Да, Саш. Ты права. Я тоже когда-то принимал присягу, признался он, скривившись. И знаешь, во всем Союзе есть всего несколько умельцев, способных извлечь активированный чип из организма. Провернуть такое безумно дорого. И мне в свое время очень помогла с этим Джен. Она организовала все в лучшем виде. Разыграла самый жуткий в моей жизни спектакль.
Как проговорила я севшим голосом. То есть недостаточно просто избавиться от чипа?
Конечно, нет, с иронией бросил он. Поймают и прикончат как дезертира и предателя. Потому, Саш, мне пришлось инсценировать собственную гибель. И для моих родных я погиб. В Союзе больше не числится человек с моим именем. Если верить всем их документам, то я призрак, такой же, как ты. В этом мы с тобой похожи.
Ты не жалеешь? Слова вырвались сами. Просто в глазах Риса в этот момент отражалась настоящая черная тоска. И не нужно было владеть даром эмпата, чтобы ее заметить.
Я получил свободу, сказал он, только в его тоне совсем не слышалось уверенности.
Скажи, а если бы была такая возможность, ты бы вернулся обратно на родную планету, к родителям, к прошлой жизни, от которой отказался?
И я видела, что он собирался заявить решительное «нет», да только, посмотрев мне в глаза, почему-то промолчал. Не стал врать и просто отвел взгляд в сторону.
Такой возможности нет.
Знаешь проговорила я, кладя руку ему на плечо. Пока ты жив, все можно исправить. Хотя бы попытаться. Ведь ты, Рис, точно не простой парень из рядовой семьи среднего класса. Уверена, если ты захочешь, то обязательно найдется кто-то, способный тебе помочь.
Саш, он зло усмехнулся и отрицательно покачал головой. Мой отец не прощает предателей. Для него я в любом случае умер. И он пальцем не пошевелит, когда меня поведут на казнь.
Не говори так! Какая казнь? И ты ошибаешься! Ни один нормальный родитель не отправит на смерть своего ребенка.
Мой отец в первую очередь глава рода. И он не умеет прощать. Сейчас, по сути, из нас троих у него остался только старший сын.
А ваш средний брат?
Он тоже был в рядах «Защитников свободы». Отрекся от семьи. А потом попался военным. Его судили.
Он жив? спросила я, внутренне холодея от этого рассказа.
Жив. Но отбывает наказание. Хотя, как по мне, он неплохо выкрутился. На самом деле ему сохранили жизнь только из-за очень сильного дара. Но это старая и долгая история, которую я не люблю вспоминать, чуть улыбнувшись, он вдруг щелкнул меня по носу и добавил: Любопытная ты, Сашка. И ведь мне даже самому захотелось все тебе выболтать. Хитрая маленькая дознавательница. Почему с тобой так легко говорить?
Я только пожала плечами и снова повернулась к лежащему за толстым стеклом брату.
Потому что ты, Рис, мой друг, ответила, разглядывая безмятежное лицо Леши. Потому что я ценю тебя. Потому что мне важно твое благополучие.
Всего лишь друг? спросил он с легкой иронией. Но ни сожаления, ни грусти в его голосе при этом не было.
И я для тебя всего лишь подруга, добавила, все же снова повернувшись к нему.
Мм, ухмыльнулся парень. А ты ни о чем не забыла?
Он шагнул ко мне, обвил талию рукой и уже хотел поцеловать, но я отвернулась.
Не стоит.
Но Дарис привычно не обратил на этот протест никакого внимания. Коснулся пальцами моего подбородка, повернул к себе и поймал мой виноватый взгляд. Вот только чем дольше вглядывался в мои глаза, тем напряженнее становилось его лицо. А потом он просто отстранился и даже руки от меня убрал.
Только я собралась спросить, что же так на него подействовало, как Рис заговорил сам.
Ты влюблена, прозвучал в тишине палаты его сухой бесстрастный голос. Не в меня.
И это заявление не просто меня огорошило, а попросту выбило почву из-под ног. Я пошатнулась и даже схватилась рукой за стекло медицинской капсулы, чтобы не упасть.
Чего?! выпалила я, справившись с состоянием шока. Влюблена? А большей глупости ты придумать не мог?
Это не глупость, с убийственным спокойствием ответил Рис. Скажу больше. До этой твоей прогулки на поверхность все было иначе.
И в кого же, по-твоему, я за несколько часов успела влюбиться? почему-то теперь, после его заявления, мне даже стало весело. В водителя автобуса? Или в того мужика, которому продала серьги?
Нет, отмахнулся он, продолжая смотреть мне в глаза. Кажется, ты просто сама себя пока не понимаешь. Но я чувствую произошедшие в тебе перемены.
Это бред, Рис, вздохнула я, покачав головой.
Но словно в насмешку, перед мысленным взором снова появилось лицо Гая. Да, его близость, пусть и в голографическом образе, действовала на меня даже слишком сильно. И это казалось странным.
Вот, Сашка, ты сейчас именно о нем думаешь, вдруг заявил этот чрезмерно одаренный эмпат. И что странно, больше не выглядел обиженным или расстроенным. Нет, теперь в его глазах плясало любопытство. А ну, признавайся, кто он!
Не признаюсь! ответила я, нервно отмахнувшись. Ни за что!
А если я буду тебя пытать? тоном искусителя поинтересовался мой друг.
Да перестань ты. Могут у меня, в конце концов, быть хоть какие-то тайны?
А если я буду тебя пытать? тоном искусителя поинтересовался мой друг.
Да перестань ты. Могут у меня, в конце концов, быть хоть какие-то тайны?
Но Рис явно не желал сдаваться.
