Помнишь, Тэнси? Ты сказал это дочери аптекаря сразу же после своей смерти. Я знаю это со слов Теруко, но вряд ли она солгала мне.
«Нет в случившемся твоей вины. С милостивыми Бог поступает милостиво, а с лукавыми по лукавству их. Нас никто не видел?»
Ты был не в себе, Тэнси? Кругом страх и ужас, да? И вот, купаясь в страхе, сгорая в ужасе, ничего не понимая, ты успокаиваешь дочь аптекаря? Спрашиваешь, нет ли здесь свидетелей? На ходу обдумываешь способ безнаказанно избавиться от трупа?
Знаешь, Тэнси, чего бы мне хотелось? Мне, самураю? Чтобы я, ничего не понимая, глядя на свое мертвое тело, действовал с таким же хладнокровием!
Ты человек, не теряющийся после смерти и воскрешения. Хладнокровный в первые же мгновения после фуккацу. Способный убедить носильщиков паланкина в том, что ты их хозяйка. В чужом доме ты без промедления собираешь все ценное. Крадешь лодку, будучи уверен, что справишься с веслами и парусом.
«Клиент болтает без умолку, сказала гейша, раскрывая Теруко секреты особенного чая. Тогда Акеми еще была гейшей, Зимней Хризантемой, а не хитрецом, скрывшим фуккацу. Они выбалтывают лишнее, потом им стыдно. Они дарят тебе подарки, чтобы ты забыла об их откровениях. Это чай стыда, дитя, он приносит таким, как мы, немалую прибыль.»
Будь я гейшей, поил бы я таким чаем своих покровителей? Местных да. Насчет чиновников Акаямы я был бы спокоен. Поил бы я таким чаем инспектора надзора, прибывшего из столицы? Глаза и уши сёгуната? Да я бы скорее отрубил себе руку! Такому человеку достаточно щелкнуть пальцами, и вот ты уже не белая гейша, а каси-дзёро, дешевая проститутка с набережной.
Если Зимняя Хризантема рискнула на такой поступок, у нее для этого имелись веские причины. Вряд ли Акеми делала это для собственного обогащения: слишком опасно, все равно что дергать тигра за усы. Окажись лже-мельник Тэнси правительственным лазутчиком, он мог бы рассказать много интересного об этих причинах, назвать заказчика если, конечно, у убитых, воскресших в чужом теле, сохранялся бы доступ к знаниям убийцы, отправившегося в ад.
Если бы
Носильщики паланкина. Слуги в доме гейши. Никто не заподозрил подмены. Украшения Зимней Хризантемы. Шпильки, кольца, серьги. Лучшие кимоно. Ты нашел их, не слишком утруждаясь. Взял самое ценное, не допустив ошибки.
Тэнси, тебе досталась память Акеми?!
Глава пятая. Могильный камень семьи Такенучи
1. «Кто будет нести паланкин?»
Мне вспомнилась осенняя дорога на Хонсю. Не тракт, поливаемый дождями, горы, поля и деревни скорее, путь как таковой, некий символ дороги. Многое тогда со мной происходило впервые. Я в первый раз уезжал так далеко от дома, впервые переправлялся на другой остров, угодил в шторм, вынес свой личный приговор госпоже Йоко. Сейчас слово «впервые» тоже путешествовало со мной бок о бок. Компания господина Сэки, Фудо и инспектора Куросавы. Остров Девяти Смертей. Оправдание и возвращение смертника. Плавание по ночному морю
После бури в проливе пустяки! Даже интересно.
Два фонаря на носу и корме высвечивали черную зыбь на три дзё[37] вокруг лодки. Масляные блики играли в пологих волнах. Сами волны казались мне вязкими и тяжелыми, словно мы плыли по жидкой смоле. Упадет искра за борт полыхнет до горизонта!
Только где он, этот горизонт? За пределами колеблющегося круга света все тонуло в непроглядном мраке. В мире существовала только наша лодка, плывущая из ниоткуда в никуда. Я взглянул в небо, но и там обнаружил лишь безвидную мглу: ни звезд, ни луны.
Что бы сказал настоятель Иссэн? «Будьте сами себе светильниками. На себя полагайтесь, на других не полагайтесь!» Ну да, это сказал не настоятель. Но он бы повторил, я уверен! Вот, плывем, сами себе светильники. Как мы доберемся до места назначения? Мимо берега не промахнемся, но вот мимо поста береговой охраны запросто!
Два фонаря на носу и корме высвечивали черную зыбь на три дзё[37] вокруг лодки. Масляные блики играли в пологих волнах. Сами волны казались мне вязкими и тяжелыми, словно мы плыли по жидкой смоле. Упадет искра за борт полыхнет до горизонта!
