Эта обида гложет меня, пока я спускаюсь по лестнице. Замерев на одном из лестничных пролетов, прислушиваюсь к СЛОВУ, зазвучавшему в голове. Какие-то новые мотивы вплетаются в божественное послание. И это мотивы да, «Мгновений», их ни с чем не спутать. Я пытаюсь воспроизвести мелодию, просто банально подпеть. И в какой-то момент у меня вдруг это получается, словно внезапно лопается «обруч», сдавливавший до этого горло! Голос расцветает, распускается, и я наконец-то попадаю в мелодию.
«Не думай о секундах свысока» разносится по подъезду, бьется в двери, отражается от стен и окон. Получается мощно, громко и вроде бы ничуть не хуже, чем у Кобзона. Я легко меняю октавы, расширяя и расширяя диапазон своего внезапно прорезавшегося голоса, от тенора через баритон к басу и обратно.
Из дверей выглядывают обалдевшие жильцы, с недоумением смотрят на меня. Очень хорошо понимаю их. Какой-то ненормальный бородатый парень устроил на лестнице концерт. Да еще какой! Резко обрываю свое пение и, перепрыгивая через ступеньки, спускаюсь вниз. Выскакиваю из подъезда и несусь к машине. Ошарашенно тру виски, а в голове все «поет СЛОВО». Просил у высших сил хорошие вокальные данные? Получи и распишись! Только что ты теперь со всем этим будешь делать?!
Всю обратную дорогу до МГУ я продолжаю радостно горланить за рулем. Пока вдруг не понимаю, что так, по-дурному, можно ведь и сорвать непривычное к вокалу горло. И буду я потом сипеть, как та же Фрося Бурлакова из фильма «Приходите завтра». Усилием воли затыкаю себя, продолжая лишь тихонько мурлыкать под нос разные известные мелодии. Пока еду решаю сегодня же взять у соседей по общаге гитару и попробовать восстановить некоторые старые навыки.
«Хочешь рассмешить Бога расскажи ему о своих планах». Пылая энтузиазмом и спеша воплотить в жизнь свои смелые гитарные замыслы, паркуюсь на стоянке у МГУ и несусь в общагу. На парадной лестнице чуть не сшибаю с ног Фурцеву-младшую. Девушка надела облегающее красное платье, украсилась голубым платком, повязав его на шею. Все эмгэушные дамы неодобрительно на нее смотрят. Но кто готов ей хоть что-то высказать? Нет таких. А я, интересно, справлюсь?
Привет, Леш, а я тебя искала!
Прости, Светик, очень спешу!
Ну, пара минут-то у тебя найдется? Меня бесцеремонно хватают под руку. Я надолго не задержу.
Скриплю зубами, но проглатываю. Догадываюсь, о чем она хочет поговорить, но этот разговор точно не для чужих ушей. Где бы нам переговорить?.. О, «Волга» же есть!
Свет, давай тогда в машине посидим и поговорим, чтобы в парк далеко не ходить.
Девушка удивленно смотрит на ключи в моей руке, потом кивает. Свидетели ей тоже не нужны, а стоянка у главного входа всегда полупустая, если нас там кто и увидит, так только кто-то из преподавателей.
Откуда «Волга»?
Знакомые одолжили. О чем ты хотела поговорить? сразу беру быка за рога и не даю времени на раскачку.
Я хочу извиниться за свою маму. Она не имела права так с тобой разговаривать.
Не имела. А чего же она сама мне об этом не скажет?
Так тебя же невозможно застать! Она пыталась позвонить, но тебя вечно нет в общежитии.
Да, я уезжал на несколько дней.
Вот! Поэтому я решила сама тебя поискать. Тем более сегодня у меня были дела в университете.
Так вроде бы сессия закончилась?
Закончилась, согласно кивает Света. Но завтра в МГУ приедет Генсек ООН, мама просила глянуть, как идет подготовка к визиту, и узнать, что еще не сделано.
