Видела.
Ваш муж не говорил, за что так ненавидит Басаргина?
Говорил. Тот позволял себе некрасивые выходки. Перед другими сотрудниками изображал моего мужа, передразнивал его. Смеялся над тем, что Алексей раньше не работал в прессе и
Продолжайте.
Ну, говорил, что его навязал Склянский. А между прочим, мой муж повысил чистую прибыль газеты, потому что додумался давать больше рекламы. Конечно, всяким бездельникам это не нравится
Он всерьез собирался выставить Басаргина на улицу?
Конечно. Алеша вообще был серьезный человек. Во всем.
Интересно, подумал Опалин, почему она так уверенно говорит сейчас о муже в прошедшем времени. Знает, что он мертв? Когда он пропал в Москве, она с детьми находилась в Пятигорске, что подтверждалось всеми свидетельствами. Стопроцентное алиби. А между тем
Уж не договорилась ли она с верной Надей, чтобы та избавила ее от любимого мужа? Коварного изменника больше нет, 55 тысяч прибрала к рукам, поделилась с домработницей Чем не вариант?
Ваш муж заведовал рекламой, он часто приносил домой деньги с работы?
Какие деньги?
Врет. По интонации сразу чувствуется врет.
Он зарплату получал, как все совслужащие. Приносил домой, да. До копеечки.
Тогда что же он тратил на Ванду? спросил Опалин, не удержавшись. И, увидев выражение лица собеседницы, тотчас же об этом пожалел.
Спросите у нее, посоветовала Ксения Александровна с таким смешком, что у Ивана, хоть он был и не робкого десятка, поползли мурашки. Вы же все равно будете ее допрашивать, да? Только я вам вот что скажу: не верьте ни одному ее слову.
Опалин подумал, что на сегодня с него хватит, и поднялся с места.
Бумаги оставьте, я их сама сложу, сказала хозяйка дома нетерпеливо, протягивая руку за портфелем.
Но Иван не торопился.
Здесь все? Вы ничего отсюда не брали?
Нет, конечно.
Кажется, не врет. А впрочем, черт их разберет, этих буржуев, засевших в отдельной квартире.
Он положил портфель и бумаги на стол, забрал свою фуражку и двинулся к дверям, стараясь шагать не слишком быстро, чтобы его отступление не походило на бегство. Домработница закрыла за ним входную дверь.
Ушел, доложила Надя хозяйке, которая в комнате Колоскова собирала бумаги в портфель.
Из вещей ничего с собой не прихватил? подозрительно спросила Ксения Александровна.
Но Иван не торопился.
Здесь все? Вы ничего отсюда не брали?
Нет, конечно.
Кажется, не врет. А впрочем, черт их разберет, этих буржуев, засевших в отдельной квартире.
Он положил портфель и бумаги на стол, забрал свою фуражку и двинулся к дверям, стараясь шагать не слишком быстро, чтобы его отступление не походило на бегство. Домработница закрыла за ним входную дверь.
Ушел, доложила Надя хозяйке, которая в комнате Колоскова собирала бумаги в портфель.
Из вещей ничего с собой не прихватил? подозрительно спросила Ксения Александровна.
Я стояла, следила. Да он на вещи не смотрел даже.
Маша вошла, остановилась на пороге, услышав последние слова:
Мама, ну нехорошо же
Что нехорошо? вскинулась мать. Ты на всем готовом живешь, Надя по хозяйству хлопочет, я из сил выбиваюсь ты что, не видишь, как другие мыкаются? Да у большинства и сотой доли нет того, что у нас! Отец твой тяжелым трудом все это вырвал ты-то маленькая была, не помнишь, как мы выкручивались, дрова не достанешь, сахарин за счастье, военный коммунизм, чтоб его А еще угрозыск! Прислали сопляка какого-то вынюхивать Что он мне звонил сегодня? На что намекал, скотина
Опалин тебе звонил? удивилась Маша.
Да не он, а редактор! Оксюкович! Она бросила портфель на стол и заметалась по комнате. Надя отступила к дверям, из опыта зная, что вот-вот последует взрыв, последствия которого могут быть непредсказуемыми. Что он все твердил о деньгах? Что ему нужно? Я ему сказала, что ничего не знаю, в дела мужа не вникала, пусть обращается к Склянскому, может, ему что-то известно
Мама, сядь, пожалуйста, заговорила Маша, волнуясь. Сядь я должна тебе сказать
Меня словами с ног не свалишь, отрезала мать. Что случилось? Говори!
Склянский застрелился. Я это знаю от его племянника, он у нас учится на другом курсе Он он еще жив, его в больницу отвезли, но врачи говорят Говорят, ничего сделать нельзя.
Посерев лицом, Ксения Александровна медленно опустилась на кровать.
А-а Вот так, значит А я говорила! Говорила, что зря он столько болтает! Ездил на охоту вместе с Троцким, хвастал на весь свет, мужу моему тоже все уши прожужжал! «Товарищ Троцкий, товарищ Троцкий», злобно передразнила она, ну и где он теперь?
Говорят, там в растрате дело заикнулась Маша.
И из-за этого Склянский застрелился? Да растрата отсидел несколько месяцев и вышел по амнистии! Не о чем говорить! Можно подумать, он один такой, который ворует Все воруют! Только умные не попадаются!
