Ну, это слишком просто. А если так: архитектор Ян Летцель чех по национальности много лет провел в Японии. Построил множество зданий в неклассическом для японцев стиле. После великого землетрясения Канто он вернулся в родную Чехию. И там умер, не дожив двадцати лет до того, как к одному из его зданий пришла всемирная известность. Итак, вопрос: чем же прославилось это здание?
Молчание. Игнат, судя по звукам, начал ерзать в нетерпении.
Ну же!
Профессор вздохнул и сказал:
Мне становится сложно думать без света, понимаете, коллега? Я не могу сосредоточиться. Мысли скачут какая уж тут игра. Понимаете?
Понимаю, сказал наконец тюремщик. И все же.
Ну, я не могу быть уверенным. Может быть, это здание выстояло при ядерном взрыве в Хиросиме?
Откуда они все это берут? Иван даже представить не мог, какой объем знаний нужно впихнуть в мозги, чтобы ответить на подобный вопрос. Да и не только в знаниях дело, конечно
Верно, сказал тюремщик Игнат. Это было здание промышленной палаты больше известное как купол Гэмбаку.
База Степанова это всеобщая база вопросов, когда-либо задававшихся на всех ЧГК-турнирах, брейн-рингах и прочих На «Своей игре», например. Свечка «сгоревший» вопрос, который уже использовался на предыдущих играх и сгорел, пояснил профессор. Что еще? «Перекрутить» вопрос это найти сложный и неправильный ответ на вопрос, в котором правильный ответ как раз самый элементарный. Знаточье ну, это наше внутреннее «Гроб» не берущийся вопрос, мертвый
Иван подумал, что у него крыша скоро поедет не только от темноты, но и от рассказов Водяника. Что может быть скучнее, чем разговор с фанатом о предмете его фанатизма?
Но ради дела надо. Иван снова начал слушать.
К следующей кормежке тюремщик принес электрический фонарик в длинном обрезиненном корпусе. «Так ведь это же мой фонарь!» Иван поднял брови, но ничего не сказал. «Хуй с вами, воришки». Свет. Сейчас это была лучшая вещь на свете.
Глаза профессора блестели, ноздри раздувались. Иван сам невольно увлекся. Водяник с тюремщиком отыграли уже десять вопросов, счет стал шесть четыре в пользу профессора Лицо Игната было мокрым от пота и счастливым.
Скоро можно будет брать его голыми руками. Только, к сожалению, у них осталось в запасе всего две кормежки.
Внимание, следующий вопрос, сказал Водяник. При постройке московского метрополитена даже планировка станций имела идеологический смысл. В отличие от буржуазного метро, где платформы расположены по краям, а рельсы посередине, в Москве, как известно, сделали все наоборот. Так что же, в отличие от буржуазии, является главным в метро согласно марксистко-ленинской идеологии? Вот в чем вопрос[3]. Минута пошла.
Щелканье таймера.
Тюремщик вдруг поднял большой палец. Лицо его преобразилось, пылало, плавилось в страсти.
Да Да сейчас! Это Итак, по нашему мнению, главным в метро согласно марксистко-ленинской идеологии является выбор пути!
И ваш ответ? уточнил профессор.
Э-э Выбор пути.
Ответ принят, объявил Водяник. Внимание: правильный ответ Это будет
И ваш ответ? уточнил профессор.
Э-э Выбор пути.
Ответ принят, объявил Водяник. Внимание: правильный ответ Это будет
Тюремщик выпрямился, лицо его светилось. Постоял как пьяный. Неожиданно он покачнулся, обессиленный, отступил к клетке Прислонился к ней
В следующее мгновение рука Убера схватила его за лоб. Другая взяла за подбородок. Резкое движение. Крак! Жуткий, какой-то смертельный хруст ударил по нервам. Иван вздрогнул. Тюремщик обмяк.
Многие знания многие печали, сказал Убер. Тюремщик начал заваливаться вперед, колени подогнулись
В глазах Игната еще целую секунду горел недоуменный огонь погас.
