О сем-то сетуя и представляя плачевное состояние людей, падших до уподобления бессловесным, пророк взывает: человек в чести сый не разуме, приложися скотом несмысленным и уподобися им (Пс. 48:13). Посему-то пророки называют кого волками (Иез. 22:27), кого львами, уловляющими в тайне (Пс. 9:30), кого псами, лающими на того, кто кормит их, кого юницами, стрекалом стречемыми (Ос. 4:16), кого змиями и порождениями ехидн (Мф. 23:33), кого аспидами, затыкающими уши свои и не слышащими гласа обавающих (Пс. 57:56). Но как лукавым нравам они придавали названия зверей, так душам простым и незлонравным присвояли названия животных похваляемых. Можно найти, что душу, украшенную простотою веры, пророки называют голубицею и горлицею. Сим наименованием в таинственной книге Песней Жених приветствует Церковь, [Col. 629] а души, благопокорные и возлюбившие Пастыря, именует овцами. Ибо говорит: овцы Мои слушаются голоса Моего (Ин. 10:27); и: знаю Моих, и Мои знают Меня (Ин. 10:14); и еще: Яесмь пастырь добрый: пастырь добрый полагает жизнь свою за овец (Ин. 10:11); и в другом месте: поставит овец по правую Свою сторону, а козлов по левую (Мф. 25:33). В Священном Евангелии наименовал орлами тех, которые парят в высоте, отрешились от земного, приобрели чистое душевное око67 и возжелали принадлежать к таинственному Телу. Ибо говоря о святых, по Воскресении восхищаемых на небеса, присовокупил: ибо, где будет труп, там соберутся орлы (Мф. 24:28).
Посему из сказанного явствует, что Творец и пчелам, и всем другим бессловесным дал некоторые естественные преимущества, чтобы мы отовсюду извлекали пользу. Так, например, от пчел приобретаем и другую выгоду. От них научаемся не величаться изобретением наук и искусств, не высоко о себе думать и не забывать естества своего, но познавать Творца и к Нему возводить причины благ. А чтобы не смущаться и не огорчаться из-за того, будто бы бессловесные сообщники наши в искусстве и ничем от них не отличаемся, Творец нам отдал плод трудолюбия в изготовлении меда, чтобы общением в искусстве смирить горделивую нашу волю, а утешив порабощением нам сих сообщников, устранить огорчающее нас. Посему о чем скорбишь, человек, видя пчел любителями искусства? Труд их, а плод твой; они трудятся, а ты наслаждаешься тем, что произведено их трудом.
И пауку Творец дал это врожденное искусство прясть тонкие и невидимые нити, чтобы тебя научить, как нужно ловить разные виды птиц68. Паук плетет сети, не разумом научаемый искусству, но имея учителем природу, а ты, поскольку есть у тебя разум и видишь представляемый образец, придумал тысячи видов сетей. И это малое животное тем, что, не имея разума, показало тебе пользу представляемого им образца, не дает тебе предаваться кичливости и высокомерию, а разнообразие твоих сетей опять же услаждает тебя, ибо образец один, а подражаний тысячи. Для птиц устроил ты нечто, по виду напоминающее облако и не отличающееся от воздуха. Утвердив сию ловушку в местах тенистых, обманываешь чувства птиц, [Col. 632] а содействует тебе при ловле страх, возбуждаемый преследованием. Птицы, когда их вспугнут и со всех сторон сгонят к сетям, боясь преследующих, бывают не в состоянии ясно рассмотреть, что у них впереди, и, налетев на невидимо растянутые сети, запутываются в их петлях. Вешая такие сети в воздухе, ловишь ты ими птиц. Но для ловли сих животных придуманы у тебя и другие, более прочные сети, которые расстилаешь по земле. Вырыв яму, наполняешь ее водою, сажаешь у сетей ручных птиц, чтобы видом и голосом они приманивали однородных с ними, потом, когда другие, видя воду и слыша голос ручной птицы, слетаются к ней, при помощи особенного искусства делаешь так, что они остаются под сетями. Иное устройство изобретено у тебя для ловли четвероногих: силки, путы и капканы уловляют оленей, а тенета кабанов, серн и зайцев; ямы же и подобные тому устройства служат для ловли самых диких зверей. Но недостаточно [твоей] природе было птиц и скотов, отважился ты на ловлю животных морских, устроив верши, панагры, сети, неводы и все тому подобное; преследуешь ты роды плавающих и, что сокрыто под водою, искусством своим извлекаешь наверх, ловишь питомцев вод и сам, живя на суше, привлекаешь к себе тех, кому местом жительства служат глубины водные; для твоего наслаждения готовы тысячи пород рыб, и ты ловишь их с помощью рыболовного искусства.
