Что это? Ты это откуда? только и спросила мать испуганно и тихо, пятясь в сторону открытой двери в их комнату, откуда явственно доносились Олькины обиженные рыдания.
Ксюша молча переступила порог, прошла вслед за матерью в комнату, устало опустилась на низенькую скамеечку у двери.
Это мне Лиза подарила, мама. Я отказывалась, конечно, но она настояла
Какая Лиза? переспросила мать, продолжая одурело пучить глаза на необыкновенное видение собственную дочь Ксюшу в норковой шубе с ума же сойти можно от этакой дисгармонии
Лиза, дочь Ивана Ильича
Погоди, погоди Так ты что, к ним домой успела съездить? дошел наконец до нее смысл происходящего. А зачем? Зачем ты туда ездила? А?! ее высокий голос. Чего молчишь? Я тебя спрашиваю!
Мам, так хорошо же, что съездила! Это повезло еще, что я Лизу в дверях застала она уже в милицию пошла, чтоб заявление о пропаже оставить начала вдруг вдохновенно врать Ксюша. Я ее с трудом уговорила этого не делать и шкатулку ей тут же вернула
Да? только и спросила мать хрипло, тяжело опускаясь на диван. Надо же У нее отец умер, а она по милициям бегает Сволочь
Лицо ее побледнело, губы затряслись и поехали вниз некрасивой тонкой скобочкой. Посидев минуту в скорбной задумчивости, она зарыдала тяжело, затрясла мелко плечами, тихо, сквозь слезы, приговаривая:
Да что ж это за жизнь такая, девчонки Сроду ведь я ничего не воровала никогда! Чего это на меня нашло вдруг, а? Это все нищета проклятая вот до чего довела
Мам, не плачь тихо попросила Ксюша, растерявшись от неожиданности. Что ты, мам
Я вещи ведь уже собирала, а как увидела это золото, сразу прямо столбняк на меня напал, ей-богу! Схватила да и сунула всю шкатулку в сумку! А хотела ведь только шубу взять Там в шкафу висела его жены умершей шуба, шикарная такая Тоже норковая, только длинная
Мать снова горько разрыдалась, утирая лицо уголочком вытертого клетчатого диванного пледа и жалко встряхивая сухими, торчащими в разные стороны от избытка дешевого лака волосами. Глядя на нее, снова разревелась и Олька, а вслед за ней и Ксюша начала всхлипывать, попискивая тихонько на выдохе.
Хорошо, что ты ее застала-то! трагически-надрывно вскрикнула мать, махнув в сторону Ксюши рукой. А то бы сейчас забрали меня да засудили потом Никто ведь не спросит, почему я это сделала, да каково мне одной с двумя детьми на руках мыкаться в этой проклятой коммуналке
Она долго еще причитала над своей горькой судьбой, вспомнив заодно и коварное предательство бывшего мужа, и неблагодарную бабушку Ксению, и «плебейскую тупость и низость» своих соседей И Ксюше, «сотворившей с ней такое» шестнадцать лет назад, тоже порядком досталось, и непослушной ее «хамке Ольке» тоже Перестав, наконец, плакать, мать вздохнула и уже с интересом уставилась на Ксюшину шубку, в которой она так и сидела на низенькой скамеечке около двери, утирая шикарными рукавами тихие слезы.
А ну, покажи-ка, что там у тебя за обновка сердито-насмешливо произнесла она, вставая с дивана и подходя к Ксюше. Дай-ка я посмотрю
Ксюша радостно вскочила на ноги и, торопливо скинув с себя легкое шикарное одеяние, вложила в протянутые материнские руки, вздохнув облегченно: «Слава тебе, господи Ни орать, ни рыдать тяжело и обреченно вроде сегодня больше не собирается»
А мне подойдет, как ты думаешь? идя к треснувшему во всю ширину зеркалу и на ходу пытаясь натянуть на себя шубку, спросила мать. Жалко, что короткая И узенькая совсем Нет, не подойдет
А мне подойдет! подскочила со своей раскладушки Олька. Бабушка, дай я примерю!
