Думаю, что Хрущев непростой человек. И в характере его много чего намешано. Но сейчас он для нас единственный шанс продолжить необходимые стране реформы.
Прямо вот так?
Да! Брежнев с Шелепиным сначала передрались бы за власть, а потом завели бы страну непонятно куда. Леня в стариковское застойное болото, а если бы победил «железный Шурик» даже представить трудно. Но, судя по его прозвищу и тому, как он повел себя в Новочеркасске, ничего хорошего нас точно не ждало бы.
Интересные у тебя рассуждения. А это правда, что Мезенцев твой родственник?
Нет. Он друг моего отца, погибшего на войне. Чтобы потешить твое дальнейшее любопытство, скажу сразу: я круглый сирота, детдомовец, и общаться мы с ним начали только три года назад, когда я вернулся из армии и поступил в университет.
Прости. Но теперь мне хотя бы понятна твоя жесткость в суждениях.
Евтушенко намекает на мое тяжелое детство. Ладно, проглотим.
Это не жесткость, Жень, это моя принципиальная позиция. И поверь к себе я не менее строг, чем к другим, хоть праведником себя не считаю. Это точно не ко мне.
Мы уже подошли к своему лагерю, и продолжать наш откровенный разговор при свидетелях не стоило. Все, что считал нужным, я ему сказал. Расходимся, впрочем, недовольные друг другом.
Внезапно в голове зазвучало СЛОВО, и я проснулся. Резко, рывком. Открыл глаза в полуметре чье-то улыбающееся лицо. Я убрал руку Вики со своей груди, приподнялся на локте. Литвинов! Бледный какой-то, под глазами темные круги. Только открыл рот поинтересоваться, что он здесь делает, Андрей приложил палец к губам.
Я посмотрел на часы. Шесть утра. Где-то неподалеку мирно сопят друзья, слышу мощное похрапывание Димона. Литвинов вызвал меня жестом на выход. Вздохнув, надел светлые брюки, рубашку. Натянул парусиновые туфли и выбрался из палатки.
Солнце только-только встает, окрашивая море в какой-то неописуемый цвет. Мы отходим подальше, за границу нашего лагеря. Рядом с нашей «Волгой» стоит незнакомая черная ее копия.
Физкульт-привет отдыхающим! Андрей с удовольствием меня разглядывает. Загорел, оброс, чертяка
Ну, не так уж я и оброс! Трогаю свою бороду. Хотя да, волосы давно не стриг. Негде Ты откуда здесь?
Мезенцев за тобой прислал.
За мной?
Да. Срочно тебя вызывают. Литвинов тычет пальцем в небо. Наверх.
На самый верх?
Выше некуда. К Хрущеву. Еле разыскал вас.
Я же оставлял наши координаты. С тоской оглядываюсь на спящий лагерь. Вот и кончился мой отпуск. Совсем кончился. А мы на вечер договорились нагрянуть к Женьке с ответным визитом. Он меня с Робертом Рождественским хотел познакомить
Собирайся, Леш.
А ребята?
Долгие проводы лишние слезы. Оставь им записку.
Андрюх, я так не могу. У меня там девушка, друзья
А я могу к тебе всю ночь из Ялты гнать, а потом по побережью разыскивать?!
Прислушиваюсь к СЛОВУ. После приснопамятного общения с Логосом я стал намного лучше понимать гармонию музыки внутри себя. И сейчас СЛОВО звало меня в дорогу.
Ладно, подожди пять минут.
Я быстро бросаю одежду в рюкзак, пишу ребятам записку с извинениями. Оставляю ее на плоском камне, который мы используем в качестве стола. Прижимаю сложенный лист фотоаппаратом. Еще раз с сожалением оглядываю бухту, море и наш лагерь. Целую спящую Вику и сажусь в машину к Литвинову. Лейтенант выруливает на дорогу, стараясь не разбудить моих друзей.
Я даже не удивляюсь, когда узнаю, куда мы едем. На крымскую дачу Хрущева на склоне горы Могаби в парке Нижней Ореанды.
