Рождение мальчика изменило все. Она назвала его Рори в честь отца, которого никогда не знала. Сэр зарыдал, поцеловал головку новорожденного, когда тот запищал и разинул ротик. Он принес ей цветы лиловую сон-траву, которая разрослась и цвела вокруг ранчо в апреле.
Сэр теперь иногда говорил «у нас дома», и ржавый нож надежды вонзился ей в сердце.
Но была ли она дома?
На этот раз он приходил не для того, чтобы забрать у нее ребенка. Нет, он приносил ей молоко, свежие овощи, даже стейки. Как он пояснил чтобы ее молоко было полезным и питательным.
Он обеспечивал ее пеленками, подгузниками и детским лосьоном, купил пластиковую ванночку и детский шампунь. Когда она попросила робко и осторожно мягкие полотенца для ребенка, он купил и их, а еще заводную игрушку ковчег с животными, которая играла колыбельную.
Много месяцев он не бил ее и не насиловал. Ребенок был ее спасением, избавлял от побоев, давал ей силы жить дальше.
Благодаря ребенку она набралась смелости и попросила большего.
Три раза в день Сэр являлся взглянуть на сына и приносил ей еду. После рождения Рори добавился дневной прием пищи. По визитам Сэра Элис привыкла определять время дня.
Готовясь к его утреннему приходу, она покормила ребенка, искупала его и одела. Накануне вечером он сделал первые шаги, и она расплакалась от радости.
В ее душе снова зажглась надежда. Он увидит в первый раз, как пошел его сын, позволит им подняться наверх, позволит ей с ребенком выйти на свежий воздух, погулять на солнце.
И она посмотрит, какая вокруг местность. Начнет планировать, как забрать ребенка и убежать.
Ее малыш, ее драгоценный сыночек, спасение и радость, не должен расти в подвале.
Она помылась сама и причесала волосы, теперь каштановые, до плеч.
Когда он спустился вниз по ступенькам с тарелкой яичницы и парой пережаренных ломтей бекона, она сидела в кресле и качала на коленях сына.
Благодарю вас, Сэр.
Смотри, съешь все. Не трать зря продукты, я не люблю этого.
Да, обязательно. Но у меня есть для вас сюрприз. Она поставила Рори на пухлые милые ножки и поцеловала в макушку. Он вцепился ручонками в ее пальцы, потом отпустил их, сделал несколько неуверенных шагов и сел на попку.
Он умеет ходить, спокойно сказал Сэр.
Пожалуй, он пошел рановато, но он такой милый и умный. Она затаила дыхание, когда Сэр подошел к Рори и поставил его на ножки.
А малыш, взмахнув ручонками, засмеялся и затопал по полу.
Не успеете оглянуться, он уж бегать будет, сказала она, стараясь, чтобы это прозвучало радостно. Мальчикам нужно бегать. Хорошо бы у него было больше места как вы считаете? торопливо добавила она, когда Сэр направил на нее взгляд темных, колючих глаз. И солнце. Ведь в нем в солнечном свете есть витамины.
Он ничего не ответил, но наклонился и взял сына на руки. Рори дернул за косматую бороду, которую Сэр отрастил в последние месяцы.
У нее всякий раз обрывалось сердце, когда он дотрагивался до ребенка. В животе появлялся комок ужаса и отчаяния. Но она заставила себя улыбнуться:
Я поделюсь с ним завтраком. Ему нравятся яйца.
Твоя работа давать ему материнское молоко.
О да, конечно, но он любит и твердую пищу. Несколько кусочков. У него уже пять зубов, новые тоже режутся. Сэр, я помню, как моя мать говорила о пользе свежего воздуха, он важен, чтобы ребенок рос сильным и здоровым. Вот если бы мы могли хоть на несколько минут выходить на улицу и дышать свежим воздухом
Его лицо сделалось непроницаемым.
Что я говорил тебе об этом?
Да, Сэр, я помню. Просто стараюсь быть хорошей матерью нашему сыну. Свежий воздух полезен для него и для моего молока.
Его лицо сделалось непроницаемым.
Что я говорил тебе об этом?
Да, Сэр, я помню. Просто стараюсь быть хорошей матерью нашему сыну. Свежий воздух полезен для него и для моего молока.
Ты ешь то, что я тебе даю. У него лезут все новые зубы, и я принесу ему что-нибудь, что он может грызть. Делай, как я говорю, Эстер, или мне придется напомнить тебе, где твое место.
Она покорно ела, не сказав больше ни слова, а сама решила подождать неделю. Целую неделю, а потом попросить снова.
Но через три дня, когда она поужинала и покормила ребенка, он снова спустился в подвал.
И поразил ее, показав ей ключ от ее кандалов:
Слушай, что я тебе скажу. Я выведу вас из дома на десять минут и ни секундой больше.
Она задрожала, когда ржавый нож надежды снова вонзился в ее сердце.
Только попробуй закричать, и я выбью тебе все зубы. Вставай.
Она покорно встала, опустила голову, чтобы он не заметил искру надежды в ее глазах. Надежда умерла, когда он набросил на ее шею веревку.
Пожалуйста, не надо. Ведь ребенок
Закрой рот. Попробуешь убежать, я сломаю тебе шею. Делай то, что тебе говорят, и тогда я, может, буду выпускать тебя раз в неделю на свежий воздух. Если не будешь меня слушаться, изобью до крови.
Да, Сэр.
Ее сердце едва не выскочило из груди, когда он вставил ключ в замок и впервые за четыре года тяжесть железа упала с ее лодыжки.
Она громко застонала, словно больное животное, увидев красный шрам на своей ноге.
Его глаза показались ей яркими черными лунами.
Я делаю тебе подарок, Эстер. Постарайся, чтобы я не пожалел об этом.