Ну конечно, примерит она! Я тебе сейчас примерю по одному месту! Мала еще и мечтать о таких вещах отодвинула Ольку плечом.
И ничего не мала! громко начала отстаивать свои права Олька. Мам, ну скажи ей! Как меня в воровстве обвинять, так не мала! Я эту шубку буду носить!
Замолчи, соплячка! раздраженно крикнула мать, глядя на Ольку снизу вверх. Не выводи меня из себя!
А ты не ори на меня, поняла? тоже перешла на крик Олька, наклоняясь над ней и страшно выпучивая глаза. Снимай давай, а то швы прямо на тебе расползутся!
Мать, уступив под ее натиском, неохотно стянула с себя шубу, бросила в Олькины руки:
Да на, возьми, подавись И в кого такая хамка уродилась? Совсем ты ее плохо воспитала, Ксюшка
Олька быстро натянула на себя обновку, бросилась к зеркалу и тут же протянула разочарованно:
Ой, бабушка, а рукава-то мне совсем короткие Смешно смотрится, правда? Что же делать-то? А?
Ну-ка, дай я посмотрю деловито произнесла мать, загибая рукава шубки. И разогнуть нечем, надо же А давай вот что сделаем! вдруг загорелась в ней прежняя практическая жилка. Давай рукава поясочком надставим! Тебе он ни к чему, поясочек-то, а на рукавах будет как манжет смотреться! А?
А давай! обрадовалась Олька, запрыгав. Молодец, бабушка! Классно так придумала
А что ты хочешь? прищурилась, улыбаясь, мать. Голь на выдумки хитра, ой как хитра
Ксюша сидела, привалившись к стене, молча наблюдала за их суетой и руганью, так молниеносно перешедшей во временное перемирие, слушала, как перекатывается в теле тяжелая, как камень, усталость от нескончаемого этого дня, от ощущения несправедливости и навалившегося горького горя, от непреходящего вечного страха, сковавшего все ее внутренности черными скользкими щупальцами Ивана Ильича больше нет, а они из-за шубы ругаются Да ладно, только пусть не пристают к ней больше, на сегодня ее жизненная энергия закончилась, вытекли все силы до самой последней капельки
Ой, бабушка, а ты прямо сейчас эти самые манжеты сделаешь, да? Ну пожалуйста, ну бабулечка А я тебе своей французской масочки для лица дам, у меня заныкано немножко
Да ладно, сделаю, чего уж там Пойду у Фархутдиновых машинку швейную попрошу, вроде они не спят еще
Направляясь к выходу, она наткнулась на сидящую на скамеечке у дверей Ксюшу, моргнула удивленно:
Ксюх, а ты чего тут сидишь? И где куртка твоя? Ты не принесла ее, что ли?
Нет, мам, не принесла. Она там, у Лизы осталась
Здрасьте! А в чем на работу завтра пойдешь?
Да не беспокойся, бабушка! Я ей свою куртку старую отдам! расщедрилась Олька. Ты иди за машинкой, иди подтолкнула она ее слегка в спину. И, обратившись к матери, затараторила: И ботинки мои тоже можешь взять, мамочка Не идти же тебе на таких каблучищах, правда? А эти сапоги я завтра надену, ладно? Они к шубе больше подходят, чем к куртке
О! Ксюха! Привет! Ты где пропала? обнажил в кривой улыбке свои щербатые неровные зубы охранник Серега. А я по тебе соску-у-у-учился В обед прибежишь ко мне, а?
Ксюша бочком попыталась быстренько протиснуться мимо него в узком коридорчике подсобки, глядя себе под ноги и улыбаясь виновато, но не успела наткнулась на выставленную перед ней и упершуюся всей пятерней в стену Серегину руку.
Ксюша бочком попыталась быстренько протиснуться мимо него в узком коридорчике подсобки, глядя себе под ноги и улыбаясь виновато, но не успела наткнулась на выставленную перед ней и упершуюся всей пятерней в стену Серегину руку.
Пропусти, Сереж Опаздываю я подняла она на него просящие глаза и снова улыбнулась заискивающе.
