Вера показала пальцем на палисадник у одного дома. Там красовались цветы «разбитого сердца» и пионы.
Штеффи покачала головой. Нужны только дикие цветы.
В расселине мелькнуло что-то голубое и лиловое. Анютины глазки, собственные цветы острова!
Они аккуратно сорвали по маленькой фиалке. Теперь нужно идти домой, не разговаривая и не смеясь.
Вера принялась дразнить Штеффи. Она корчила рожи и разыгрывала пантомимы. Когда Штеффи все же не рассмеялась, Вера пустила вход несколько своих старых номеров. Она передразнивала притворную суету торговца перед покупателями и любопытство фрекен Хольм с почты, не произнеся ни слова.
Штеффи как можно сильнее сжала губы. Она не должна смеяться!
Дойдя до развилки дороги, Штеффи покраснела от усилий удержаться от смеха. Они молча попрощались.
Штеффи прокралась на свой кухонный диван в подвале, тихо, чтобы не разбудить тетю Марту. Уже светало. Самая короткая ночь в году прошла.
Штеффи устала, но ей не спалось. Ей было интересно, положили ли цветы под подушку Хедвиг Бьёрк и Дженис. Они ведь обе не замужем. Но Хедвиг Бьёрк, кажется, не хочет заводить семью. Ведь у нее есть работа, уютная квартирка и «ее девочки» в школе.
А Дженис? Она так романтична. Наверняка она получает огромные букеты роз от неизвестных поклонников, а после спектаклей ее приглашают на ужин элегантные господа.
«Но разве балерина может выйти замуж и родить ребенка, не бросив танцы? подумала Штеффи. Так же, как оперная певица должна выбирать между пением и семьей».
«Из-за меня мама никогда не получала роль Царицы Ночи».
Эта мысль осенила Штеффи. Она никогда раньше не думала о маме с этой точки зрения. Мама была мамой, не личностью со своими мечтами и желаниями. Конечно же, Штеффи знала, что у мамы была своя жизнь до того, как она встретила папу, вышла замуж и родила ребенка. Она училась играть на пианино и брала уроки вокала, будучи еще маленькой девочкой. В девятнадцать лет получила свою первую роль в Оперном театре, и ей предсказывали блестящую карьеру. И что она оставила работу в Оперном театре через четыре года, потому что ждала ребенка.
Выйти замуж и родить ребенка означает ли это отказаться от того, чего хочешь больше всего?
Мама собиралась снова петь, когда дети подрастут. Она продолжала брать уроки вокала и сама пела для семьи и их друзей. Но в тот год, когда Нелли пошла в школу, нацисты захватили в Вене власть. Оперный театр закрылся для еврейских певцов и музыкантов. Маме не разрешали даже просто пойти туда и посмотреть, как выступают ее прежние коллеги.
Теперь она в Терезиенштадте. А там вообще нельзя петь. Почему?
Наконец Штеффи заснула. Она крепко спала, пока тетя Марта не разбудила ее утренним кофе. Своих снов она не помнила.
Глава 22
Карточка от папы пришла с задержкой, непривычно долгой даже для пути из Терезиенштадта. На карточке стояла дата отправки 17 мая, а Штеффи получила ее лишь в конце июня.
«Терезиенштадт, 17 мая 1943
Дорогая Штеффи!
То, что ты хочешь и имеешь возможность учиться, это большое утешение для меня. Только так ты преуспеешь в жизни. Мама вчера пела. Чудесно!
Папа».
Вчера мама пела. Это означало, что постановка «Волшебной флейты» состоялась, и те перечеркнутые слова в прошлой карточке больше не имели значения.
Штеффи хотелось, чтобы папа подробнее написал о мамином пении, вместо того чтобы рассуждать о будущем. Словно он не понимал, что она скоро повзрослеет. Что она сама знает, что для нее лучше.
Когда они расстались, Штеффи была совсем ребенком, ребенком, который восхищался своими родителями и хотел быть похожим на них. Ей уже скоро шестнадцать, и Штеффи хотелось испытать свою новую взрослость вместе с ними. Узнать маму с папой с новой стороны.
Но это невозможно. Пока не закончится война.
Может, война скоро кончится? Союзники победили под Сталинградом, и в Северной Африке последовали новые успехи. В июле войска союзников высадились на Сицилии. На Восточном фронте немцы перешли в наступление, но русские остановили их и оттеснили обратно на запад.
Штеффи, Хедвиг Бьёрк и Дженис следили за развитием событий день за днем. Часто к ним присоединялась тетя Марта, чтобы послушать семичасовые новости. Иногда Дженис ловила английскую радиостанцию Би-би-си. Комната наполнялась далекими шумами и обрывками слов на иностранных языках. Время от времени прорывались немецкие голоса, но Дженис сразу же заставляла их замолчать, включая другую радиостанцию.
Штеффи, Хедвиг Бьёрк и Дженис следили за развитием событий день за днем. Часто к ним присоединялась тетя Марта, чтобы послушать семичасовые новости. Иногда Дженис ловила английскую радиостанцию Би-би-си. Комната наполнялась далекими шумами и обрывками слов на иностранных языках. Время от времени прорывались немецкие голоса, но Дженис сразу же заставляла их замолчать, включая другую радиостанцию.
На Би-би-си репортажи о войне были обстоятельнее и правдивее, так сказала Хедвиг Бьёрк. Шведские власти все еще подвергали новости цензуре в связи с так называемым шведским нейтралитетом.
Быть нейтральным означало не занимать чью-либо сторону. Швеция должна остаться вне войны любой ценой.
Но из шведских рудников на севере шли поезда с железной рудой для немецкой военной промышленности. А через страну в оккупированную Норвегию и обратно проезжали другие поезда, полные немецких солдат. Люди плохо относились к немецким поездам, некоторые требовали остановить их.
