Он немного развернул плащ, чтобы взглянуть на существо, которое держал на руках. Когда на него упал свет, маленький зверек стал издавать тихие звуки боли или тревоги рии рии рии. Казалось, его беспокоила одна из передних лап.
Морган снова ощутил голод, и на мгновение ему показалось, что он смотрит на себя со стороны, заблудившийся голодный юноша, пытающийся подружиться с диким зверьком.
«Он размером с жирную курицу, подумал Морган. Или кролика, который помог бы мне продержаться несколько дней».
Но пока холодная часть его разума обдумывала это, другая пришла в ужас от такой идеи. Существо смотрело на него, заячий рот приоткрылся в тревоге, словно зверек понял его мысли. Его темные глаза были настолько похожи на глаза ребенка, с белой каемкой вокруг зрачка, что на Моргана накатила волна тошноты.
Это было безумием. Одна из тех вещей, о которых ему рассказал дед, когда кто-то слишком долго оставался в одиночестве. Скоро он начнет разговаривать сам с собой, быть может, даже с воображаемыми людьми.
Я не стану, сказал он вслух. Я не позволю этому случиться.
Морган наклонился и поставил маленькое существо на землю, перед входом в расселину. Зверек посмотрел на него широко раскрытыми глазами, но не сделал даже попытки убежать или хотя бы отползти подальше.
Ну, давай, сказал он. Беги к своему дереву!
Морган махнул рукой в сторону дерева, но зверек с тревогой смотрел на него широко раскрытыми глазами. Полный гнева, который питал глупый и отвратительный голод, Морган грубо подхватил маленькое существо оно запищало от боли, понес его по склону, поставил на сухое место и решительно пошел обратно к расселине, упрямо не оборачиваясь назад.
Когда Морган вернулся к своему убежищу в скале, он продолжал слышать плач зверька. Он не походил на вой брошенного щенка или мяуканье котенка, скорее, это были стоны на высоких тонах, и между каждым следующим «рииии!» Морган слышал всхлипывания, совсем как у человеческого ребенка, и волосы у него на затылке встали дыбом.
«Я должен отыскать еду», сказал себе Морган. И мне нужно убраться подальше от проклятого бесконечного леса. Я не могу позволить себе заботиться о каком-то животном».
Но в сознании Моргана возникла таинственная связь между существом, упавшим с дерева, и его сестрой; ему вдруг почти показалось, что он оставил плачущую Лиллию одну в лесу.
Когда Морган вернулся к поваленному дереву, он обнаружил, что маленький зверек тихонько свернулся на земле, пытаясь спрятать личико на животе, без особого, впрочем, успеха. На мгновение Моргану показалось, что зверек умер, и его сердце сбилось с ритма, хотя холодная часть его разума продолжала удивляться, почему ему не все равно. Но когда он поднял зверька, тот открыл глаза и мрачно на него посмотрел.
Чик, укоризненно сказал он, а потом добавил уже мягче: Рииииии. Рии.
Может быть, ты ночное существо, сказал Морган. Может быть, тебя следует отпустить в темноте. Но кто ты такой? Он перевернул зверька на спину; тот несколько раз проворчал сердитое «чик» и принялся отбиваться ногами и извиваться. На животе у него Морган обнаружил два ряда сосков и ничего похожего на пенис. Значит, ты она-Рии, а не он-Рии. Он рассмеялся, а потом задумался может быть, он сходит с ума? Так что же ты за зверь? Моргану никогда не доводилось видеть никого похожего на эту зверушку, в некоторых аспектах напоминавшую обезьяну например, руки с пальчиками, но с конечностями и мордочкой, как у кролика или белки, и обрубком хвостика. Что ты ешь? И что, о, милосердный бог, есть мне? Морган нигде не видел кустов с ягодами, не узнавал никаких съедобных растений, а голод требовал, чтобы он сдался, лег под деревом и заснул. Но он понимал, какая ему грозит опасность.
