Слушай, а чего ты в углу сидишь и бегаешь туда-сюда? Сядь пока за стол Логинова, его все равно недели две не будет
А он не обидится? спросил Иван.
Чего ему обижаться? Вернется обратно пересядешь
И Опалин сел за лучший стол в кабинете большой, удобный, с телефонным аппаратом. Какой, казалось бы, пустяк, можно широко ставить локти при письме а между тем от него многое зависит. Иван быстро закончил бумажную работу, еще раз просмотрел документы, сообразил, что не хватает акта вскрытия, и позвонил Бергману, смутно надеясь, что тот подскажет ему что-нибудь существенное, как было с Кирпичниковым. Но вместо Бергмана ответил Савва и посоветовал Опалину позвонить после трех, когда доктор будет свободен.
Что ему передать-то? спросил Савва.
Ничего не нужно, я перезвоню, ответил Опалин и повесил трубку.
Он убрал бумаги и улики в сейф, дождался, когда агенты пойдут обедать, и позвонил Маше.
Твое приглашение все еще в силе?
А ты сомневаешься? засмеялась она. Что, сегодня ты опять не сможешь?
Сегодня смогу, мы банду поймали, сказал Опалин. Маша ойкнула.
А ты как ты, словом? спросила она осторожно.
А ты как ты, словом? спросила она осторожно.
Я? Ничего. На какой сеанс идем?
Условились на семь тридцать вечера. Только повесив трубку, Опалин осознал, до чего он устал. Его клонило в сон, и он решил пойти к знакомому, который работал в кафе на крыше Моссовета, выпить хорошего кофе. Но внизу к Опалину бросилась некрасивая девушка в сером плащике и лихорадочно вцепилась в его рукав:
Я им говорю, говорю, а они меня не пускают! Вы их нашли? Вы нашли их?
Она повторяла эту фразу на разные лады, заглядывая Ивану в глаза. Конечно, Соня Кирпичникова. Но ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы вспомнить ее имя.
Если вам нужно, чтобы я дала показания или кого-то опознала Она волновалась и все еще цепко держала его за руку. Иван осторожно снял ее пальцы.
Соня, дело в том, что кое-что изменилось Там теперь агент Константинов командует, это по его части Пойдемте, я вас с ним познакомлю. Опознавать это вряд ли Их в морг увезли.
Кого?
Бандитов, которые убили вашего брата.
Он привел Соню в кабинет Константинова, который как раз допрашивал владелицу парикмахерской, известную как Сизову. Завидев ее, Соня вся подобралась и впилась взглядом в ее лицо, но тотчас же расслабилась.
Ваня, не надо водить сюда посторонних, когда я работаю, сказал Константинов довольно сухо. Погеройствовал ты, грохнул бандитов, и будет с тебя.
Это Соня, сестра убитого столяра, сказал Опалин. Ему было неприятно видеть, что такой серьезный мужик, как Константинов, всерьез задет его успехом. Я подумал, что вам надо познакомиться.
Это вы их убили? вскинулась Соня, поворачиваясь к Ивану. Спасибо. Спасибо!
Сизова холодно усмехнулась.
Имейте в виду, я ничего не знаю и никаких показаний вам не дам, заявила она. Чем Саккетти и остальные занимаются, я понятия не имела. И закончила с нескрываемой издевкой: Мне они всегда говорили, что исправились образумились и всякое такое.
Да ну! воскликнул Константинов. Ладно, тогда я с подружкой твоей побеседую
Нора тоже ничего не знает. Сизова явно наслаждалась моментом. И ничего у вас на нас нет. Долго держать нас вы не сможете, я законы знаю. Предъявить вам нечего: раз вы всех поубивали, трупы показаний не дают.