Ничего, успеешь! усмехнулся Серега, наклоняясь совсем близко к лицу, отчего всю ее обволокло волной отвратительного чесночного запаха пополам с водочным перегаром. Давно немытые слипшиеся волосы Сереги упали на глаза, губы расплылись в довольной ухмылке. Так придешь, я спрашиваю? Чего молчишь-то?
Нет, Сереж Некогда Как-нибудь потом лепетала Ксюша, пытаясь высвободиться из-под его руки и стараясь не дышать совсем, чтоб не выплыло вдруг на лицо выражение отвращения и брезгливости от мерзкого запаха, от вида засаленных волос, от щербатой наглой ухмылки Нельзя, чтоб оно выплыло! Как же Он же обидится
Ты чё?! искренне возмутился Серега. Как это некогда? Во дает! Всегда было есть когда, а тут здрасьте! Ты чё это?
Пусти Пусти, пожалуйста! отчаянно затрепыхалась в его руках Ксюша. Вон идет сюда кто-то, увидят
Воспользовавшись секундным его замешательством, она мышкой нырнула под выставленную перед ней руку и опрометью бросилась прочь из подсобки. «Не отстанет ведь от меня сегодня подумалось вдруг тоскливо. Точно не отстанет Вон глаза какие так в них масло похотливо-вонючее и переливается! Как я раньше этого не замечала? Шла к нему по первому требованию, как овца на заклание Фу, противно как!»
Ксюш, чего это ты? удивленно уставилась идущая ей навстречу с ворохом бумаг бухгалтерша Нина. Ревешь, что ли?
Нет испуганно затрясла головой Ксюша. Нет, показалось тебе
Да я же вижу! Еще немного и заревешь! Странная ты какая-то Смотрю на тебя удивляюсь! Ты почему себя ведешь так безобразно?
Как это? испуганно вскинула на нее глаза Ксюша. Что я такого сделала?
Давай-ка отойдем в сторонку потянула ее за рукав Нина, вон в том закуточке посидим, где девчонки наши курят обычно
Они спустились по ступенькам на пятачок у двери черного хода, сели на небольшую скамеечку, удобно пристроенную под лестницей. Ксюша, сцепив в мертвый замок неухоженные, расплющенные от работы руки, молча смотрела на Нину, замерев от ужаса и ожидая обещанных обвинений.
Ксюш, ты совсем, совсем неправильно себя ведешь! Нельзя быть такой убитой, понимаешь? Почему на тебе каждый, кому не лень, отрывается? Тебе так нравится, что ли? Может, ты у нас мазохистка?
Нет, почему улыбнулась с облегчением Ксюша, поняв из Нининых вопросов, что обвинений, слава богу, не будет, что все совсем на-оборот Нина позвала ее сюда посочувствовать, повоспитывать, а может, и пожалеть даже
Ты хоть знаешь, что каждая молоденькая соплюха здесь больше тебя получает? Почему так, объясни?
Так ты же у нас человек новый, Нин, многого не знаешь
Чего, чего я такого не знаю, объясни мне?! удивленно подняла брови бухгалтерша. Ты что покупателя вредного убила, или растрату миллионную сделала, или в санэпидстанцию каждый день на своих стучишь что такого отвратительного нужно сделать, чтобы позволить так к себе относиться? Бросаешься любой приказ исполнять, как будто прощение выслуживаешь! А перед Дарьей Львовной вообще трясешься, как осиновый лист на ветру аж до посинения! А она и рада на слабом оторваться Знаешь, кто ты есть для нее?
Кто?
Контейнер помойный, вот кто! Это ж надо как свезло-то старушке Не у каждого такие гениальные способности быть помойкой имеются! Она сбрасывает в тебя всю свою чернуху, а ты принимаешь. Она опять сбрасывает, и ты опять принимаешь! Девочка для битья, одним словом И ты знаешь, даже и винить ее рука не поднимается! Раз есть под рукой помойный контейнер отчего ж им не пользоваться? И всегда будут пользоваться! И всегда вокруг тебя такие шаманские пляски будут из таких вот, имеющих потребность самоутвердиться на слабом и пугливом