Поэтому не огорчайся, смотря на паука, прядущего тонкие нити: и от него получаешь ты пользу, учишься не высоко о себе думать, но песнословить общего Создателя. Но также и утешаешься, видя, что добыча паука комары, мухи и подобные им животные, а ты своею мудростью превозмогаешь быстролетных птиц, своими орудиями принуждаешь животных, плавающих и живущих под водою, уступать тебе победу, и твари, живущие на суше, покорствуют твоим законам. Потому не огорчайся, что лишен ты крыльев, ибо в удел свой принял мудрость, которая твоими подручными делает пернатых; у тебя есть ум, который быстротечнее всякой птицы, лучше же сказать, самого ветра: куда ни обратишь его, немедленно бывает он там; хотя заключен в теле, привязан к земле, однако же обтекает небо, простирается далее небесных красот и самого неба, представляет, что над ним, обходит вселенную, посещает тысячи народов, беседует с друзьями, живущими вдали. Почему же лишение видимых крыльев сокрушает и печалит тебя, владеющего такими мысленными крылами, с которыми ты превосходишь пернатых? [Col. 633] Неокрыленное у тебя тело, но мудростью уловляешь ты птиц, носящихся по воздуху. При ее содействии быка, вооруженного крепостью сил и рогами, ведешь под ярмо, принуждаешь работать, подвергаешь непрестанным трудам, заставляешь пахать ниву, влачить воз, переносить тяжести, которые не по силам другим вьючным скотам, перевозить материалы, нужные для постройки домов. Прикажешь и идет он под ярмо, терпеливо несет это иго, забывает о пользе рогов, боится твоего голоса, не знает различия в силе, но терпит порабощение существу гораздо более слабому. Столько-то разум лучше телесной силы. Он и ослу, и мулу, и верблюду повелевает нести тяжесть, и каждое из поименованных животных преклоняется к земле по сему приказу, обремененное ношами встает, как скоро прикажут, утомленное длинными путешествиями терпит тех, которые доводят его до страдания, покорствует тем, которые обременяют его, принимает подаваемый ему корм, но томимое голодом не вопиет на владеющих им; закону рабства научилось оно у самой природы, поэтому самых сильных животных приводит в страх один голос пекущегося о них.
А ты презираешь Владыку всей твари и, в образе животных находя для себя побуждение к пользе, не хочешь подчиниться Господу и умолять Его, не несешь на себе благочинно бремен добродетели, когда их возложил на тебя Владыка. Но скачешь, ведешь себя самовольно, избегаешь сего ига, как не изведавший ярма телец, не терпишь узды, но рвешь ее, бежишь и несешься по стремнинам, свергаешь с себя природою данного тебе браздодержца.
Напротив того, те, которые возлюбили сие благое рабство (Мф. 11:2930), уязвлены пламенною и неустрашимою любовью к Владыке, великую пользу извлекли для себя и из примера бессловесных.
Поэтому и в псалмах все они устами одного взывают: скотен быху Тебе, и аз выну с Тобою (Пс. 72:2223), то есть «за Тобою следую, подобно ведомому скоту, не допытываясь, по какому ведешь пути, не любопытствуя о том, краток ли, длинен ли, труден ли он; не огорчаюсь ни его теснотою, ни его крутизною, ни его опасностью, потому что уверил себя, что Ты благ и ко благу путеводишь мною. Поэтому во всем прочем и любоведущ и разумен я, знаю, как рассудить, о чем должно, и ясно вижу, как избегать скорбного, а когда ведешь Ты, я отказываюсь от рассудка, подражаю благопокорности скота, разумный перед другими, скотен бываю у Тебе. Потому не отлучаюсь от Твоего сопребывания, но всегда аз с Тобою. Поскольку по Твоим следую стопам, то покоряюсь узде, даю себя вести, куда ни поведешь: заставляешь ли идти меня путем гладким или шероховатым, [Col. 636] узким или широким, потому что полагаюсь на Твою премудрость, верю Твоей благости, знаю, что действительно прекрасно и благо то, что Тебе угодно». Умеющие извлекать такую пользу получают ее от природы бессловесной. Поэтому и ты, видя, что покорны тебе роды бессловесных, покорствуй Тому, Кто их сделал тебе рабами.
Он подчинил тебе стада коней, и ты, взяв горделивого коня, не умеющего носить на себе всадника, преобразуешь его своим искусством: отучаешь от дерзости, смиряешь до того, что перестает лягаться, поднятую вверх шею сгибаешь в кольцо, заставляешь опустить морду к земле, научаешь ходить мерною поступью, чинно переставлять копыта и бежать быстро, когда это нужно; дикого делаешь ручным, доводишь до такой покорности, что слушается твоего голоса и твоей руки, терпит от тебя удары плетью, хотя много превосходит тебя и силою, и проворством, сносит твои угрозы, боится тебя и всем этим признает свое рабство. Когда ты на охоте, с тобою охотится и он; и когда воюешь, с тобою подвизается, стремительно наступает на противников; а если пожелаешь бежать, отважность свою переменяет на робость, оборачивается назад, быстро бежит, избавляет тебя от преследующих; не оказывает непослушания, когда велишь ему идти прямо на неприятельскую дружину, не противоречит, когда прикажешь обратиться в бегство, так как один закон спасения известен ему это приказ всадника.
