Но только на миг.
Сюда, сказала я, указывая на лабиринт из незнакомых соцветий в самом сердце поляны.
Опустившись рядом с бесчувственной девушкой на колени, положила ладонь ей на лоб, а другую на землю. Вздрогнула, когда тыльная сторона ладони элленари коснулась моей, а потом он убрал руку. Амалия содрогнулась всем телом, и я вскрикнула.
Я предупреждал, леди Лавиния. У вас не больше пяти минут.
Не больше пяти минут.
Ладонь легла на грудь девушки, под ней рвано билось сердце. Слишком рвано, слишком отрывисто, и от этого меня бросило в холодный пот.
«Соберись, жестко приказала себе, стараясь не думать о том, насколько меня нервирует присутствие высшего элленари. Соберись. Все остальное потом».
Когда-то давно, когда я только начинала постигать азы магии, Винсент отвез меня в лес. Нам удалось вырваться, потому что матушка уехала в Лигенбург, и там я упала, раскинув руки, впитывая в себя всю силу жизни. Тогда я была совсем девочкой, мне было восемь, но я чувствовала, как тянется ко мне все живое. Как шумит листва, отзываясь на каждый мой вдох, как под пальцами собираются росинки и как громко поют птицы.
Винсент, это потрясающе! воскликнула я, осознав, что лежу на траве и испачкала платье, но брат не проронил ни слова упрека.
Лес тянется к вам, Лавиния, произнес он, глядя мне в глаза. Вы это чувствуете?
Да, выдохнула я. Да! Потому что я
Вы его сердце.
Этот лес был другим, но он был живым. Часть растений были мне незнакомы, но я раскрылась и потянулась к ним своей магией, позволяя ее серебристому свету коснуться травы, а сути скользнуть по верхушкам деревьев.
Помогите мне ее спасти, прошептала, чувствуя, как бьется под пальцами сила жизни. Истинной жизни, природы, не сравнимой ни с чем: от земли ко мне потянулась магия, чья суть была отражением моей магии. Коснувшись меня, скользнула по ладони и осторожно, как знакомящийся зверек, дотянулась до сердца.
Я задохнулась от странного чувства, ударившего в меня: природа нашего мира всегда отзывалась теплом и светом, а здесь сквозь приглушенную силу струились ярость и боль. Недоверие. Отчаяние. На миг задержавшись во мне, сила леса потекла назад, отступая, не соглашаясь меня принять.
Нет.
Этого не может быть! Нет!
Отбросив последнюю осторожность, раскрылась полностью, погружаясь в магию с головой. Здесь, в своем полном проявлении силы я видела мир немного иначе: сквозь корни деревьев, бьющихся под землей, струилась жизнь. Почувствовав мое вторжение, она обрушилась на меня всей мощью, и я растворилась в звенящей вокруг тишине и безмолвии. В этой пустоте не было места жизни, но и смерти тоже, в ней не было места ничему. Растрескавшаяся почва напоминала иссушенную зноем землю, с той лишь разницей, что во второй еще может прорасти трава. Из этой же давно ушли все силы, черная пустыня простиралась на сотни тысяч футов, низкое небо тянулось к земле.
Пронзающие небо молнии заставили меня содрогнуться и отступить.
Обернувшись, я увидела лес лес во всей его красоте, живой, яркий, но, стоя сейчас на границе, я чувствовала его боль. Боль каждого цветка, до которого дотягивались черные щупальца тлена, дрожь земли, которую вспарывали глубокие трещины.
Усилием воли вытолкнув себя на поверхность, сдавленно прошептала:
Помогите мне ее спасти. И я помогу вам.
На призыв откликнулись деревья: легким шелестом листвы и хлынувшим в пальцы теплом. Знакомым теплом жизни, которое я подхватила, замыкая в кольцо на себе и Амалии. Там, где начинался лес, продолжались мы, моя магия бежала сквозь каждый листок и травинку, подхватывая их силу и втекая в лежащую на земле девушку. Я чувствовала себя легкой как никогда, силы леса элленари были не похожи ни на что из того, что мне доводилось чувствовать раньше.
Горчащие травами, которых я не знаю.
Согревающие силой многовековых деревьев, кроны которых тяжелыми шатрами оплетали поляну.
Густой травой и цветами, ароматы которых ничем не напоминали те, что известны мне.
Живи, прошептала я, направляя в девушку весь свой свет. Живи, пожалуйста!
Глухой удар сердца в мою ладонь заставил меня вздрогнуть и замереть. А потом сердце Амалии забилось чаще, на ее щеки вернулся румянец, дрогнули веки. Улыбка коснулась губ, словно она спала и видела очень приятный сон. Вместе с благословением леса в меня втекала уверенность, с каждым глубоким вдохом, поднимавшим ее грудь, радость.
Миг, когда Амалия открыла глаза, стал самым чудесным за последнее время.
Глубоко вздохнув, я замкнула контуры заклинаний, не забыв поблагодарить дарующую силу природу. Отпустила плетение, забирая собственную магию под контроль, и в эту минуту девушка резко села на земле.
Леди Лавиния! Где мы? Что случилось?
Она в растерянности огляделась, и я вместе с ней.
Полянку, на которой мы оказались, затопили цветы. Такого количества цветов мне не доводилось видеть ни разу, они были повсюду сплетаясь тонкими усиками-стебельками, едва покачивались на ветру. Бледно-голубые чашечки с крупными листьями источали едва уловимый аромат, но из-за ветра и количества цветов он становился густым и вязким. Мгновение лес молчал, а потом взорвался оглушительным буйством трелей и звуков, шелестом листвы, пением птиц, криками диких животных.