Генсек ООН?! Это серьезно Делаю легкое усилие, пытаясь вспомнить, кто у нас сейчас занимает этот ответственный пост. Выходит, что уже два года у руля ООН стоит нейтральная фигура бирманец У Тан. Авторитетный политик, ярый противник апартеида и набирающей обороты войны во Вьетнаме, человек, очень много сделавший для Движения неприсоединения. В принципе даже интересно было бы с ним познакомиться. Может, напроситься завтра в группу принимающих лиц? Думаю, руководство МГУ мне не откажет. Я начал выстраивать многоходовку: беру сигнальный экземпляр «Города», иду в партком к Солодкову. Давно пора показаться там, напомнить о себе. Потом
Русин, ты меня слушаешь? нетерпеливо прерывает мои размышления Светлана.
Прости, задумался. Интересно было бы взглянуть на Генсека ООН, какой он?
Хочешь, устрою?
Угу А глаза-то у девушки такие честные честные И чем в этот раз мне придется заплатить за ее помощь? В прошлый, помнится, все обернулось добровольно-принудительным походом в Музей Васнецова. Считай, что отделался тогда легким испугом и строгим выговором от Фурцевой-старшей.
Даже не знаю пожалуй, нет. Дел много, мы на следующей неделе уезжаем с друзьями на юг, надо готовиться к поездке.
Дикарями едете? с легкой завистью интересуется младшая Фурцева.
Дикарями. Недели на три-четыре.
Везет вам! А я до конца лета на даче буду сидеть тянет так мечтательно.
Родненькая, куда ж тебе с таким маленьким ребенком и неразведенным мужем на юг? Не раньше чем года через два.
Светлана замолкает, словно набирается духу, чтобы продолжить разговор, и я заранее напрягаюсь.
Леш мама вообще-то хотела лично перед тобой извиниться, поэтому приглашает тебя к нам в гости в эту субботу.
Ну вот мы наконец и добрались до самого главного. В гости, значит То был я голодранцем и сволочью расчетливой, а теперь вдруг удостоен высокой чести переступить порог их дома. Как быстро все меняется. Искушение пойти туда, конечно, велико очень хочется взглянуть в глаза Екатерины Алексеевны и вообще любопытно посмотреть, как она будет изворачиваться и извиняться передо мной. Да и вопросы с московскими театрами можно было бы решить мгновенно. Но уступить ей сейчас себя не уважать. Надо выждать, проявить характер. Больше уважать будут. Да и отмазка у меня отличная на эту субботу.
Что ты молчишь? Не хочешь ее видеть?
Почему? Рано или поздно нам все равно придется встретиться с твоей мамой. Она же курирует Союз писателей, куда я вхожу. Но если честно, то да хотелось бы по возможности оттянуть этот момент.
Обиделся, да?
А как ты сама думаешь? Но я не хочу все обсуждать по второму кругу, мы с тобой уже все прояснили в прошлый раз. А в эту субботу я и правда не могу меня ждут в Звездном городке, я обещал Гагарину приехать.
Ой, ты к Гагарину едешь?
Все. Из машины теперь не выгонишь. Я смотрю грозно на Светлану, молчу. Понимает все с полуслова, опять меняет стратегию.
Может, тогда в воскресенье? На обед? не оставляет попытки эта настырная дочь своей настырной матери.
Нет, прости, Светик, но нам же в понедельник уже выезжать на юг, собраться надо, то, се Так что в этот раз точно никак не получится.
А после юга?
Так. Кажется, меня измором решили взять. Доконать, так сказать, морально. И я уже начинаю тихо сатанеть от чужой бесцеремонности. Демонстративно смотрю на часы.
Светлана Петровна! Ты знаешь, что будет через час, а завтра? А что будет через неделю? А что с нами со всеми случится через месяц?
Леш, ты просто пообещай, что придешь к нам в гости, и все.
Ну как я могу давать тебе такие опрометчивые обещания? Как?! Все, извини, но мне нужно бежать, меня уже заждались.
Кто?
А-а-а!..
