Но множество друг за другом непрерывно следующих бедствий не расхитили в нем душевной силы [Col. 701] и мужества не превратили в боязнь. И в несчастиях столько имел он веселости и благодушия, что ободрял и других узников, и если видел кого-то унывающим, утешал его. Признаком душевного расположения служит часто положение лица; с движениями мысли не только согласуется цвет лица, но и движение глаз, поднятие и опущение бровей. Возбуждение гнева показывает грозный взгляд очей, а тихое состояние негневливости дает видеть сложение
вежд, производящее улыбку; сведение бровей на середину чела подает мысль о заботах, а дугообразное поднятие тех же бровей вверх о надменности. Посему, так как большая часть душевных движений выражается на лицах, чудный этот подвижник, принимая лица как бы вестниками души, ободряет унывающих. И однажды, увидев, что в унынии двое из царских слуг: один главный виночерпий, а другой главный хлебодар, заключенные в темницу за какие-то проступки, подходит к обоим, спрашивает, допытывается причины уныния. Человек, обремененный столькими бедствиями, правнук Авраамов, внук Исааков, сын Иаковлев, которого больше всех любил отец, на которого смотрел, как на свет очей, в котором находил свою отраду, был в рабстве, терпя это бедствие не от взявших его в плен каких-либо свирепых варваров, но от поработившихся зависти братьев, и не в неправде какой-либо уличивших его, но поводом к неприязни принявших сны, не приводит себе этого и на мысль, а равно и того, что было с ним по впадении в рабство: и подвигов целомудрия, и осуждения после одержанной победы, и наказания вместо венца, и темницы вместо хвалебных провозглашений, приходит же с утешением к другим, впавшим в уныние, и подобных ему узников спрашивает, говоря: что яко лица ваша уныла днесь? (Быт. 40:7). Когда же сказали, что видели сны и что незнание, как истолковать их, тревожит их помысл, божественный этот муж не заплакал, услышав о снах, не предался сетованию, вспомнив о своих несчастиях, не пролил малодушной слезы, не зарыдал, не стал выставлять на середину печальную историю своих страданий, лучше же сказать, не стал громко смеяться, услышав о снах, лживость которых явственно видел дотоле, не сказал этим узникам: «не знаете, видно, друзья, что лживы сны, и, не испытав, вероятно, их обманчивость, желаете знать их истолкование. [Col. 704] Имея учителем опыт, повелеваю вам посмеяться над сими снами, потому что не показывают они ничего истинного, предрекают же все противное истине. Надеялся и я стать властелином братьев, начальствовать в отеческом доме, поверив некогда снам; и не только не получил этого властительства, но, лишившись свободы, стал самым жалким рабом, да и в рабстве не попутным ношусь ветром, но и здесь, подвергшись тысячам треволнений, принужден жить в темнице. Поэтому пусть не смущают вас ночные призраки. Сны далеки от истины». Но ничего такого не сказал и не подумал мужественный этот узник, говорит же им: еда не Богом изъявление их есть? поведите убо мне (Быт. 40:8). Везде у него Божие имя, им украшает вместе и душу, и речь свою. И говоря, что истолкование от Бога, отваживается на оное, как приготовивший себя для Божьего храма. Посему рассказали ему сны, и он истолковал и раскрыл, что было загадочно и прикровенно. По окончании же истолкования, говорит главному виночерпию: но помяни мя тобою, егда благо ти будет яко татьбою украден бых из земли еврейския, и зде ничто зло сотворих, но ввергоша мя в ров дома сего [тюремного] (Быт. 40:1415). Когда и нужда вызывала, не открыл лукавства братьев, но прикрывает дело кражей и тех, которые самым делом сделали его рабом, не хочет обесчестить словом, из уважения к естеству скрывает обиду; и не только на братьев не жалуется, но и лукавства госпожи не делает известным для незнающих оного; изведав, что столько в ней похотливости, непотребства, лжи, клеветы, коварства, ничего этого не вывел наружу, но представил одно простое за себя оправдание: яко татьбою украден бых из земли еврейския, и зде ничто зло сотворих, но ввергоша мя в ров крепости сей. Смотри, какое любомудрие в словах его! Смотри, какое великодушие в мыслях! Смотри, какой нерабский и неустрашимый образ мыслей! Смотри, какая душа! Всегда она одна и та же: не превозносится в благоденствии, не унижается в злополучии, но над всем смеется и скорбным, и приятным в жизни, удивляется же одной добродетели и в ней старается преуспевать. Какой вред причинила ему гнусность госпожи? Чем повредила порочность ее? Поэтому не утверждай, что служит во вред рабам развратность господ, ибо служащим у дурных господ можно всеми силами избегать подражания их порочности.