Она шутит? несмело спросила Соня, оборачиваясь к Опалину. Но он не успел ответить, потому что помощник Константинова ввел Щуровскую. Хотя стояла теплая погода, эта красивая полноватая брюнетка была в эффектной соболиной шубке. Губы накрашены, на голове маленькая, но явно очень дорогая шляпка, на ногах туфли на каблуке. Глаза холодные и оценивающие. Она смерила взглядом Соню, задержавшись на ее заляпанных грязью сапогах, и едва заметно усмехнулась.
Это она! пролепетала бедная девушка, совершенно растерявшись. Это она та, которая завлекла моего брата!
Сизова шевельнулась на стуле и послала сообщнице предостерегающий взгляд.
Вы решили мне устроить очную ставку с этой сумасшедшей? брезгливо спросила Щуровская.
Я не сумасшедшая! вскрикнула Соня. Помнишь Колю? Моего брата? Он погиб из-за тебя! Ты убила его
Я никого не убивала и никаких братьев в глаза не видела.
Она врет! У него была ее фотография!
Да? И где же она? Щуровская иронически усмехнулась. Соня побагровела.
Ваня, уведи ее, распорядился Константинов. Девушка, простите, нам надо работать. Вы нам мешаете.
Что значит мешаю? Моего брата убили! Я имею право знать! Почему они так себя ведут? Почему рыжая сказала, что им ничего не будет? Что это значит?
То и значит, что ничего нам не будет, сказала Щуровская спокойно. Нет доказательств, нет обвинения, а показания против себя я не дам.
Это правда? Соня совершенно растерялась. Вы вы что же, отпустите ее? Как вы можете
Гражданка, уйдите, уже с раздражением повторил Константинов. Когда вы нам понадобитесь, мы вас вызовем. Ваня!
Соня, идемте, вмешался Опалин.
Щуровская усмехнулась и села на свободный стул возле Сизовой.
Я да, сейчас, пробормотала Соня.
Но она никуда не пошла. Вместо этого она внезапно извлекла из-под плаща обрез и, наставив его на Щуровскую, выстрелила в упор из обоих стволов.
На звук выстрела сбежались агенты из соседних кабинетов. Константинов орал и матерился. Иван вырвал у Сони обрез, но было уже слишком поздно. Роковая красавица лежала на полу с дырой в груди, а Сизова, которой в лицо попали кровавые ошметки и брызги, билась в неподдельном истерическом припадке.
Бабушка права, бормотала Соня, не сводя взгляда с женщины, которую она убила, око за око, и это правильно. Око за око, зуб за зуб. Только так! И с торжеством, поразившим Опалина до глубины души, она набрала слюны и плюнула на труп своего поверженного врага.
Идиотка! крикнул Константинов, подступив к ней вплотную. Ты хоть понимаешь, что тебе придется за это отвечать?
Не ори на нее! рявкнул Опалин, встав между ними. Тут вмешались другие агенты, и их растащили.
Так, сказал Константинов, немного успокоившись, сестрицу под арест, а с тобой, Опалин, я еще поговорю!
Да пошел ты
Их снова растащили, и кто-то догадался послать за Филимоновым, чтобы он привел в чувство своих закусивших удила подчиненных.
Глава 27
«Симфония большого города»
«Сегодня в кино:
1-й Художественный (принадлежит кинофабрике «Совкино»). И. Мозжухин и Н. Лисенко в нашумевшей картине «Отец Сергий» («Князь Касатский»). Производство 1917 г. Картину иллюстрирует симфонический оркестр под управлением Ф. Ф. Криш. При театре летнее фойе-сад. Сверх программы «Совкино-журнал»: подписание пакта Келлога в Париже. На дневные сеансы все места 50 копеек. Гардероб бесплатный».
Все понятно: столетний юбилей Толстого нагрянул неожиданно, кинофабрики не успели ни черта снять, поэтому из закромов достали фильм ровесник революции, причем с эмигрантом Мозжухиным.
«Сокольнический круг» (принадлежит кинофабрике «Совкино»). Вход в сад 15 коп., в праздники 25 коп. Новая художественная драма «Светлый город». Оркестр духовой музыкальной школы» так, все ясно, дальше можно не читать.