Свет, вообще-то тебя мои личные дела не касаются. Но в первый и последний раз я отвечу. В виде исключения. Меня ждет друг, с которым мы должны сдать нашу вторую машину в ремонт. Чтобы в понедельник рано утром спокойно поехать на ней на юг.
Так вы едете сразу на двух машинах? А сколько человек вас едет и где остановитесь?
Я тяжело вздыхаю и выбираюсь из машины. С этими дамами Фурцевыми нужно иметь железные нервы. Пора свести наше общение к минимуму. Обхожу «Волгу», открываю пассажирскую дверь, вежливо подаю Светлане руку.
Леш, ну мы же друзья
Друзья. Но я не обсуждаю с друзьями проблемы других своих друзей. Понимаешь? Все, прости, Свет, мне нужно бежать, я уже опаздываю!
Посылаю ей на ходу воздушный поцелуй и срываюсь на быстрый шаг, оставляя за спиной недовольную девушку. До сентября времени еще навалом, а там будем действовать по обстоятельствам.
Взбегаю по лестнице центрального входа, толкаю перед собой тяжелую дверь. Кажется, оторвался
А ну-ка стой!
Я с обреченным вздохом торможу. Оборачиваюсь. Ко мне идет, прихрамывая, секретарь парткома универа Солодков. Массивный пожилой мужик с орденскими планками на пиджаке. Фронтовик.
Михаил Васильевич, здравствуйте, обреченно приветствую я его.
Что за ерунда, Русин?! Почему тебя с собаками разыскивать нужно? А ну, пошли за мной.
Михаил Васильевич, здравствуйте, обреченно приветствую я его.
Что за ерунда, Русин?! Почему тебя с собаками разыскивать нужно? А ну, пошли за мной.
Секретарь парткома резко разворачивается, хромает к лифтам. Я вздыхаю, иду следом. Вот не нужно было приезжать в общагу. Явно не мой день.
Молча поднимаемся на девятый, административный, этаж. Здесь, как и в первый мой визит, царит покой и порядок, в приемной ректора пусто.
Иван Георгиевич, поймал. Солодков заходит в кабинет, жмет руку «шарпею» Петровскому. Тот поднимает очки на лоб, хмуро разглядывает меня. Оторвали занятого человека вон как в документах закопался.
Садись, Русин. Мне кивают на кресло рядом с рабочим столом. Михаил Васильевич, ты тоже.
Плохо начинаешь, Алексей. Ректор копается в бумагах, достает белую папку с гербом СССР. В партию еще не вступил, а из ЦК уже дисциплинарную комиссию по тебе требуют собрать.
Папка перекочевывает в руки Солодкова, он там что-то разглядывает. Потом отдает мне. Внутри вырезка из английской газеты Evening Standard, в центре которой заверстано мое улыбающееся лицо. К интервью скрепкой заботливо прикреплен перевод на русский. Кроме того, в папке лежит официальная «телега» из отдела идеологии ЦК с требованием разобраться и покарать ослушника. То есть меня. «Низзя» без согласования со старшими товарищами давать интервью буржуазным газетам! На «телеге» стоит виза Суслова. Вот гад! Сумел выжить при чистке ЦК и Президиума, теперь продолжает отравлять жизнь всей стране и мне конкретно.
Углубляюсь в чтение интервью, краем глаза следя за Петровским и Солодковым. Мужики хоть и хмурятся, но ожесточения на их лицах не вижу. Может, пронесет?
Материал подан Глорией вполне корректно. Рассказывает про новую поросль советских литераторов и поэтов в моем лице. Упоминает историю «Города», делает реверанс полякам, для которых эта история должна стать большим открытием. Завершает интервью большой «подвал» собственных рассуждений Стюарт о поднимающем голову фашизме в Европе, отголоски которого есть и в СССР (вспоминает «дело предателей» и Семичастного). Да написано сильно. Но если бы не упоминание в статье экс-председателя КГБ, то дело не стоило бы и выеденного яйца. А теперь все снова закрутится. На больную точку властям надавили. Интересно, Хрущев уже в курсе? Или ему сейчас не до этого?