«Вот так все и начинается, сказал он себе. Мне кто-то рассказывал сначала испытываешь голод, а потом уже нет, и тебе просто хочется спать. Потом ты умираешь».
Наверное, это говорил дед. И тут он вспомнил жуки! Кажется, дед как-то сказал, что питался в лесу жуками. Его сжавшийся желудок затрепетал то ли от отвращения, то ли от голода, он и сам не знал.
Новый компаньон Моргана тянулся через его плечо, словно пытаясь что-то схватить широко разведенными руками. Морган повернулся и увидел нечто вроде ореха, растущего на соседнем кусте, раньше он его не замечал. Плод был размером с каштан и покрыт колючими, плотно прилегающими чешуйками. Зверушка снова помахала лапой, Морган сорвал плод с ветки и протянул зверушке, но она могла пользоваться только одной лапкой другую ей приходилось прижимать к груди и орешек или зернышко упало на землю. Морган недовольно наклонился и поднял его, а затем приложил к раненой конечности, а она придерживала его с другой стороны. Затем зверушка принялась грызть чешуйки длинными зубами, и вскоре ей удалось содрать существенную часть кожуры. Внутри оказался плод кремового цвета, похожий на орех, но запах от него шел скорее фруктовый.
Зверушка съела половину плода и выпустила его из лап, словно он перестал существовать. Морган поднял его, стер грязь и снял часть кожуры ногтем большого пальца. Запах оказался не таким сладким, как у ягоды, но Моргану он понравился. Тогда он откусил кусочек, вкус был нейтральным во всяком случае, горечи Морган не почувствовал. Он подождал, чтобы проверить, не отравился ли, но когда прошло некоторое время и у него не возникло неприятных ощущений, если не считать прежней пустоты в желудке, Морган быстро очистил остаток диковинного плода и быстро его проглотил. Затем сорвал еще несколько штук, которые не утащили птицы и насекомые, съел еще один и предложил другой своей спутнице, но она, очевидно, насытилась, во всяком случае, от угощения зверушка отказалась.
Наверное, мне следует дать тебе имя. Кто ты? Чик-Ри? РиРи?
Он решил, что будет называть ее РиРи, что звучало, как имя, но она была из чикри, ведь он видел и других таких же существ, быть может, даже ее семью. «Интересно, ищут ли они ее», подумал Морган, и это заставило его вспомнить про Лиллию и своих родных, а ему совсем не хотелось о них сейчас думать. Он оставил зверушку на сгибе руки и отправился на поиски новой пищи.
Так у них возникло партнерство. Морган позволял зверушке выбирать плоды или растения, которые ей нравились, и в большинстве случаев оказывалось, что он и сам может их есть. С некоторыми ничего не получилось, как, например, с кистью красных ягод, которые РиРи радостно слопала, а Моргана после них вырвало через сотню шагов. Однако большая часть того, что она ела, оказалась съедобной, хотя далеко не все показалось ему вкусным.
Они вместе оборвали листья цветущего растения у них оказался острый вкус, и рот Моргана наполнился слюной а позднее отыскали дерево, плоды которого напоминали маленькие коричневые яблоки, но у них был вкус книжного клея, и они потрескивали на зубах, как соты. Желуди оказались слишком горькими, и Морган смог съесть лишь несколько, но рядом, в тени, он обнаружил небольшие травянистые стебли, которые РиРи принялась радостно поглощать, а Морган даже получил от них удовольствие, потому что они были влажными.
К тому моменту, когда они добрались до вершины горы над расселиной, солнце клонилось к деревьям на западе и поднялся ветер. Морган уже понял, что отсюда ему вновь откроется только лес, он видел широкую долину, дальше начиналась новая возвышенность, закрывавшая обзор, и он решил, что проведет следующую ночь в расселине, несмотря на то, что гроза прошла.