Он подтолкнул ее, и она сделала первый шаг без оков, потом второй. Ее походка была неровной, она хромала.
Прижимая к груди Рори, она поднималась по ступенькам.
Бежать? Куда ей бежать, если она с трудом идет, а в груди тяжело колотится сердце?
Когда она была на верхней ступеньке, он дернул за веревку.
Ты поняла меня, Эстер?
Он открыл дверь.
Она увидела кухню с желтоватым полом, чугунную раковину, рядом посуду на сушилке, холодильник, не выше ее роста, и плиту с двумя горелками.
Запах жира.
Но над раковиной было окно, и сквозь него она увидела последний свет умирающего дня. Мир. Она увидела мир.
Деревья. Небо.
Она пыталась сосредоточиться, запомнить все, что видела. Старый диван, стол и лампа, телевизор из тех, что она видела только на фотографиях, нечто наподобие ящика с кроличьими ушами.
Деревянный пол, голые бревенчатые стены и маленький пустой камин, сложенный из неровных кирпичей.
Он подтолкнул ее к двери.
Как много запоров, подумала она. Зачем ему столько запоров?
Он открыл их один за другим.
Все ее планы, ее надежды, боль и страх исчезли, когда она шагнула за низкий кривой порог.
Свет, о-о, свет. Слабый след от солнца, уже спрятавшегося за горой. Отблески красного заката на горных вершинах.
Запах хвои и земли, ощущение воздуха, овевающего лицо. Теплый летний воздух.
Деревья окружали клочок земли, на котором росли овощи. Она увидела старый пикап тот самый, в который тогда так опрометчиво залезла, старую стиральную машину, культиватор, запертую калитку загона, огороженного колючей проволокой. Такая же ограда шла и вокруг дома.
Она стала спускаться с крыльца, охваченная восторгом, но Сэр дернул за веревку.
Хватит, дальше не ходи. Воздуха и тут хватает.
Она подняла лицо слезы изумления и радости текли по ее щекам.
Ой, звезды уже видны. Гляди, Рори, гляди, сынок. Гляди, какие звезды.
Она пыталась поднять головку сына кверху, но он только хватал ручками ее пальцы и пытался грызть.
Это насмешило ее, и она поцеловала его в темечко.
Слушай, слушай. Ты слышишь сову? Слышишь, как ветерок шумит в кронах деревьев? Как красиво! Как красиво!
Пока малыш что-то лепетал и грыз пальцы Элис, она никак не могла насмотреться на мир, вобрать все в себя.
Хватит. Ступай назад.
Ой, но
Веревка больно впилась в ее горло.
Я сказал десять минут, не больше.
Раз в неделю, вспомнила она. Он сказал раз в неделю. Она без звука вернулась в дом и на этот раз заметила ружье, висевшее над пустым камином.
Заряженное?
Когда-нибудь, господи, когда-нибудь она попробует это выяснить.
Хромая, Элис спустилась по ступенькам в подвал, Удивительно, но эти десять минут взбодрили ее и одновременно лишили сил.
Спасибо, Сэр. Она не думала не могла думать, почему эти смиренные слова не обжигали ее гортань как прежде. Сегодня Рори будет крепко спать, потому что подышал свежим воздухом. Смотрите, у него уже закрываются глазки.
Положи его в кроватку.
Сначала я должна его покормить и перепеленать.
Положи его в кроватку. Когда проснется, тогда все и сделаешь.
Она уложила его. Он почти не капризничал и успокоился, когда она ласково погладила его спинку.
Видите? Вы видите, как ему хорошо? Она снова опустила голову. Я выполнила все, что вы мне сказали?
Да, выполнила.
Значит, мы сможем выходить на улицу раз в неделю?
Я еще посмотрю, будешь ли ты меня слушаться. И покажешь ли мне, как ты благодарна за такой подарок.
Да, конечно.
Покажи мне сейчас, как ты благодарна.
Не поднимая головы, она крепко закрыла глаза.
У тебя было достаточно времени, чтобы поправиться после родов. И он уже ест другую еду и не нуждается в твоем молоке так, как прежде. Пора тебе выполнять свои женские обязанности.
Ничего не говоря, она подошла к койке, стянула через голову мешковатое платье и легла.
У тебя немного обвисло тут и тут, сказал он, раздеваясь. Наклонился над ней и ущипнул за живот, за грудь. Но ничего, такие вещи я терплю. И он лег на нее.
От него пахло дешевым мылом и кухонным жиром, а в глазах горел злой, подлый огонь, который она так хорошо знала.
Я могу выполнить свою обязанность. Ты чувствуешь мое орудие, Эстер?
Да, Сэр.
Скажи: «Я хочу, чтобы мой супруг овладел мной с помощью своего орудия». Говори!
Она не заплакала. Разве дело в словах?
Я хочу, чтобы мой супруг овладел мной с помощью своего орудия.
Он вторгся в нее. Ой, больно, как больно.
Скажи: «Возьми то, что ты хочешь от меня, ибо я твоя жена и твоя рабыня».
Она повторила и эти слова, а он хрюкал и молотил с дьявольским удовольствием на лице.
Она закрыла глаза, вспоминая деревья, воздух, последние лучи солнца и звезды.
Он сдержал обещание отныне раз в неделю она поднималась по ступенькам и выходила на веранду.
Когда ребенку исполнился год, она набралась храбрости и спросила, позволит ли ей Сэр приготовить вкусный обед, чтобы она отблагодарила его за доброту. Чтобы они отпраздновали день рождения Рори.
Если бы она могла уговорить его, а потом продемонстрировать послушание, возможно, ей удастся добраться до ружья.
Он спустился в подвал с ужином и, как всегда, взял на руки ребенка.