Степан Денисович тоже там будет? интересуюсь я.
Мне не докладывают, пожимает плечами Литвинов.
Едет он быстро, уверенно. Дорога вдоль моря отвратительная, но абсолютно пустая в этот ранний час, и Андрей держит скорость под сто. Проезжаем Судак, Алушту, Гурзуф По пути пытаюсь выведать у него нынешний расклад в верхах, но Литвинов молчит, как партизан. Все, что удается узнать, следствие по заговорщикам продолжается, и ведет его КГБ. Решение, как наказывать Семичастного с Шелепиным, уже принято они отправятся в тюрьму, и надолго. Брежнев написал в ЦК покаянное письмо. Похоже, его могут простить. Что касается «недозаговорщиков» половина старого Политбюро отправилась послами в Африку и на другие отдаленные континенты.
Вот так в неспешных разговорах, через пять часов утомительной дороги, мы доезжаем до высокого черного забора госдачи 1. У ворот «припаркован» БТР, стоят на посту солдатики. Еще на подъезде нас тормозят, утомительно долго проверяют документы и досматривают машину с рюкзаком.
Встречать нас выходит лично Литовченко. Тоже загорелый и веселый видно, хорошо выспался. В отличие от нас с Литвиновым.
В небесах мы летали одних, мы теряли друзей боевых, весело напевает начальник хрущевской охраны, ну а тем, кому выпало жить, надо помнить о них и дружить.
Смеемся, обмениваемся крепкими рукопожатиями, проходим еще два поста охраны. Телохранители Никиты Сергеевича из «девятки» вооружены автоматами и выглядят грозно, но на нас смотрят приветливо. Некоторые даже узнают и кивают нам с Литвиновым. Похоже, меня тут еще не забыли.
Пока идем по аллее, рассматриваю дачу Хрущева. Ничего особого. Двухэтажный длинный дом из желтого песчаника, пальмы. Какое-то крытое здание с большими окнами похоже, бассейн. До моря всего метров 5060, пляж длиной в полкилометра. С одной стороны территорию дачи отгораживает высокая скала, с другой высокие щиты.
Солнце жарит, я начинаю потихоньку потеть. Может, скинуть рубашку? Нет, наглеть не стоит.
Наконец мы доходим до галечного пляжа. Недалеко от воды натянут обычный полотняный навес из белой ткани, стоят три лежака, круглый столик и два плетеных кресла. В одном сидит пузатый Никита в простых сатиновых трусах темно-синего цвета. Во втором его сын, Сергей. В модных красных плавках. В воде играют двое загорелых до черноты пацанов. Внуки?
А вот и Алексей! Хрущев встает, обнимает меня. Я пожимаю руку Сергею, оглядываюсь. Пляж пустой, далеко в море маячит военный сторожевой катер. Литвинов и Литовченко тоже здороваются с Хрущевыми, но сразу же уходят.
Давай кидай свои вещи и переодевайся, командует Никита Сергеевич, кивая мне на простую пляжную кабинку, что стоит у стены.
Делать нечего, кладу рюкзак на лежак, иду надевать плавки. Потом, уже не спрашивая разрешения, бросаюсь в прохладную воду и недолго, минут пять, плаваю. Смыв пот и пыль дальней дороги, выхожу на берег. Тут уже появилось третье плетеное кресло, на столе стоит белое вино и легкая закуска: виноград, сыр разных видов. Хрущев разговаривает по телефону, точнее больше слушает, что ему говорит его невидимый собеседник. Лицо его мрачное.
Разговор заканчивается фразой «Сопровождать тело поедет Микоян».
Сергей привстает, я тоже подхожу ближе.
Никита Сергеевич вешает трубку, тяжело садится в кресло.
Пальмиро умер.
Тольятти?! Сергей в шоке. Не может быть! Он же в «Артеке» сейчас
Я понимаю, что умер не кто-нибудь, а сам генеральный секретарь Итальянской коммунистической партии. Его фамилией назовут Ставрополь в Куйбышевской области.
