А оно попадет. Не сам ли Мори говорил нынче утром, что у северян в столице достаточно людей? И жена Одноглазого наверняка найдет способ передать послание мужу. Уже нашла. Сутки миновали, отправлять погоню бессмысленно. А дальше Удастся ли забрать заложников в замок, разразятся ли бои в городе не имеет значения. Через несколько дней армия Восточной коалиции подойдет к столице. Но прежде нее доберутся опасные слухи. И все рухнет.
Конечно, многие не поверят. Или поверят не сразу. Господин регент пролил реки крови, чтобы укрепить право наследования Хидэёри. Нет, не все будут готовы сложить оружие. Но боевой дух это пропавшее письмо убьет напрочь.
У Мори нет сил, чтобы гневаться на собеседницу, выпустившую из рук преступную тайну.
Ах, господин регент, зачем вы завели обычай всем делиться с женой, в том числе и переживаниями? Сразу видно, что простолюдин по рождению. Никогда не стоит делать подобного.
Но не время сейчас думать об этом. Мори Тэрумото попал между жерновами, но не допустит, чтоб его перемололи.
Значит, вы полагаете, что командование будет в руках Датэ?
Не дело монахини судить о делах военных. Но так сообщают достойные доверия люди.
Благодарю вас, что не скрыли от меня эти сведения. Не сомневайтесь, я приму необходимые меры.
Он не хотел принимать поспешных решений но и медлить тоже нельзя. Необходимо немедленно посоветоваться с кузеном Хидэмото. Хотя и так можно догадаться, что тот присоветует.
Однако Хидэмото первым дал знать о себе. У входа князя дожидался гонец. Снова шел дождь, на сей раз мелкий, дробный, и клановый флажок, прикрепленный к легким доспехам, поник, как осенний лист. Тэрумото взял послание из его рук, пробежал глазами.
Определенно небеса еще не исчерпали список испытаний для Мори. Письмо Хидэмото тоже было не из тех, что доверяют секретарям, но совсем другого рода.
«Брат, срочно приезжай в лагерь. Есть вести об Исиде».
7. Две разновидности демонов
Человек ест, медленно и аккуратно, очень маленькими порциями, тщательно пережевывает, оценивает все градации вкуса. Запивает супом. Тому, кто голодал, не стоит есть сразу много. Так можно даже умереть. С другой стороны, нужно восстанавливать силы, а неизвестно, когда в следующий раз приведется случай. Нынешнему ужину можно доверять, несмотря на странный вкус и то, что часть ингредиентов он попросту не узнает. Отравы нет и быть не может. Временный хозяин покоев слишком любит кровь, чтобы травить людей, полностью находящихся в его власти.
Человек откладывает палочки, отпивает воды из плошки здесь знают, что он не любит сакэ, и искренне говорит:
Очень вкусно. а потом добавляет: Но с соусом к рыбе что-то не так.
Привычка говорить правду, так, как он ее видит, нажила ему много врагов и, возможно, погубила его дело, но сейчас уже не было смысла от нее отказываться.
Это не соус, вяло отвечают из темного угла, где сходятся перегородки. Тут просто нужен коричневый рис, но вы могли это неправильно понять.
Тут абсурд ситуации пронимает гостя целиком, и некоторое время он заливается непростительно невежливым хохотом. Вокруг гражданская война. На кону жизни всех. Вся старая вражда, вся старая ненависть полезла из щелей, потекла кровью под ворота А этот, этот как его назвать-то? озабочен тем, что товар, который ему предали и продали, и задешево продали, кстати, может неправильно оценить поданный ему нешелушеный рис, крестьянскую еду. Всему положен предел на свете, и только у человеческой глупости нет предела. Последнее он говорит вслух.
В углу что-то звенит и булькает. И то правда, зачем отвечать, когда можно убить.
Что с теми людьми
С теми крестьянами, что выдали вас? Награду получат, обещано же. Все понимают, что это вы им посоветовали, когда поняли, что не уйти. Но это им не в упрек, наоборот.
Вот, значит, как
А Мори?
А что Мори? Вы до Осаки не добрались, Мори вас и не видел. Его люди передали нам самозванца, который пытался возмутить столицу. Мори, конечно, счастлив, что это был самозванец
Гость снова смеется, теперь уже с большой долей злобы.
Нет, право Вы здесь все клялись в верности дому Тоётоми. И все его предали. И теперь лжете как малые дети, чтобы один предатель мог сохранить чуть побольше лица, перед другими предателями, как будто это может помочь ему или вам.
Гость снова смеется, теперь уже с большой долей злобы.
Нет, право Вы здесь все клялись в верности дому Тоётоми. И все его предали. И теперь лжете как малые дети, чтобы один предатель мог сохранить чуть побольше лица, перед другими предателями, как будто это может помочь ему или вам.
Если бы под Сэкигахарой Мори вступил в бой, думает человек, мы бы, скорее всего, победили. Глупо было ожидать, что недополководец, который сломался тогда, сохранит мужество потом, в ситуации куда менее выигрышной. Следовало убить его и иметь дело с Хидэмото, благо он хотя бы не трус. Еще одна ошибка. Но эти
Чаю хотите? спрашивают из угла. Ответа не дожидаются, что-то шуршит, едет перегородка, перед гостем, как по волшебству, возникает трехногий поднос с чайником и еще один, маленький, с чашкой.