А что не господство учитель зла, не богатство производитель порока, увидя из того, что этот же самый Иосиф, освободясь от рабства и [Col. 705] заняв второе место в царстве, не превозносится высокою властью, но начальство срастворяет кротостью, власть свою доказывает попечительностью, видит братьев, замышлявших убийство, и не убивает, вспоминает о снах и забывает о зависти, возбужденной снами. Ибо голод привлек братьев в Египет и нужда заставила поклониться, когда не знали, кому кланяются. Сны, против которых восставали, приведены в исполнение замыслившими сделать их неисполнимыми; ради снов продавшие брата, чтобы не кланяться, как предсказывали сны, продажей брата уготовали поклонение, потому что проданный стал рабом; став рабом, возненавидел непотребство госпожи; возненавидев, претерпел клевету; оклеветанный, поселился в темнице; заключенный, истолковал сны слугам царским, и через это делается известным царю, успокаивает его, встревоженного снами, и, ясно истолковав и посоветовав, что должно делать, поставлен уже распорядителем того, что сам посоветовал. Обилием плодов умеряет ожидаемый неурожай земли, обильные сборы хлеба сберегает в качестве лекарства от голода, делается питателем не только египтян, но и братьев, которые отдали его на съедение. Так в действительности кланяются ему те, которые позавидовали поклонению в снах, и не принявшие поклонения во сне на самом деле воздали ему поклонение. А он, хотя приемлет поклонение, однако же не воздает братьям тем же, что сделано ими, но питает их, услуживает им, даром снабжает их хлебом. Напоследок же, увидев единоутробного брата, устроив мнимую улику, доказывающую злой умысел, когда приметил, что крепко стоят они за юношу и попечение о старце-отце предпочитают собственной своей свободе, сложив с себя грозную маску и повелев всем идти из судилища, говорит: аз есмь Иосиф, брат ваш, егоже продасте во Египет (Быт. 45:4). И чтобы для пораженных внезапным страхом не сделался гибельным такой удар, немедленно присовокупил, сказав: ныне убо не скорбите, ниже жестоко вам да явится на жизнь бо посла мя Бог пред вами (Быт. 45:5). Поскольку видел, что нет у них никакого оправдания, что язык их связан грехом, то сам, претерпевший тысячи бедствий, в сторону отлагает обвинение и заменяет его оправданием. На жизнь посла бо мя Бог пред вами препитати народ многочисленный (Быт. 45:7). «Не ваше это дело, говорит он, но Божие: не огорчайтесь моим рабством, оно было по Божию смотрению. Отложите страх, из этого не вышло ничего худого: через рабство принял я власть над всем Египтом, [Col. 707] через рабство стал я вторым после царя, и мне вверено править великим народом». Таков был Иосиф и в рабстве, и царствуя; таков и в благополучии, и в злополучии, таков и бедствуя, и премного благоденствуя. Поэтому не богатство, не господство, не бедность, не рабство рождают порок, но везде превозмогает произволение духа.