Ты не слышала, что сказал немцам начальник станции в Ольскрокене? спросила Май.
Май отпустили на две недели из прачечной, где она летом работала. Май и Штеффи спали валетом на кухонном диване. После обеда они ходили на пляж и загорали на скалах. Стояли теплые дни, над морем висела солнечная дымка.
Нет, и что он сказал?
Немецкий поезд остановился, и немцы высунули головы в окна. «Это Готебург? крикнули они. Готебург?» Начальник станции отдал честь. «Нет, гораздо хуже, это Сталинград», сказал он.
Штеффи расхохоталась.
Думаю, они тут же втянули свои бошки назад, весело сказала Май.
Где ты это услышала?
Папа услышал на верфи. Кажется, об этом случае печатали в газете. Он сказал, что это правдивая история.
Папа Май знал много всяких историй. В них шла речь о его друзьях-рабочих или о начальниках с верфи, или о ком-то, кого он видел в трамвае, но чаще всего папа Май высмеивал «власти». Смех над теми, в чьих руках была власть, облегчал жизнь тем, кто сам не имел никакой власти.
Штеффи подумала, что с Верой та же история. Она пародировала и насмехалась над людьми, чтобы не бояться их.
Пойдем искупаемся, сказала Май.
Интересно, придет ли Вера? спросила Штеффи. Сегодня после обеда она не работает.
Она теперь долго не покажется в купальнике, ответила Май.
Как так?
Разве ты не видела вчера? спросила Май. Как она затягивала пояс, чтобы ничего не было видно?
Что ты имеешь в виду? Что не должно быть видно?
Май уставилась на нее.
Стефания, сказала она. Ты, конечно, ничего не понимаешь, когда дело касается таких вещей. Но не хочешь ли ты сказать, что ничего не знаешь?
Не знаю о чем?
Штеффи повысила голос. Ее раздражало, что Май вела себя так самонадеянно и притворялась, что знает о Вере больше, чем она сама. Вера ее подруга, не Май, хотя сейчас они ладят лучше, чем сначала.
Что она на сносях, тихо сказала Май. Это ты должна была заметить?
Не может быть.
Конечно же, нет, сказала Штеффи. Откуда ты это взяла?
Май не ответила. Но Штеффи видела по глазам, что Май знала. Что это не просто так пришло ей на ум.
Веру тошнило. У нее покруглел живот. Она сама сказала, что выглядит иначе. И скрип пружин той ночью в загородном доме.
Штеффи чувствовала себя глупой. Глупой и наивной. Как она не догадалась! Ведь она лучшая подруга Веры.
Ты уверена?
Спроси ее сама, сказала Май. Не понимаю, почему она тебе не рассказала. Своей лучшей подруге. Я бы о таком рассказала. Хотя со мной такого бы не произошло.
Май сказала это свысока. Словно Вера была чем-то хуже.
В этом и его вина! сказала Штеффи.
Да, да, согласилась Май. Не сердись. Пойдем искупаемся.
Глава 23
Идея пришла в голову Май. Было воскресное утро, и тетя Марта собиралась пойти в Пятидесятническую церковь. Она надела синее воскресное платье и стянула волосы на затылке в тугой узел. Напоследок она встала перед зеркалом и закрепила соломенную шляпку с помощью пары шпилек.
Обычно Штеффи сопровождала тетю Марту в церковь. Она делала это, чтобы ее порадовать. Когда они под руку подходили к молельному дому, тетя Марта всегда выглядела такой гордой. Но Штеффи было стыдно. Она ведь не верила тому, что там проповедовалось. Даже пение перестало ей нравиться.
В это воскресенье тете Марте пришлось идти одной. Май предстоял последний день на острове. После ужина Штеффи проводит Май на пароход.
В это воскресенье тете Марте пришлось идти одной. Май предстоял последний день на острове. После ужина Штеффи проводит Май на пароход.
Собирают ли в церкви деньги? спросила Май.
Тетя Марта повернулась к ней.
Да, конечно. В основном на миссионерскую деятельность.
Я вот что придумала, сказала Май. Не обижайтесь! Но я знаю, что вы собираете посылки родителям Штеффи. И что им нужна не только еда, но и одежда. Я считаю, что пожертвования могли бы пойти на это. Ведь все знают Штеффи и Нелли.
Тетя Марта медленно кивнула.
Идея неплоха. Что скажешь, Штеффи?
Благотворительность. Неужели мало того, что она сама живет на добровольные взносы людей, посылающих деньги в комитет помощи? Неужели придется просить милостыню и для мамы с папой?
Но Штеффи проглотила гордость. Да, это хорошая идея. Скоро наступит осень, а потом снова зима. Они смогли бы купить маме с папой теплые пальто. Возможно, обувь, если смогут собрать талоны на питание, тогда хватит.
Да, сказала Штеффи. Это было бы хорошо.
Я поговорю с пастором, сказала тетя Марта. Посмотрим, что он скажет.
Тетя Марта ушла, а Штеффи с Май вышли в сад. Хедвиг Бьёрк и Дженис, одетые в купальники, сидели за столом и пили утренний чай.
Здравствуйте, девочки! сказала Хедвиг Бьёрк. Хотите чашечку чая?
Май выглядела нерешительно. Она не привыкла общаться с учительницей так просто.
Да, спасибо, сказала Штеффи.
Она принесла две чашки. Дженис налила чай и положила в каждую чашку сахар. Так принято в Англии Штеффи уже знала. Один урок английского языка был посвящен правилам чаепития, где Штеффи играла роль хозяйки, пригласившей гостей саму Дженис и фрекен Бьёрк. Чай, сахар и молоко, булочки и пшеничные лепешки.