Это нрэссы, донесся из-за моей спины голос.
Судя по тому, как Амалия смотрела на Золтера, ей явно была нужна защита. Слепое обожание в глазах достигло того предела, когда мне захотелось заставить ее отвернуться.
Нрэссы? переспросила девушка.
Цветы воскрешения.
Воскрешения? Здесь кто-то умирал?
Вы.
Амалия упала в обморок.
То, что это обморок, я поняла, когда, рванувшись к ней, приложила пальцы к бьющейся на шее жилке.
Вы ополоумели?! прошипела я, обернувшись к его аэльвэрству. Она же только пришла в себя!
Она достаточно пришла в себя, чтобы жить, но недостаточно, чтобы разом принять этот мир.
О да, заявление о том, что ты умирала, однозначно способствует принятию мира! выдохнула я, поднимаясь и отряхиваясь так яростно, что травинки и веточки полетели прямо на Золтера и его брюки.
Вы снова чем-то недовольны, леди Лавиния? Он прищурился, и я сложила руки на груди. Ваша смертная девчонка будет жить, но это вовсе не значит, что послабления, которые я делаю для вас, будут распространяться на нее.
Подхватив Амалию на руки, а попросту подбросив ее магией в свои элленарийские руки, его аэльвэрство открыл портал.
Прошу. Насколько мне известно, у вас женщин принято пропускать вперед.
Насколько мне известно, у вас женщин принято пропускать через сито вашего самомнения, огрызнулась я, но все-таки шагнула в разрыв пространства.
К моему удивлению, мы оказались все в тех же застенках, то есть, простите, в целительском крыле. Не утруждаясь церемониями, Золтер сбросил Амалию на кровать и коротко произнес:
Хьерг.
После чего вытолкнул меня в очередной портал, которые создавал с той же легкостью, с которой я считаю до двух. Хотя не уверена, что после всех этих порталов и встряски у меня получится так же легко сосчитать до двух. Голова кружилась, и отнюдь не от присутствия элленари, который смотрел на меня уже немного иначе. Я бы сказала, изучающе, вплавляясь темным взглядом из-под подчеркнутых узором бровей в самое сердце.
В эту минуту я окончательно осознала, что произошло, и уже открыла рот, чтобы его поблагодарить, когда он жестко, отрывисто произнес:
Никто не должен знать о том, что произошло сегодня в лесу. Это первое. Узор на его лице искрился, как если бы его напитали магией. Ты никогда больше не посмеешь вмешиваться в ход казни, как поступила вчера. Это второе. И третье: сегодня я уступил тебе первый и последний раз. Помни об этом. И о том, что я сказал во время завтрака.
Вся благодарность исчезла без следа. Очень вовремя. Очень!
Правда, что вы можете принимать любую форму? поинтересовалась я, глядя ему в глаза.
Золтер нахмурился:
Правда.
Станьте деревом, с милой улыбкой посоветовала я. Дубом, например. Вам пойдет.
Отвернулась и направилась к зеркалу, приводить себя в порядок.
Потому что ни одна леди не позволит себе ходить с веточками в волосах.
8
Его аэльвэрство исчез очень быстро (видимо, побоялся меня прибить), что же касается меня, я понимала, что бояться его нельзя. Начну и остановиться уже не смогу. Достаточно того, что рядом с элленари у меня учащается дыхание, а желание оказаться как можно дальше от запертой внутри них силы перемежается с желаниями иного рода, которых раньше я однозначно не испытывала. По большому счету в Энгерии считается позорным о таком думать, но мне и не доводилось. Хотя бы потому, что Майкла я действительно любила, а к тому дню, когда от наших чувств осталась одна зола, повторять опыт мне не хотелось. Да и сейчас, если честно, не хочется.
По этому поводу я пребывала в глубокой задумчивости. Поэтому, а еще потому, что из-за нашей пикировки во время завтрака и того, что за этим последовало, даже не успела расспросить элленари о том, что случилось в лесу. Место, которое я увидела, было жутким. Не просто жутким, а пугающим, я даже рядом с магией смерти не ощущала такой всепоглощающей пустоты, холода и животного страха. Чем бы оно ни было, оно наступало на лес, которому я обещала помочь. Но без информации это вряд ли представлялось возможным.
Себе я бы тоже помочь не отказалась, но единственная ценность, которую удалось почерпнуть из разговора с Золтером, это сведения о том, что в Аурихэйм не попасть из нашего мира без проводника-элленари. А отсюда в наш? Если бы этот дубоподобный мужчинообразный властолюбивый представитель древнего народа рассказал мне о том, зачем я ему, возможно, у меня получилось бы поторговаться. Да, сестре герцога не пристало торговаться, но, когда речь заходит о жизни и свободе, некоторыми правилами стоит пренебречь.
Сейчас же я знала только то, что меня привел Льер и что я для Золтера вот тут память отказалась сотрудничать и выдавать ярчайшее слово местного диалекта. Как бы то ни было, пока на моем предплечье красуется обручальная вязь, меня никуда не отпустят, поэтому сейчас мне нужна библиотека.
Еще бы понять, как туда попасть.
Я огляделась, но поблизости не было ни колокольчиков, ни веревочек, ни модных в нашем мире артефактов вызова. В Энгерии, чтобы позвать прислугу, достаточно было коснуться покоящегося на стене артефакта, но здесь не было ничего подобного. Напрасно я напрягала зрение, пытаясь разглядеть в сплетении листьев и цветов хотя бы что-то отдаленно похожее.