чтобы убедиться, что это не сон. Но она почему-то боится пошевелиться.
Это вы разговаривали с моей мамой в торговом центре? Это вы Почему вы опять оставили мне пульт? Она говорит очень быстро, захлебываясь словами. Все тревоги и страхи последних недель звенят в ее голосе. Вы же, кажется, говорили, что
Фаррис поднимает руку, заставляя ее умолкнуть.
Фаррис поднимает руку, заставляя ее умолкнуть.
Я понимаю, у тебя много вопросов, но у меня мало времени, и надо успеть сказать самое главное, пока нас не прервали. Он придвигается чуть ближе к центру скамейки. Что касается возвращения нашего старого друга, пульта управления скажем так, у меня были сложности, и мне срочно потребовалось на время спрятать пульт где-нибудь в надежном месте. Он смотрит на Гвенди, и в его бледно-голубых глазах читается явственная теплота и симпатия. И я подумал, что самое надежное место у тебя, Гвенди Питерсон.
Наверное, я сочту это за комплимент.
Это и был комплимент. Я уже говорил тебе в прошлый раз, что как владелица пульта ты проявила себя выше всяких похвал. Поэтому я без всяких сомнений доверил его тебе снова.
И зря, что без всяких сомнений, говорит Гвенди. В этот раз было еще сложнее. Я не знала, что делать. Нажать кнопку, не нажимать кнопку. Она делает глубокий вдох и медленно выдыхает. Но я все-таки справилась, как могла.