Он упал на пол мягко, как мешок, набитый тряпками. Профессор смотрел, потрясенный.
Мы ведь хотели договориться Зачем же так? только и смог сказать он. Убер присел, сунул руку сквозь решетку, подтянул тело к себе за штанину.
А как? Иван посмотрел на Водяника. Он бы вас ослепил, забыли?
Он был Профессор прислонился к решетке. Ноги его не держали. Он был из наших. Знаточье поганое. Черт возьми.
Уберфюрер дотянулся до связки ключей, звяк. Он выпрямился и лихорадочно завозился с замком. Наконец нашел нужный ключ. Щелк. Щелк. Скри-и-ип. Дверь решетки открылась.
Начал освобождать остальных, гремя ключами.
А он правильно ответил, Проф? спросил Иван непонятно зачем.
Профессор все так же сидел в своей клетке, глядя на тело. Водяник поднял голову. «Какой постаревший взгляд у него», поразился Иван.
Нет, сказал Водяник. Он «перекрутил» вопрос. Правильный ответ: главное в метро люди. Элементарно.
Дальнейшее запомнилось обрывками. Захватив фонарик, они устроили самый настоящий побег по всем правилам с наведением паники, криками, неразберихой и битьем часовых
По пути захватили два автомата и магазин патронов.
Впрочем, им встретилась только пара братьев иначе трофеев могло быть больше. Слепые не ожидали атаки на своей станции, а противостоять зрячим, когда у тех появился источник света, они не могли.
Ивана с компанией держали, как он и предполагал, в маленьком бункере, вход в него был из туннеля, ведущего на юг, через «Озерки» и дальше к «Невскому». Так что теперь они шли по туннелю.
Появление света принесло и некоторые сюрпризы.
Та-ак, протянул Уберфюрер, глядя на Юру Нельсона. Луч фонаря упирался новому знакомому в лицо. Та-ак.
А что? Тот с испугом оглядел себя.
Иван подумал, что еще немного, и он не сможет больше сдерживаться. На ржач пробивало просто сил нет
Действительно, в чем проблема, Убер? спросил Иван. Он же тебе сразу сказал, как его называют?
Уберфюрер почесал небритый подбородок. М-да.
Я-то думал, его Нельсоном как адмирала прозвали. Мол, одноглазый
Тогда бы был Кутузов, сказал Иван.
и однорукий, неумолимо закончил Уберфюрер. Впрочем, это никогда не поздно исправить
Юра по прозвищу Нельсон оказался негром. Слегка бледным из-за жизни под землей, но все-таки чернокожим. Бывает, подумал Иван.
Прошло полчаса.
Фигли, продолжал возмущаться Уберфюрер, пока они шли по туннелю к «Озеркам». А оно вон как вышло. Какой-то Нельсон Мандела. Эй, Мандела! обратился он к негру. Ты правда черный? Или меня глаза обманывают?
Возможно, Уберфюрера и обманывают глаза, подумал Иван, но тогда у нас у всех массовые галлюцинации. Ха-ха. И это говорит человек, использовавший в метро галлюциногенное оружие.
Отстань от человека, сказал Иван.
Его поддержал профессор Водяник:
Действительно, сколько можно?
Убер остановился, круто повернулся. Иван понял, что сейчас будет драка
Баста! Так, я не понял, я что, выгляжу как сосунок, которому нужны советы?!
Иван усмехнулся.
А я что, выгляжу как человек, которому стоит предъявлять претензии? Как думаешь?
С минуту они смотрели друг на друга глаза в глаза. Кто кого переглядит. Потом Уберфюрер выругался сквозь зубы и отступил. Дальше пошли молча.
Похоже, ты действительно немного расист, а, Убер? спросил Иван вполне миролюбивым тоном.
Скинхед окинул его ледяным взглядом. Ноздри раздувались.
А ты сомневался?
