Художница?
Да, художница. То есть была, поправился Басаргин, морщась.
Почему была?
От тифа она умерла, в прошлом году. Выпила стакан сырого молока и вот
Чего у вас кошка такая пугливая? спросил Опалин, меняя тему. От всех шарахается
Я ее у хулиганов отнял. Они на нашей улице совсем обнаглели Главное, я знаю, кто ими верховодит, Митька Павленков, в нашем же доме живет. Отец у него рабочий, трудится на АМО[7], хороший человек и непьющий. А Митька со своим братцем
Он продолжал говорить, но слова его проплывали мимо сознания Опалина и словно уходили в вату. Кресло было мягкое, спинка словно нарочно под него скроенная, так что веки опускались сами собой. Бу-бу-бу хулиганы крокодил держи труп, я веревку буду резать Опалин, не спи, держи, тебе говорят! Бу-бу-бу Ко-ман-ди-ро-вать чиновника особых поручений Крокодил
И он уснул.
Глава 14
Трое и кошка
Максим, не трогай его, ты же видишь, он спит
Варя, ну это нелепо, ей-богу. Еще же не ночь
Да устал он. Ты что, не заметил, как он шел? Еле ноги передвигал
Варя, с чего бы? Мы с ним в мастерской были, потом свидетеля искали
Какого свидетеля?
Да тело вытащили из реки, помнишь, я тебе рассказывал. Личность установили, теперь его ближайший круг проверяют. То есть Опалин проверяет Знаешь, я всегда подозревал, что детективные романы чепуха несусветная. Все эти гениальные озарения, дедукция
Пойдем отсюда, не будем ему мешать.
Хорошо, пусть спит, я не против. О чем я говорил?
О дедукции.
Да. В общем, в жизни расследование преступлений скучная, кропотливая работа. По сто раз повторять одни и те же вопросы, выпытывать подробности, уточнять, кто где находился в момент убийства, все перепроверять
Они подошли к столу. Сыр, ветчина, чай, хлеб, сверкающие тарелки, расписные чашки, которые отец инженера тоже когда-то привез из Парижа, а может быть, из Вены. Как мало надо человеку для счастья вернее, как легко понятие счастья сжимается в годы испытаний, словно шагреневая кожа. «Надо будет куда-нибудь вставить эту мысль, мелькнуло в голове у Басаргина. О шагреневой коже». Но он не записал ее в блокнот, который держал на столе как раз для разных идей, приходивших ему в голову, и потому почти тотчас же забыл.
Мы что, не будем без него ужинать? спросил писатель недовольно.
Мы что, не будем без него ужинать? спросил писатель недовольно.
Варе не понравился этот вопрос. Она была чувствительна к любой неделикатности, а вопрос мужа был именно неделикатным. Она убавила свет, чтобы он не тревожил спящего, и села за стол. Максим Александрович отломил кусочек рокфора, и глаза писателя засияли. Варя разлила по чашкам чай, оставив третью, предназначавшуюся гостю, нетронутой. «Проснется, я снова поставлю чайник», подумала она. Писатель энергично потер руки и принялся за хлеб с ветчиной. Кошка, заинтригованная происходящим, подошла к Варе, та дала ей кусочек и попыталась погладить. Ветчину кошка съела, но от руки увернулась.
Там не опасно? спросила Варя.
В смысле? не понял муж.
Ну, где ты сопровождаешь этого юношу.
А. Нет, не опасно, конечно. Разве я стал бы
Он недоговорил, но Варя и так поняла, что он имеет в виду. Она отрезала себе кусочек второго сыра (который оказался чем-то вроде пармезана), отпила глоток чаю. Взгляд ее скользнул по окружающей обстановке, по безмолвному роялю, заваленному всяким хламом. «Кузен сказал перед отъездом: если что, мебель можете забирать. Надо было сразу же сообразить, что он уже тогда решил остаться в Германии»
Вообще удивительно видеть, как люди в присутствии представителя власти схлопываются, словно раковина, заметил Басаргин, взяв себе еще рокфору. Но вообще он молодец я об Опалине. Умеет разговорить собеседника. Метода, конечно, у него нет никакого
И он рассказал Варе, как его спутник сегодня опрашивал сослуживцев убитого, а потом его приятеля.
Там еще женщина какая-то замешана. У Кирпичникова было ее фото, но оно исчезло. И вот что интересно: никто ничего об этой женщине не знает. Приятель после расспросов вспомнил, что Николай как-то сел к ней в такси.
Она на такси ездит? протянула Варя.
Ну да. То есть Телегин ее видел в такси. Брюнетка, говорит, коротко стриженная, видная женщина.
Исчерпывающее описание, заметила она с улыбкой.
Да. Опалин его и так и этак крутил: может, родинки какие у нее были? Шрамы? Но Телегин не настолько близко стоял, чтобы их разглядеть. Просто, говорит, видная баба, одета хорошо. Опалин больше часу с ним бился, и наконец тот вспомнил, что ему Николай сказал. Она, мол, живет в доме, где дамская парикмахерская, в витрине там головы, а на одной парик из перьев. Опалин пробовал хотя бы район уточнить, чтобы эту парикмахерскую найти, но Телегин больше ничего сказать не смог.
Этот убитый, Николай Кирпичников, он же столяр был? спросила Варя, сделав себе бутерброд с ветчиной.
Да.
Зачем столяр понадобился хорошо одетой даме, которая ездит на такси? Я хочу сказать он ведь не ее круга.
Басаргин с удивлением поглядел на жену.