Ее лицо пошло красными пятнами, глаза сверкали. Маша смотрела на нее с внутренним трепетом. Ксения Александровна провела рукой по лицу и заговорила, стараясь сохранить спокойствие:
Вот что: если нам будут вопросы задавать или этот, из угрозыска, или в ГПУ вызовут насчет Склянского, что мы о нем знаем, что можем сказать, ничего не знаем! Понятно? Отец с ним не дружил, а просто общался. И вообще, Склянский ему навязывался, считал себя важной шишкой, думал, что ему никто не может отказать, а отец не хотел конфликта. Вам все ясно? Никакой дружбы не было, и вообще Не было ничего! Надя, если его вдова будет звонить, говори, что меня нет дома
Хорошо, вздохнула домработница. Да ты не переживай так. Все обойдется
Я не могу понять, куда Алексей пропал, сказала Ксения Александровна, не слушая ее. Вот что меня тревожит
Да все ясно сбежал он, чтобы вас не втягивать, грубовато ответила Надя. Понял, что за Склянского взялись всерьез, а потом сюда придут, ну и Решил пожертвовать собой, чтобы вас не затронуло. Он ведь только о вас и заботился. Ты вспомни, сколько он из-за этой квартиры унижался
Ксения Александровна как-то странно взглянула на двоюродную сестру.
Я помню, ответила она, недобро кривя рот. Но и Ванду помню тоже
А что Ванда? Дырка, она дырка и есть. Для того он и держал ее, а больше она ему ни для чего нужна не была. Не к ней же он сбежал
Ты уверена?
Да конечно. Она же не делась никуда. Живет там же, изредка выходит, морда обескураженная стала. Еще бы деньги-то небось вышли уже, а новый никто на содержание не берет.
С некоторым опозданием хозяйка дома вспомнила, что дочь находится здесь же, и повернулась к ней. Но, судя по лицу Маши, новость о наличии у отца любовницы вовсе не стала для нее сюрпризом. Правда, в глазах читалась странная растерянность, однако в тот момент мать не придала ей значения.
Видишь, как жизнь устроена, сказала Ксения Александровна со смешком. Но чувства дочери все же заботили ее меньше, чем дела мужа, и она снова обратилась к Наде: Как же он вернется, когда все уляжется? Или не вернется? Как ты думаешь?
Я думаю, он как-нибудь даст знать о себе, уверенно ответила домработница и погладила ее по руке. Весточку пришлет, а может, позвонит Но не сразу. Сразу ему нельзя: найдут. Ты, главное, не переживай Он человек умный, если решил исчезнуть, значит, у него другого выхода не было
Он должен был меня предупредить, упрямо проговорила хозяйка дома. Должен!
И ты бы его отпустила? Нет, ну сама подумай. О Склянском ведь совсем недавно говорили, что он в Политбюро может попасть А теперь видишь, как все обернулось
В комнату ворвались нетерпеливые трели дверного звонка. Ксения Александровна вздохнула и двумя руками помассировала виски.
Это Шура Иди открой ему, велела она своим обычным голосом.
И домработница, немного косолапя, направилась к двери, чтобы впустить младшего брата Маши.
Глава 11
Неутомимые борцы
Пока Опалин в Крестовоздвиженском общался с домочадцами Колоскова, Максим Александрович Басаргин во Дворце труда развил бурную деятельность. Он выкурил полпачки папирос, сходил в столовую, обсудил с Ракицким шансы лошадей, которые его совершенно не интересовали, выслушал от Лапина лекцию о международных событиях и даже успел повздорить с писателем Вениамином Летаевым, который явился в редакцию с претензией почему на фото, которое сопровождало рубрику «Что я пишу», он вышел похожим на уголовника.
Не удивлюсь, если милиционеры у меня документы спрашивать начнут, обидчиво заметил Летаев.
Я тоже, представьте, поддел его Басаргин. Скорее уж удивлюсь, если они не будут спрашивать документы
Летаев был знаменит. Его пьеса шла в столичном театре, повесть опубликовал журнал «Красная новь», а сейчас он вовсю сочинял роман о Гражданской войне, о чем добросовестно отчитался читателям «Красного рабочего». Но с внешностью Летаеву не повезло, и если бы вы встретили его поздно вечером в темном переулке, то как минимум стали присматривать хороший кирпич, чтобы в случае чего отбиться. Как считал Басаргин, фото в газете вполне соответствовало оригиналу. С точки зрения Летаева, против него в газете состряпали заговор и нарочно так заретушировали фотографию, что
Поздравляю, хладнокровно сказал Должанский, выслушав юмористический рассказ Басаргина о том, как он поставил Летаева на место. Вы нажили себе еще одного врага.
Басаргин сделал несколько кругов по кабинету.
Послушайте, Петр Яковлевич, но когда я вижу всех этих самозванцев, которые величают себя писателями и назначают в гении Какого черта? внезапно вспылил он. Почему им непременно нужно примазаться к великой русской литературе? Они же просто бездари, косноязычные и зачастую просто малограмотные
Да, но их много, а вы один. Не думали о том, что ваше противостояние может плохо кончиться?
Противостояние? Плечи Басаргина поникли. Я такая же бездарь, как и они. Битый час возился с очерком на сто строк и даже первую фразу не смог придумать
Вы серьезно относитесь к литературе, заметил Должанский, и в голосе его прозвучало нечто вроде уважения.
А вы нет?
Я? Заведующий отделом поэзии усмехнулся. То, что Летаев, или Глебов, или еще кто-нибудь написали, никак на мое самочувствие не влияет. Хочется людям считать себя поэтами, драматургами или еще кем-нибудь, мне совершенно безразлично. На этом свете есть вещи поважнее того, что пишут в книгах и даже в газетах.
Хотел бы я смотреть на вещи с вашей точки зрения, Петр Яковлевич, сказал писатель серьезно. Но не могу. Они же портят вкус, внушают уверенность: раз их бездарную галиматью печатают и хвалят, значит, так и надо, и любой, кто хочет чего-то добиться, должен равняться на них. Вот в чем ужас-то!
Если люди считают галиматью шедеврами, значит, они заслужили таких писателей, как Глебов, парировал Должанский.