А как же Киплинг? напомнил Иван.
Он умер.
Глава 12
Ангелы
Самое удивительное, что станцию «Озерки» из-за населения ее название теперь читалось как «Азерки», про которую Иван слышал много плохого, они миновали без особых проблем. Их даже угостили мясом и напоили зеленым чаем.
Сабантуй, пояснил пожилой узбек, улыбаясь. Праздник весны, понимаешь?
«Понимаю». Иван поблагодарил. Основательно заросший Уберфюрер не пробудил в хозяевах никаких подозрений, так что расстались вполне довольные друг другом.
Всегда бы так.
«Уделку» прошли, не задерживаясь. Станция была странная, заброшенная. Односводчатая, с гулким эхом. Они посветили фонарем обломки мебели, остатки фанеры и смятые банки из-под тушенки. Видно, что здесь не так давно обитали люди но почему-то ушли. В одном месте луч выхватил из темноты искалеченную взрывом путевую стену. Везде следы пуль. Здесь случилось что-то плохое. Иван ощущал это затылком, поэтому гнал и гнал спутников дальше.
Еще на подходе к «Пионерской» они услышали пение детского или все-таки женского? хора. Понять слова было сложно. Но звучало красиво.
Фонарик начал садиться. Иван потряс его бесполезно. Разве что обколотить батарейки иногда помогает. А вот нагреть их нечем, зажигалка пропала.
Когда путники дошли до блокпоста, их встретила целая делегация. Четверо здоровенных парней с автоматами. Посветили фонарями в лица, проверили документы у тех, у кого были впрочем, отсутствие документов у Убера и у Кузнецова никого не смутило. Люди, проверявшие паспорта, как на подбор были высокие и крепкие, но откровенно странные. Иван даже сразу не понял, чем они отличаются кроме очень высоких, тонких голосов.
Какая-то странность в чертах лиц.
Это кастраты, пояснил Водяник негромко.
Что? Иван покрутил головой. Те самые?
Профессор кивнул.
Да, именно те, которых сотворил или изувечил, кому как Саддам Кровавый.
Кастрат с огромным родимым пятном на левой щеке вдруг поднял голову. Обратился к другим. В руках у него был паспорт Ивана.
Подошел старший у него были нашивки на воротнике, взял паспорт, прочитал. Внимательно посмотрел на диггера.
«Да что происходит?» Иван насторожился.
Кровь Саддама! крикнул высоким сильным голосом главный кастрат. Он повернулся к своим. Те вдруг перестали быть дружелюбными мигом наставили на компанию «калаши».
Пройдемте с нами!
Ну все, сказал Убер, поднимая руки. Нам конец. О такой ли смерти я грезил?
Их повели. Станция была своеобразная. Односводчатая, того же типа, что и «Удельная», но светлая горела часть фонарей в световом карнизе и жилая. Местами она была закрыта белыми полотнищами. Зачем Иван не понял.
Меченый с родимым пятном шел справа от Ивана и иногда начинал выкрикивать «Кровь Саддама! Кровь Саддама!». Уберфюрер повертел головой, спросил шепотом:
Чего они все про кровь Саддама орут?
Не знаю. Но, похоже, ничего хорошего нам не светит, сказал Иван.
Не разговаривать! окрикнул их меченый. И снова запричитал пронзительно «Кровь Саддама!». Кастраты вокруг волновались, сбивались в кучи, перешептывались, показывали на идущих пальцами.
Блин, влипли, подумал Иван. Почему мне так не везет?
И что они хотят? Какой-то религиозный праздник?
Уберфюрер внезапно рванулся, прыгнул вперед, затем в сторону Побежал. Бесполезно. Живая волна нахлынула на него и смяла. Под потолок взвился многоэтажный ор, скинхеда захлестнуло. Иван бросился на помощь, его тут же ударили прикладом. Сволочи. Иван еле смог вздохнуть. Он упал на колени на платформу, пытаясь сдержать тошноту.