В период нахождения Кочетковой под стражей в ИВС Щ., К. и инспектор ОУР Октябрьского РОВД Никитин С. А., уголовное преследование в отношении которого прекращено в связи с его смертью, пользуясь болезненным состоянием Кочетковой, принуждали ее дать показания, уличающие Аболмасова в совершении преступления, обещали освободить из-под стражи, если она даст такие показания, и угрожали в противном случае поместить ее в тюрьму, а ее малолетнего сына поместить в детский дом.
На допросах 25 и 26 февраля 1983 г. Кочеткова давала правдивые показания об алиби Аболмасова, а 27 февраля 1983 г. под воздействием комплекса незаконных мер с применением угроз, которым Кочеткова подвергалась на протяжении нескольких дней, она вынуждена была при допросе ее Щ. в качестве подозреваемой подписать составленный им протокол допроса, в котором указано, что Аболмасов ночью 25 февраля 1983 г. ушел из дома и вернулся со следами крови на руках и одежде.
С целью закрепления добытых незаконным путем показаний Щ. настоял на даче Кочетковой в тот же день аналогичных показаний с записью на магнитную ленту следователю К., а 28 февраля 1983 г. подтвердить эти показания при допросе ее следователем Кузнецовым с выходом по месту ее жительства. После этого Кочеткова была освобождена из-под стражи, и в отношении ее незаконно была избрана мера пресечения подписка о невыезде без предъявления обвинения.
28 февраля 1983 г. следователь К. вынес постановление об избрании меры пресечения в отношении Аболмасова и заключении его под стражу, а прокурор Щ. дал санкцию на его арест и в тот же день предъявил Аболмасову обвинение в умышленном убийстве двух человек.
Добиваясь от Аболмасова, являвшегося инвалидом в связи с перенесенной в прошлом черепно-мозговой травмой, признания в убийстве, Щ., К. и Никитин применяли угрозы физического насилия со стороны заключенных, ухудшить условия содержания под стражей. С другой стороны, использовали обещания различных льгот, поместить в психиатрическую больницу с последующим освобождением от уголовной ответственности в случае дачи Аболмасовым требуемых показаний.
Доведенный противозаконными действиями указанных лиц до того, что состояние его здоровья ухудшилось, Аболмасов, опасаясь осуществления угроз и за свою жизнь, был вынужден 8 мая 1983 г. оговорить себя в совершении тяжкого преступления.
Кроме того, Щ. и К. ненадлежащим образом выполняли свои служебные обязанности, проявили преступную халатность, повлекшую причинение Аболмасову существенного вреда.
Осмотрев 25 февраля 1983 г. место происшествия, Щ. и К. убедились, что в доме проживали только Аболмасова О. Б. и Ковалев, в нем находится имущество убитой и Аболмасова Г. Г., однако в нарушение ст. 98 УПК РСФСР не приняли мер к сохранности имущества и не организовали его передачу на ответственное хранение.
В результате этого к имуществу получили доступ посторонние лица.
На сообщения граждан о том, что двери дома Аболмасовых, где находилось имущество, открыты, и просьбы Аболмасова и Кочетковой принять меры к его сохранности, К. по существу не реагировал. Больше того, К. без процессуального оформления сам посещал дом Аболмасовых и изымал различные предметы.
Лишь 24 мая 1983 г. указанный дом и находившееся и сохранившееся в нем имущество было передано на сохранность брату убитой Белоблоцкому В. Однако к этому времени значительная часть имущества была утрачена, вследствие чего Аболмасову был причинен материальный ущерб на сумму 4903 рубля.
24 мая 1983 г. расследование дела было закончено, и дело по обвинению Аболмасова Г. Г. по п. «а», «г», «з» ст. 102 УК РСФСР направлено для рассмотрения в Краснодарский краевой суд, приговором которого от 29 июня 1983 г. Аболмасов был признан виновным в умышленном убийстве с особой жестокостью и из корыстных побуждений своей матери Аболмасовой О. Б. и ее квартиранта Ковалева В. А. и осужден по п. «а», «г», «з» ст. 102 УК РСФСР к исключительной мере наказания.
4 августа 1983 г. в отдел милиции на станции Могилев Белорусской ССР явился гр. Карагодин Е. А. и заявил, что убийство Аболмасовой и Ковалева совершил он.
Определением судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РСФСР от 10.10.83 г. приговор в отношении Аболмасова был отменен, а дело направлено на новое расследование, при котором было установлено, что указанное преступление действительно совершил Карагодин.
13 января 1984 г. дело в отношении Аболмасова было прекращено за отсутствием в его действиях состава преступления, и он был освобожден из-под стражи. Краснодарским краевым судом 11 июня 1984 г. Карагодин был осужден по п. «а», «г», «з» ст. 102, п. «б», «в» ч. 2 ст. 146 УК РСФСР к лишению свободы на 15 лет, со ссылкой на 5 лет и конфискацией имущества.
Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР своим определением от 9 октября 1984 г. приговор в отношении Карагодина оставила без изменения.
Подсудимый Щ. виновным себя не признал и показал, что Аболмасов и Кочеткова 25 февраля 1983 г. были задержаны на законном основании, поскольку имелись объективные данные, позволившие подозревать Аболмасова в причастности к преступлению. Он допрашивал Кочеткову и Аболмасова и при допросе не применял никаких угроз и иных противозаконных методов. По окончании осмотра места происшествия он дал указание следователю К., чтобы он принял меры к сохранности дома и имущества Аболмасовых. Позднее говорил, чтобы К. сдал имущество на ответственное хранение в домоуправление или родственникам Аболмасовой О. Б. В ходе следствия были жалобы на то, что имущество не охраняется и растаскивается, однако К. всегда говорил, что имущество охраняется.