«Уран». Новая американская трюковая комедия «Представьте меня». Картину иллюстрирует оркестр под управлением М. Ковальского». Она же идет в бывшем «Ша-нуаре» на Страстной.
«Гос. театр «Реалистический». «Ночной экспресс» с участием Гарри Пиля». Кино съело театр, и весь реализм.
«Клуб имени Рыкова. Новая художественная постановка «Знойный принц». Знаем, какие такие бывают принцы, да еще художественные. Название с потолка, чтобы публика купилась, а сам фильм наверняка дрянь несусветная.
«Ривьера». Новая художественная постановка по произведению Льва Толстого «Казаки». Значит, все-таки сняли один фильм к юбилею. Но публика все равно не пойдет, ей Гарри Пиля подавай и трюковые комедии.
«Артес» (принадлежит кинофабрике «Межрабпомфильм»). 4-я неделя! Монопольно! Прошедшая с колоссальным успехом за границей «Симфония большого города». Картину иллюстрирует оркестр под управлением»
В саду «Эрмитаж» Опалин убивал время до вечернего сеанса, прилежно читая последний выпуск «Красного рабочего». Не то чтобы его интересовали программы кинотеатров, хроника, которую он знал гораздо лучше Матюшина, и многочисленные объявления просто чтение отвлекало его от неприятных мыслей. Ночью он был молодцом и разобрался с бандитами, а потом допустил промах, который тотчас же попытались использовать против него. Константинов бушевал так, словно не Соня, а сам Опалин завалил из обреза четырехкратную вдову Щуровскую, которая завлекла Николая Кирпичникова и обрекла его на смерть. Следует, впрочем, отдать должное Филимонову: он выслушал все стороны, пообещал, что во всем разберется, и, когда Иван уже мысленно приготовился к худшему, отправил его отдыхать.
Я виноват, сокрушенно сказал Опалин, надо было мне вспомнить, как уверенно она обращалась с ружьем у себя дома может, обрез, с которым она пришла, то самое ружье и есть
Мы разберемся, кто виноват и в чем, отозвался Филимонов спокойно. Ступайте лучше домой, Иван Григорьевич, и выспитесь хорошенько. Или не знаю книгу какую-нибудь почитайте. Одним словом, отвлекитесь от работы.
И Опалин отвлекался как мог.
«1-й Государственный цирк. Открытие сезона. Полет аэроплана с Эйфелевой башни. Первый раз в СССР. Небывалый трюк! Всемирно известные дрессировщики Воздушный трамплин»
Иван затосковал. «А может быть, она не придет, сказал он себе. Не придет, потому что передумала или еще почему-нибудь». Он прочитал программу театров и перешел к частным объявлениям. Перевозка мебели. Продается пианино, 500 рублей. Продается парикмахерская (Опалин поморщился, вспомнив, с какой парикмахерской им пришлось разбираться). Продается роскошное пианино, заграничное, красного дерева. Малый рояль и пальто каракулевое с выхухолью (то ли вместе, то ли отдельно, не понять). Щенки. Опять парикмахерская. Столовая мореного дуба, редкой красоты, в мавританском стиле. За редкую красоту хотят 3500 рублей. Продается мотоцикл. Пролетка. Дальше обмен комнат. Одна комната меняется на две. Комнату 10 кв. метров на отдельную квартиру, согласен оплатить ремонт охо-хо. Это, конечно, не объявление, а крик отчаяния, только кричи не кричи, не поможет никто. Квартирный вопрос в Москве самый сложный из всех вопросов бытия.
Меняю комнату 67 метров, перегородки фанерные, на отдельную квартиру. Две комнаты на одну. Меняю хорошую квартиру в 4 комнаты, 62 кв. метра, на аналогичную в другом районе. Если квартира и впрямь хорошая, какого черта ты ее меняешь? Соседи буйные? Или дом вот-вот рассыплется?