Когда они вернулись в прежнее убежище, Морган устроил нечто вроде постели для зверушки из своего плаща, а потом, после долгих поисков сухого хвороста, сумел развести костер на склоне возле входа в расселину. На ужин у него осталось лишь несколько чешуйчатых плодов, без мяса, которое он мог бы пожарить, или вина, чтобы избавиться от тревог, но впервые за последние несколько дней у него не болел живот. Сидя у костра и грея у огня руки, он вдруг почувствовал неожиданное умиротворение.
Морган вытащил книгу Эйдона, которую ему подарила мать, и в свете костра вслух прочитал один из гимнов церковного хора. Зверушка, заснувшая на его плаще, не обратила особого внимания на текст из Книги, но знакомые слова напомнили Моргану о том, как он сидел в часовне между матерью и отцом, слушая отца Нуллеса, и это воспоминание позволило ему быстро уснуть.
Морган вытащил книгу Эйдона, которую ему подарила мать, и в свете костра вслух прочитал один из гимнов церковного хора. Зверушка, заснувшая на его плаще, не обратила особого внимания на текст из Книги, но знакомые слова напомнили Моргану о том, как он сидел в часовне между матерью и отцом, слушая отца Нуллеса, и это воспоминание позволило ему быстро уснуть.
Квина считала, что Младший Сненнек самый лучший парень из всех, что ей довелось встречать в Минтахоке или в любых других горах Иканука. Он знал больше любого мужчины-канука его возраста, но мог с некоторой помощью признать, что знает далеко не все. А особенно Квину радовало, что он любил ее родителей так же, как она. Она и представить не могла, что сумеет найти того, кто будет так идеально ей подходить.
Впрочем, иногда возникали моменты, когда она испытывала очень сильное желание стукнуть своего нукапика большой тяжелой палкой.
Конечно, именно мне следует бросать кости, повторил он, наверное, в третий раз. Это будет для меня отличной практикой.
Но ты рассердишь моего отца, предупредила Квина.
Как всегда, стоило Сненнеку взять что-то в голову, его было трудно убедить отступиться.
Но у меня особый долг перед принцем Морганом
Твой особый долг состоит в том, чтобы слушать и учиться. Квина испытывала облегчение, что может говорить на родном языке. Она устала от того, что лишь с большим трудом могла выражать свои мысли на языке жителей равнин. И, насколько я вижу, этот твой «особый долг» есть нечто одностороннее. Принц Морган считает иначе. Теперь же твой долг делать то, что говорит мой отец, Поющий
Никто не ценит твоего отца больше меня снова начал он.
Квина, Сненнек, позвал Бинабик с другой стороны лесного лагеря. Я бросил кости. Идите сюда, нам нужно поговорить.
Ее мать Сискви ушла помыться в ручье, а Квина и Сненнек уселись на земле возле круга, начерченного Бинабиком. Ее отец смотрел на россыпь костей взглядом, который Квина так хорошо знала, разочарование в морщинах на лбу, прищуренные глаза. Он поднял руку, требуя тишины, жест явно предназначался Сненнеку, которого переполняло желание что-то сказать. Волчица Вакана несколько раз их обошла, потом улеглась рядом с хозяином и положила огромную белую голову ему на колени. Бинабик погладил ее, но продолжал смотреть на россыпь брошенных в третий и последний раз костей.
Первый раз кости сказали: Противоестественное рождение, начал Бинабик. Да, Сненнек, я помню, что у тебя уже выпадала такая комбинация, когда ты бросал кости для принца. Дай мне еще немного времени подумать, пожалуйста. Он наклонял голову то в одну, то в другую сторону, глядя на пожелтевшие кости под разными углами. Раз уж мы ищем Моргана, это имеет определенный смысл. Какую бы тучу ты ни увидел на его небе, Сненнек, она остается на его горизонте. Но у меня нет ощущения, что на этом история заканчивается.