А что лукавство господ не вредит добродетели слуг, нетрудно узнать и из других примеров. Кто из обучившихся Божественному не знает Ахаавова лукавства и Иезавелина злочестия и беснования против Бога? Однако же Авдий, им служа и от них имея вверенное смотрение над домом, не только не следовал по стопам господ, но даже шел путем противоположным. Они, неистовствуя против пророков Божиих, всех спешили предать смерти и в забаву вменяли себе истребление Божиих служителей, усиливаясь совершенно угасить всякую искру благочестия. Но Авдий противодействовал нечестивым поступкам господ и старался в целости сохранить светильник благочестия, и сто пророков скрыв в пещерах, препитал их (3 Цар. 18:34), когда целую вселенную охватил жестокий голод, какой в наказание за нечестие наслал на людей великий Илия (3 Цар. 17:1). Авдия не устрашило зверское определение господ, не привело в боязнь убийство благочестивых, мучительный голод и скудость в необходимом не сделали его скупым на услужение святым пророкам. Напротив того, гнушался он жестокости господ, а пророкам в достатке давал потребное, спасение их предпочитая своей безопасности и жизнь без них признавая для себя смертью. И в чем не выказывалось ни малой вражды против Бога, в том исполнял он надлежащее служение господам. Законы же, издаваемые против Сотворившего, признавая достойными смеха, ненавидел издававших и сожалел о принуждаемых исполнять веленное. Но таковое служение почитая гибелью, спасал тех, кого велено было убивать, признавая, что кончина в благочестии честнее жизни в нечестии. Поэтому не повредило ему развращение хозяев; напротив того, порочность господ сделала его славным и знаменитым. Ибо всего крепче решительное намерение предпочитающего благочестие, всего сильнее душа, которая не хочет служить пороку. Но не знаю, что мне делать, потому что добродетель людей доблестных вынуждает у меня слово и заставляет длить его сверх меры. Поэтому, продолжив его, перейдем к другому примеру.
А что лукавство господ не вредит добродетели слуг, нетрудно узнать и из других примеров. Кто из обучившихся Божественному не знает Ахаавова лукавства и Иезавелина злочестия и беснования против Бога? Однако же Авдий, им служа и от них имея вверенное смотрение над домом, не только не следовал по стопам господ, но даже шел путем противоположным. Они, неистовствуя против пророков Божиих, всех спешили предать смерти и в забаву вменяли себе истребление Божиих служителей, усиливаясь совершенно угасить всякую искру благочестия. Но Авдий противодействовал нечестивым поступкам господ и старался в целости сохранить светильник благочестия, и сто пророков скрыв в пещерах, препитал их (3 Цар. 18:34), когда целую вселенную охватил жестокий голод, какой в наказание за нечестие наслал на людей великий Илия (3 Цар. 17:1). Авдия не устрашило зверское определение господ, не привело в боязнь убийство благочестивых, мучительный голод и скудость в необходимом не сделали его скупым на услужение святым пророкам. Напротив того, гнушался он жестокости господ, а пророкам в достатке давал потребное, спасение их предпочитая своей безопасности и жизнь без них признавая для себя смертью. И в чем не выказывалось ни малой вражды против Бога, в том исполнял он надлежащее служение господам. Законы же, издаваемые против Сотворившего, признавая достойными смеха, ненавидел издававших и сожалел о принуждаемых исполнять веленное. Но таковое служение почитая гибелью, спасал тех, кого велено было убивать, признавая, что кончина в благочестии честнее жизни в нечестии. Поэтому не повредило ему развращение хозяев; напротив того, порочность господ сделала его славным и знаменитым. Ибо всего крепче решительное намерение предпочитающего благочестие, всего сильнее душа, которая не хочет служить пороку. Но не знаю, что мне делать, потому что добродетель людей доблестных вынуждает у меня слово и заставляет длить его сверх меры. Поэтому, продолжив его, перейдем к другому примеру.
Последним царем у иудеев был некто Седекия, который болезновал великим нечестием и не терпел даже слышать Божественных предвещаний. Он-то божественного Иеремию, который тогда пророчествовал и передавал людям Божии повеления, [Col. 709] заключил в ров с зловонною тиною, потому что Иеремия предрекал царю крайне горестные и скорбные события. Но один служитель, эфиоп, евнух Авдемелех, не думая ни о величии царской власти, ни о господствующем нечестии, ни о сильном гневе на пророка, ни о бедствиях рабства, обличает неправедный приговор царя, обвиняет в беззаконном поступке с пророком, указывает на Того, Кто над всем надзирает и устрашает царя правдивым наказанием. Так советником делается служитель царю, евнух мужу, иноземец туземцу, эфиоп израильтянину, потомок Хама ведшему род свой от Сима; и царя убеждает он благочестивыми словами, и пророка выводит из того горького, темного и зловонного заключения и снабжает его необходимою пищею во все время осады города (Иер. 38:7-13). В награду же за благочестие приемлет от Бога благословение. Когда город был взят и все живущие в царском дворце перебиты, он, по обетованию Божию (Иер. 39:1517), получает спасение.