После оглашения обвинительного заключения подсудимый К. виновным себя не признал, однако в процессе допроса признал вину в незаконном задержании Аболмасова и Кочетковой и в халатности, и показал, что в отношении Аболмасова были некоторые данные, чтобы подозревать его в совершении убийства, однако для задержания Аболмасова и тем более Кочетковой в соответствии со ст. 122 УПК РСФСР законных оснований не имелось. Задержание их он произвел незаконно. К сохранности имущества Аболмасовых он действительно достаточных мер не принял. Сначала он не знал, кому передать имущество на ответственное хранение, а при окончании расследования дом и вещи Аболмасовых передал брату убитой Аболмасовой Белоблоцкому В. Б., который не оправдал его доверия и к сохранности имущества отнесся недобросовестно.
Отрицая вину в принуждении Аболмасова и Кочетковой к даче показаний, К. заявил, что при допросах указанных лиц он не применял никаких угроз и других противозаконных мер.
Однако вина подсудимых Щ. и К. в совершении указанных преступлений установлена собранными и исследованными в суде доказательствами.
Их виновность в незаконном задержании Аболмасова и Кочетковой и принуждении их к даче показаний с использованием противозаконных методов подтверждается следующими доказательствами.
Потерпевший Аболмасов Г. Г. показал, что 25 февраля 1983 г. работники милиции обманным путем увезли его и жену в Октябрьский РОВД под предлогом опознания их автомашины, якобы угнанной со станции техобслуживания. В милиции его допрашивали различные лица, в том числе следователь К., о различных вопросах, но в чем его подозревают, не говорили. В тот же день его задержали и поместили в ИВС. Только на 3-й день ему сообщили о смерти его матери и квартиранта Ковалева и стали добиваться от него признания в убийстве.
Прокурор Щ. в первые дни участвовал в его допросах, а некоторые допросы производил сам. На первом допросе Щ., добиваясь от него признания в совершении преступления, заявил: «Мы знаем, за что ты убил Ковалева, а вот за что ты убил свою мать?» Узнав от Щ. о смерти матери, он, Аболмасов, попросил его принять меры к сохранности дома и имущества, на что Щ. ответил: «Твой дом тюрьма, тебе 15 лет, жене 10 лет лишения свободы, а сын будет помещен в детский дом».
На одном из допросов Щ. сказал, что якобы его малолетний сын говорит, что он, Аболмасов, убил свою мать.
Следователь К., допрашивая его, говорил, что его ждет расправа со стороны сокамерников, как с бывшим работником милиции, и смертная казнь по приговору суда, если он не признается в убийстве. Кроме того, будут устроены гонения на жену с ребенком. Добиваясь такого признания, К. неоднократно воспроизводил запись показаний его жены на магнитной ленте, в которых она уличала его в преступлении.
В этих же целях К. обещал, если он признает вину в убийстве, поместить его на некоторое время в психбольницу с последующим освобождением от уголовной ответственности, поскольку он является инвалидом в связи с черепно-мозговой травмой, или до суда содержать не в следственном изоляторе, а в изоляторе временного содержания, где он был бы огражден от притеснения со стороны сокамерников.
В начале мая 1983 г. К. и работник милиции Никитин на автомашине возили его по праздничному Краснодару и говорили ему, что он видит это последний раз в жизни, что жена его гуляет с любовником, собирается продать его автомашину, что она беременна не от него, Аболмасова. 7 и 8 мая 1983 г. его допрашивал Никитин, и он вынужден был оговорить себя.
В эти дни ему вызывали «скорую помощь», причем 8 мая при написании так называемой «явки с повинной» он потерял сознание. После оказания ему медицинской помощи Никитин заставил его дописать эту «явку с повинной». Тут же приехал К. и принудил его дать показания, которые занес в протокол. При этом Никитин и К. обещали до суда поместить его в ИВС, где он мог бы отдохнуть и набраться сил для борьбы за свое освобождение из-под стражи, куда он был заключен по ложному обвинению.
Потерпевшая Аболмасова В. И. показала, что когда ей с мужем предложили съездить на опознание их автомашины в Октябрьский РОВД, она оставила 5-летнего сына у соседки, рассчитывая вернуться домой через 2 часа, как ей сказали. В милиции ее допрашивали о том, чем они с мужем занимались 24 и 25 февраля 1983 г. Прокурор Щ. стал кричать на нее, обвинять, что она покрывает мужа, совершившего убийство. В тот же день ее задержали и, несмотря на то, что она невиновна, сказала о своей беременности, ее насильно отвезли в ИВС и поместили в камеру.
На следующий день во время допроса следователь К. принуждал ее сказать, что ее муж совершил преступление. При этом говорил, что имеются доказательства его вины, и он сам признался в убийстве. Если она не даст требуемых показаний, то будет отправлена в тюрьму, а сын в детский дом.
Она отказалась оговорить мужа. После этого работники милиции уговаривали и принуждали ее дать нужные для следствия показания.
На третий день после задержания, во время допроса прокурор Щ. стал говорить ей, что у них имеется масса доказательств, подтверждающих, что убийство совершил ее муж, который в этом признался. Если она даст соответствующие показания, то будет освобождена. В противном случае ее отправят в тюрьму, а их ребенка в детский дом, при этом Щ. сказал, что она может повидаться со своим сыном. Но она отказалась, опасаясь, что ребенок может испугаться ее внешнего вида, который она имела в связи с арестом и болезненным состоянием.