Значит, ты к нему ездила? Сбежала, чтобы проведать давнего знакомого, возможно даже бывшего возлюбленного? Увидела его, и чувства всколыхнулись с новой силой?
Он говорил это с таким наигранным пафосом, что я скривилась.
Отстань, бросила я, отворачиваясь.
Не отстану, заявил он. Меня, можно сказать, бросили. Променяли на какого-то там И я точно имею право знать на кого. Чем он лучше?
Да не лучше он, я устало вздохнула. И я не влюблена. Просто он вызывает у меня странные, непривычно сильные эмоции.
Так это и есть влюбленность, хмыкнул Дарис. Именно ее отголоски я улавливаю. И судя по тому, что вижу, ты влипла по полной программе.
Я же снова взглянула на него, поймала насмешливую улыбку, которую он не успел спрятать, и, покачав головой, ответила:
Рис, признайся уже, что ты не испытываешь ко мне никаких чувств. Я ведь для тебя не больше чем подруга.
Ну, мне нравится заниматься с тобой сексом, спокойно ответил он. И тебе это занятие тоже весьма по душе. Но если ты про любовь, то не вижу в ней смысла.
Вот! заявила я, подняв вверх указательный палец. Наши с тобой отношения это просто дружба, Рис, и я же понимаю, зачем ты вообще затеял это сближение со мной. Тебе ведь явно поручили сделать так, чтобы я и думать забыла об уходе после выполнения трех заданий.
Ух ты, как разговор повернулся, удивленно ухмыльнулся он. Продолжай. Может, ты считаешь, что и общаюсь с тобой я тоже исключительно по чужой указке?
Не знаю, я опустила взгляд. Я уже ничего не знаю. Но если честно, думаю, что изначально это было именно так. Ведь наши близкие отношения прекрасный способ заставить меня остаться среди вас добровольно.
Как ни странно, но он не стал ничего отвечать, не предпринял ни единой попытки меня переубедить. Просто изобразил натянутую улыбку, развернулся и молча ушел. И только по тому, с каким грохотом закрылась за ним дверь, стало ясно мои слова его здорово задели.
«И все же, Сашка, ты дура, прозвучал в голове укоризненный голосок Кати. Я иногда начинаю сомневаться, есть ли у тебя в голове мозг. Зачем ты вообще этот разговор затеяла? Ответила бы на его поцелуй, и он бы ничего не заподозрил. Обошлись бы без этих объяснений».
«Я просто не смогла», вздохнула я, устало присев на кровать рядом с медицинской капсулой.
«Говорю же, дура, отозвалась искусственная сестра. Дура, которая, кажется, влюблена в Алишера Эргая».
«Да что вы заладили? Нет! Я не влюблена, тем более в Гая!»
«Конечно, конечно. Я тебе верю».
И столько иронии было в ее голосе, что захотелось ответить что-нибудь нецензурное. Но я сдержалась.
«И кстати, деточка, про «дуру» я все же погорячилась. Потому что иногда ты проявляешь настоящие чудеса догадливости, продолжила Катя, теперь уже совсем другим тоном. Ты своим глупейшим вопросом про родство с Эргаем, заданным Рису в лоб, натолкнула меня на одну мысль. Я ее проверила, и знаешь что У лорда Вилора Дайрона Эргая три сына. Старшего зовут Элиот, среднего Алишер, а младшего
«Андарис, ответила я за нее. Ведь так?»
«Именно, с ухмылкой в голосе заявила Катя. Такая вот, Сашка, получается ирония: ты спала с одним Эргаем, а влюблена в другого».
«Да не влюблена я в него! рявкнула зло и снова вернулась к обсуждаемой теме. Значит, Риса зовут Дайрон Андарис Эргай?»
«Угу. И как мне показалось, его братец твердо намерен вытащить Риса из рядов «Защитников свободы». Даже если тот будет сопротивляться».
Стоп! сказала вслух, только сейчас окончательно сложив одно к одному.
Ведь Дарис сам сказал, что его средний брат в опале, потому что он тоже состоял в рядах «Защитников свободы» и был осужден. Но ведь получается, что он говорил о Гае? Упомянул, что тот и сейчас отбывает наказание.
Нет. Не сходится. Значит, мы с Катей где-то ошиблись в выводах. Ведь невозможно столь высокую должность отдать тому, для кого вся служба лишь исполнение приговора. Да и слишком это изощренное наказание заставить человека делать то, против чего он так рьяно боролся. Хотя что я знаю о судах Союза? Что я знаю о Гае? Как меня вообще угораздило оказаться вовлеченной во всю эту историю?
«Ладно, Сашка. Сложно все, влез в ход моих мыслей голос Кати. Я попробую поискать информацию в Сети Союза. Может, что-то и найду. Помню, что в одно время вокруг персоны Алишера Эргая было много сплетен. Но даже тогда достоверной информацией владели единицы».
«Ладно, Сашка. Сложно все, влез в ход моих мыслей голос Кати. Я попробую поискать информацию в Сети Союза. Может, что-то и найду. Помню, что в одно время вокруг персоны Алишера Эргая было много сплетен. Но даже тогда достоверной информацией владели единицы».
«Я просто хочу понять».
«Поймешь. В свое время. А сейчас лучше отдохни. Леша твой будет без сознания еще часов восемь точно. Вот и ты поспи. Кто знает, что тебя ждет, когда он придет в себя?»
Она была права. Мне бы точно не помешало сейчас отключиться хотя бы на пару часов, потому я и решила ненадолго прилечь на кровать, где не так давно отдыхал Рис. В голове все так же роились самые разные мысли: о Гае, его семье, Дарисе, о противоречивых выводах и странных кульбитах судеб. А еще в душе зрело странное предчувствие скорых неприятностей, которые точно должны были нагрянуть в самое ближайшее время.