Варя, ты совсем как Опалин, промолвил он полушутя-полусерьезно, качая головой. Представь, когда мы вышли от Телегина, он то же самое сказал. Для чего Кирпичников ей понадобился? Я ему, конечно, ответил, что мало ли влюбилась, например
Так влюбилась, что его из реки извлекли с перерезанным горлом? Так не бывает.
Варя! Вот и он мне ответил примерно так же Тебе в угрозыске надо работать, честное слово.
Кстати, насчет работы. Молодая женщина вздохнула. Полине в шляпную мастерскую нужна модистка. Я подумала
И речи об этом быть не может, отрезал Басаргин. Вся его веселость куда-то враз улетучилась.
Если тебя выгонят из газеты, на что мы будем жить?
Она прикусила язык, но было уже поздно. Лицо писателя застыло.
На что? Не знаю, Варя. Мебель продадим. В актеры пойду, в какой-нибудь театр бродячий, на окраинах играть буду.
За мебель ничего не дадут все комиссионки ею забиты, ответила Варя рассудительно. А в актеры тебя не пустят. Ты не член рабиса Так назывался профсоюз работников искусства. Тебя даже на их бирже труда на учет не поставят. Почему я не могу работать у Полины?
Потому что я не хочу, чтобы тебя оскорбляли эти нэпманские хамки, которые к ней ходят. Варя, эти деньги тебе дадутся ценой таких унижений, что ты меня проклянешь. Лучше уж ругай сейчас, что я тебя не пускаю.
Ты из меня делаешь какое-то нежное растение, сказала Варя обидчиво.
Нет. Ты, Варя, не представляешь себе, чего мне стоит каждый день соприкасаться с этими людьми. Хамство невыносимо, а торжествующее хамство вдвойне. Он помрачнел и добавил: А мне еще приходится сочинять, примеряясь к их к их требованиям. Боже, ну почему я не какой-нибудь, черт возьми, стихоблуд, который гонит верстами рифмованную чушь про партию, комсомол и не знаю что еще Как хорошо сейчас быть бездарностью, Варя! Никогда еще в русской литературе не было такого широкого поля для абсолютно бесталанных людей И никогда еще они так не процветали, черт возьми!
Варя смотрела на него и думала, что эти речи она слышит каждый день, в разных вариациях. Максим зациклился на литературной теме, потому что она для него действительно очень важна, но есть же люди, которым еще труднее, и их проблемы вовсе не скверные стихи в «Красном рабочем». Пережив революцию, Гражданскую войну и страшные годы военного коммунизма, она никак не могла избавиться от ощущения, что так убиваться из-за каких-то слов не то что глупо, но как-то эгоистично. Должно быть, Максим Александрович почувствовал ее настрой он поник, сгорбился и стал смотреть в окно.
Я проживаю свою жизнь не так и не там, где следует, сказал он устало. И подумать только, что через сто лет настанет если верить некоторым всеобщее счастье, люди будут сидеть за кремовыми шторами в своих квартирах, а не давиться в коммуналках И не будет им никакого дела до наших мучений. Интересно, какой тогда будет литература?
Такой же ужасной, как сейчас, не удержавшись, брякнула Варя. Ты же сам говорил, что скверная литература может породить только такую же дрянь, как она сама. Молодая женщина поднялась с места. Пойду принесу еще чаю
Она возилась на кухне с примусом, когда к ней с заискивающей физиономией подошел сосед Федор Петрович Пелевин, работник акционерного общества «Шерсть». Это был немолодой гражданин, который больше всего на свете любил обсуждать соседей и еще судебные репортажи Беспалова в «Красном рабочем». Максим держал его за наушника и утверждал, что он обо всем доносит управдому, но Варя видела только старого человека, для которого сплетни остаются единственной доступной ему духовной пищей.
Вы не так кладете щепки, дайте я вам покажу, как надо, сказал он и действительно показал. Это что ж, у Максима Александровича военный в гостях сейчас?
Он не военный, а из угрозыска, сказала Варя.
Так, так. Федор Петрович вздохнул. Недурственно Родственник, что же, его?
Работник акционерного общества обожал к месту и не к месту вставлять в речь словечки вроде «недурственно», «приятственно» и «беспременно». Было еще дивное слово «прельстительно», которое он, впрочем, берег для особых случаев и пускал в ход крайне редко.
Нет, не родственник, сказала Варя с некоторым удивлением. Для нее было очевидно, что трудно найти более непохожих людей, чем ее муж и сегодняшний гость. Просто она замялась, хороший знакомый.
Федор Петрович отчасти напоминал гриб конечно, если бы грибу взбрела в голову фантазия сделаться человеком с непомерно крупной лысой головой и хилым тельцем. Но когда его бесцветные глазки испытующе скользнули по лицу Вари, она подумала, что муж все-таки прав и их сосед гриб из породы ядовитых или, по меньшей мере, подозрительных.
Интересные у Максима Александровича знакомые, промолвил Пелевин с расстановкой, потирая подбородок. Хорошую хоть ветчину принес?
Варя вытаращила глаза. Она не помнила, чтобы кому-то говорила о ветчине, равно как и о том, что их гость вообще что-то принес.
От вас ветчиной пахнет, тонко улыбнувшись, объявил старый плут.
А сыром не пахнет? с вызовом спросила Варя. Воспитание мешало ей вспылить и уж тем более закатить скандал, но поставить на место соседа было все же необходимо.
И сыр, значит, принес, уважительно пробормотал себе под нос гриб, качая головой. Хорошие друзья у вашего мужа. Я всегда говорил, что он не пропадет.
К счастью, в кухне появились соседки, и Федор Петрович отвлекся на них.