Он подчинил тебе стада коней, и ты, взяв горделивого коня, не умеющего носить на себе всадника, преобразуешь его своим искусством: отучаешь от дерзости, смиряешь до того, что перестает лягаться, поднятую вверх шею сгибаешь в кольцо, заставляешь опустить морду к земле, научаешь ходить мерною поступью, чинно переставлять копыта и бежать быстро, когда это нужно; дикого делаешь ручным, доводишь до такой покорности, что слушается твоего голоса и твоей руки, терпит от тебя удары плетью, хотя много превосходит тебя и силою, и проворством, сносит твои угрозы, боится тебя и всем этим признает свое рабство. Когда ты на охоте, с тобою охотится и он; и когда воюешь, с тобою подвизается, стремительно наступает на противников; а если пожелаешь бежать, отважность свою переменяет на робость, оборачивается назад, быстро бежит, избавляет тебя от преследующих; не оказывает непослушания, когда велишь ему идти прямо на неприятельскую дружину, не противоречит, когда прикажешь обратиться в бегство, так как один закон спасения известен ему это приказ всадника.
И что говорю о коне, осле, верблюде? Тебе желает повиноваться и величайшее из животных земных слон, который может хоботом и самые великие деревья вырывать с корнем. Не рассуждает о крепости, не думает о силе, не смотрит на огромность тела тот, кто величиною уподобляется иным холмам, но терпит твое владычество, и ты (разумею весь твой род), сидя, даешь приказ, а он делает, что велено. Если получит от зрителей плату за зрелище, тебе подает ее хоботом, как горстью. Идешь ты на войну и он ратоборствует вместе с тобою, и когда вступаешь в битву, он принимает на хребет свой многих стрельцов: с него, как
с башни, мечут стрелы в противников, и, наступая на строй неприятелей, приводит он в страх, легко разрывает их ряды, рассеивает ратников.
Поэтому не огорчайся, что малое имеешь тело, но смотри, сколько животных согласны служить ему, и с усердием песнословь Подчинившего их тебе и за это самое исповедуй благодарение Творцу. Ибо, промышляя о душевном твоем спасении, не обложил тебя слишком большим телом, чтобы, преимуществуя тем и другим и душою, и телом, не впасть тебе в диавольское высокомерие. Если и [Col. 637] при малом своем теле беснуешься и неистовствуешь против Сотворившего, то чего не сделал бы ты, получив и [телесное] величие? Теперь же как малость тела учит тебя быть целомудренным и познавать Творца, так дар разума вознаграждает за малость тела. Посредством этого [разума] правишь ты естеством бессловесных, употребляешь их в дело, водишь стада овец, коз, свиней, табуны коней, пасущихся в степях, и нагруженных ношей кочевых верблюдов, птиц и смешанную природу мулов. Одни из сих служат тебе пищей, делают трапезу твою многоценною, с различными снедями, доставляют тебе всякого рода наслаждения; другие привозят тебе хлеб и дрова, переносят потребное для иных нужд. Псы то ходят с тобою на охоту, то пасут вместе стада, то служат стражами при доме. Пастухи, полагаясь на их бдительность, наслаждаются сном; при их содействии немногие могут пасти множество овец, потому что псы готовы подвергнуться опасности не только за господ, но и за овец; защищают пастухов, усердно ведут брань с волками и, раненные, не предаются постыдному бегству, но лаем призывают на помощь пастухов. И это делает пес, не имея учителем разума, но отличаясь каким-то естественным преимуществом. По приказанию охотника выслеживает он добычу, различает запахи и, по ним, как по неким следам, идя неуклонно, не останавливается, пока не отыщет добычу. Отыскав же и держа зубами и когтями, не ест сам добычу, но хранит ее в целости для пославшего, и хотя порабощен неразумию, однако же признает господство и не осмеливается делить пойманное с господином. Если же отыщет зверя, который превосходит его и размерами, и силами, например кабана или медведя или кого-либо подобного, то бережется клыков, но борется мужественно: часто нападая сзади, пытается без опасности для себя задержать добычу; не дает ей спасаться бегством, так как частыми нападениями принуждает зверя часто оборачиваться назад и таким образом делает так, что остается зверь на одном месте, пока не подойдет охотник. А он, как скоро приходит, при содействии искусственных оружий весьма легко и без труда овладевает добычею.