Может. Сердце.
Хрущев наливает вино в бокал, не чокаясь выпивает. Закусывает виноградом. Сергей разливает себе и мне. Я тоже пью, но немного. После такой дороги, да на голодный желудок, да еще по жаре Может и развезти. Эх, мне бы чего-нибудь сейчас посущественнее сыров.
Обед будет чуть позднее. Хрущев кивает мне на кресло. Эх как же не вовремя.
Обед будет чуть позднее. Хрущев кивает мне на кресло. Эх как же не вовремя.
Может, я пойду?
Мне совсем не хочется в такой момент отвлекать своей персоной первого секретаря.
Нет, останься, Хрущев тяжело вздыхает. Как отдыхается? Степан Денисович говорил, что ты дикарем махнул в Крым
Да, с друзьями путешествовали по побережью, отвечаю я, не зная, как себя вести.
Я тебя сдернул с отдыха не просто так. Никита Сергеевич снова наливает себе вина. Тут начинается одно дельце, в котором нужно будет твое участие. Ты еще не забыл, что попал в мою персональную обойму?
Как такое забудешь?! развожу руками я.
Но о деле потом, когда Степан Денисович подъедет. А пока иди в дом, устраивайся. Там тебе комната выделена. На обед позовут.
Я благодарно киваю, забираю рюкзак и вещи. Иду один по аллее в дом. Там меня встречает полноватая пожилая домоправительница. Представляется Екатериной Сергеевной.
Ты не стесняйся, Алексей, дама говорит с легким напевным акцентом. Если что надо, сразу говори. Пойдем, покажу твою комнату.
Внутренние интерьеры дома тоже не поражают воображение. Парадная столовая с большим столом, каминный зал, просторная лоджия на втором этаже. Стены отделаны красным деревом, окна и двери из мореного дуба. Выделенная мне комната находится на втором этаже. Метров так тридцать площадью, с большой кроватью, двумя шкафами и письменным столом у окна.
Развешиваю вещи, принимаю душ в санузле, что примыкает к комнате. После чего ложусь на кровать и банально вырубаюсь.
Будят меня через час и сразу же ведут на обед. В большой гостиной несколько новых персонажей. Кроме Сергея присутствует его жена Галина, мы с ней уже знакомы. Однако Нины Петровны нет. А вот еще незнакомый мне человек бритый наголо грузный мужчина с острым внимательным взглядом.
Знакомься, Алексей, Никита Сергеевич представляет меня лысому. Это Иван Григорьевич. Ты с ним будешь вместе работать.
Мужчина растягивает лицо в вежливой улыбке. Но в глазах холод и ничего больше. Меня явно внимательно изучают.
На какой же работе?
Об этом после Хрущев усаживается во главе стола, и начинается обед. Он по-украински обилен: борщ с пампушками, холодец, грибная жаренка с картошкой, несколько видов компотов и салатов. Выбирай, что хочешь.
Хрущевы-младшие, быстро поев, моментально исчезают, чувствуется воспитание. К первому секретарю подходит один из охранников, что-то шепчет на ухо. Никита кивает, допивает компот. Достает ложечкой фрукты из стакана, с удовольствием их съедает.
А где Нина Петровна? я пытаюсь завязать застольный разговор.
Поехала в Карловы Вары подлечиться на водах, отвечает Хрущев. Ты допил свой компот? Тогда пойдем-ка, друг сердечный, вниз, в подвал.
Слово на эту фразу отозвалось в голове тревожным «бум-бум». Подвалы я совсем не люблю!
Степан Денисович подъехал? спрашивает лысый.
Да. Все, как договаривались.
Мы спускаемся по мраморной лестнице, выходим во двор. Тут припаркован автобус, из которого выгружаются несколько патлатых парней. Они выносят барабанную установку, кофры с гитарами Рядом стоит Мезенцев, скептически их разглядывает.