Человек не спорит. Чай это хорошо. Горячий чай. Так легче не заснуть и вообще легче. Вряд ли он сумеет и успеет что-нибудь сделать слишком ослаб и устал, да и следят за ним внимательно, но он точно попробует. В конце концов, что он теряет?
Дом Тоётоми Человек совершенно не удивлен, что господское место на возвышении пусто, а его нынешний собеседник, кажется, даже не сидит, а лежит там, где тень укрывает его полностью. Он ничему не удивляется с этой стороны. Дом Тоётоми мертв. И в могилу его уложили вы с вашим регентом, когда убили господина советника и истребили его семью.
Значит Металлическая чашка тянет пальцы вниз. Даже она теперь слишком тяжела. Вот что речь зайдет о событиях шестилетней давности, человек не ждал. О событиях шестилетней давности, когда тайко вычеркнул из числа живых своего племянника Хидэцугу и весь его род. Официально за попытку захватить власть. Неофициально чтобы раз и навсегда расчистить дорогу собственному сыну. Значит, я не ошибся и заговор все-таки был.
Какое там, кашляют ему. Если бы он был, мы бы с вами не разговаривали. Хидэцугу мне не верил. Он верил регенту, верил здравому смыслу и не верил никаким моим расчетам. Почти до последнего считал, что дядя, который сам назначил его наследником, не будет посягать на его жизнь А потом стало поздно. Он не верил мне, повторили в темноте, но он меня не выдал. Его я мог бы терпеть.
Вранье, думает человек. Никого бы ты не мог и не стал терпеть. Господин регент трижды щадил тебя, думая, что ты это оценишь. Пустые мечты, дикие звери и те благодарней. Ах, если бы он снял с тебя голову десять лет назад, когда я ему это впервые посоветовал, и ведь почти удалось убедить
Конечно, он произносит и это тоже.
Тень у двери, до того неслышная и почти невидимая, позволяет себе коротко рассмеяться. Первой, в нарушение правил. Впрочем, кому и когда здесь были интересны правила? Впрочем, не гостю на это жаловаться, по правилам его должны были держать спеленатым в кокон, а так у него свободны руки, а значит, есть кое-какие шансы, на многое.
«Почти» в таких делах не считается. О, вы, кажется, последний, кто не читал. Дай ему.
Прямоугольник письма лежит на раскрытом веере вежливость, дистанция и предосторожность. Приятно, когда тебя так уважают, даже сейчас. Потом все мысли уходят и остаются только слова письма. Но пока сердце справляется с содержанием, глаза отмечают, что бумагу разгибали всего несколько раз, что она не лежала под прессом уже сложенной и не пахнет книжной пылью, что непременно случилось бы с документом, пролежавшим в архиве семь лет, что почерк отличается в мелких деталях, что печать
Его армия разбита, замок взят, большая часть родни, вероятно, мертва, его руки слушаются с опозданием, а в ушах стоит высокий медленный звон, но хорошо знать, что последняя линия обороны держится даже сейчас. Разум, внимание, память. Не отнимешь.
Плохая подделка, говорит человек.
Нет. Хорошая копия.
Этот удар пробивает защиту, проходит насквозь, это даже хуже чем (Голос в голове повторяет игру в вопросы и ответы: «Сима?» «Арьергард». «Биттю?» «Арьергард». «Обата?» «Искал вас в нашем лагере, схвачен, отпущен, понял, что стал опасен для вас, покончил с собой» «Старший брат?» «Убит при штурме Саваямы». «Отец?» «Покончил с собой». И, конечно, он спросил о своих людях первыми. На поле боя, среди многих тысяч, они могли уцелеть. Семья уцелеть не могла.)
Человек смотрит на письмо. Он подозревал, он всегда подозревал. Очень уж не в срок, по всем расчетам, родился ребенок. Вот чего он не подозревал, так это что господин регент способен доверить такие слова бумаге.
Даже если и копия, что здесь страшного? пожимает он плечами. Великий господин был суеверен и уже потерял одного сына. Он всего лишь пытался по-своему отвести беду, отвратить сглаз. Он и первое имя ребенку дал обережное Хирои, «найденыш», «подкидыш». Боялся, что позавидуют и отнимут. Так и тут. Если вы попытаетесь на этом что-то построить, над вами посмеются, и только.
Катакура Кагецуна, тень, качает головой.
Если осмелюсь сказать, не посмеются. Потому что, как только начнут вспоминать, вспомнят о том, что ее милость хозяйка замка Ёдо не изволила сопровождать великого господина регента в Нагою, где он изволил пребывать все то время, в которое мог быть зачат господин Хидэёри. Вам тогда было не до того, господин старший администратор, вы отвечали за снабжение армии, но весь этот срок досуг господина регента изволила скрашивать дама Кёгоку и несколько особ рангом пониже И свидетелей отыщется достаточно.
Вы знали, заключил человек.
Господин регент очень любил сына. Господин регент от счастья безумствовал на всю страну. Господин регент издал закон, запрещающий всем на свете, кроме него, целовать наследника в губы Господин регент упустил из виду, что в Присолнечной не только у него есть глаза. А он, Исида, в этот раз не смог помочь своему господину, потому что ничего не знал
Если осмелюсь сказать, наши войска были частью гарнизона Нагои в это самое время.
Вы знали. А господин Токугава
Иэясу, отозвались из угла, знал все, что знал я. Но я искал доказательств, а он нет. Я не поручусь, что он сделал бы через десять лет к власти привыкают, но, что бы вы себе ни думали, в эту кампанию он шорох и хруст, не собирался воевать с господином Хидэёри.