Только где он, этот горизонт? За пределами колеблющегося круга света все тонуло в непроглядном мраке. В мире существовала только наша лодка, плывущая из ниоткуда в никуда. Я взглянул в небо, но и там обнаружил лишь безвидную мглу: ни звезд, ни луны.
Что бы сказал настоятель Иссэн? «Будьте сами себе светильниками. На себя полагайтесь, на других не полагайтесь!» Ну да, это сказал не настоятель. Но он бы повторил, я уверен! Вот, плывем, сами себе светильники. Как мы доберемся до места назначения? Мимо берега не промахнемся, но вот мимо поста береговой охраны запросто!
Вижу сигнальный огонь!
После крика матроса я тоже разглядел трепещущий рыжий огонек впереди по курсу. Капитан принялся отдавать команды, лодка повернула, нацелившись носом на огонь. Это будде хорошо быть самому себе светильником! А людям, далеким от просветления, нужен маяк.
Вскоре в свете сигнального костра я смог увидеть знакомую пристань и часть каменистого берега. Тьма расцвела дюжиной огненных глаз, на пристань высыпали стражники с фонарями. Вот уже нашу лодку притягивают к причалу, швартуют, надежно закрепляют канатами, перебрасывают сходни
С благополучным возвращением! Мы подготовили вам лошадей, паланкин и фонари.
Было заметно: начальник поста выглядит виноватым. Ему очень хотелось отлучиться в нужник, что ли? но долг требовал оставаться на пристани.
Когда на сходни ступил господин Сэки, доски с натугой заскрипели. Но слышали бы вы их скрип, когда на них ступил инспектор Куросава!
Благодарю за расторопность, брюзгливо заметил старший дознаватель. Но не слишком ли вы торопитесь? Мы рассчитывали переночевать, а в путь двинуться уже с утра.
Нижайше прошу меня извинить, начальник поста упал на колени. Наши казармы совершенно не приспособлены для ночлега путешественников, тем более таких знатных. Почтовая станция всего в часе[38] езды по тракту. Там есть все удобства
Нас хотели спровадить, и поскорее. Боялись заразиться от нас позором? Отмена приговора, возвращение осужденного, необходимость его сопровождать Куда, зачем? «Не желаю этого знать!» читалось на лице начальника. Чужой стыд? Чужая тайна? От такого лучше держаться подальше!
Господин Сэки нахмурился:
Тогда хотя бы выделите нам сопровождающих!
Старший дознаватель был в бешенстве. Есть такая крайняя степень бешенства, когда оно бессильное. Мы с Фудо помалкивали, как и положено младшим по должности и возрасту. Я покосился на инспектора Куросаву. Если инспектор поддержит господина Сэки, начальнику поста придется уступить. Однако инспектор отвернулся. К разговору он не прислушивался, словно происходящее нисколько не касалось господина Куросавы.
Не прислушивался он, как же! Уж не вы ли, инспектор, еще по пути на остров приказали начальнику подготовить все для нашего скорейшего отъезда? Раз нам выделили паланкин, значит, знали заранее, что с нами будет женщина. Зачем вам это, инспектор? Торопитесь продолжить путь? Мы ведь все равно не станем ехать всю ночь! Заночуем не здесь, так через час на почтовой станции. Или вы заботитесь о том, чтобы Тэнси видело как можно меньше людей?
Мельник или шпион, что за тайну скрывает этот человек?!
Умоляю простить меня, недостойного! Мои люди несут службу, они не могут отлучиться. Кроме того, дорога здесь одна, вы по ней ехали сюда. Над почтовой станцией всегда горит фонарь, мимо не проедете!
Кто же будет нести паланкин?
У вас четверо слуг, начальник замялся. Если, конечно, дама не против, чтобы среди носильщиков было двое безликих.
Нет ни раба, ни варвара, ни свободного, ни безликого, донеслось со сходней. Бог во всех и во всем[39]. Я не буду возражать, если меня понесут каонай.
Тэнси в облике Акеми сошел на пирс. Скромно потупившись, он встал позади нас, рядом со слугами.
Вопрос был решен. У господина Сэки иссякли возражения, а может, он счел ниже своего достоинства и дальше препираться с начальником поста. Нам подвели лошадей, еще двух навьючили нашей поклажей. Мы с Фудо повели их в поводу. Тэнси подали паланкин, расписанный белыми цветами. Мне вспомнилось прозвище Акеми: Зимняя Хризантема.
Надо же, какое совпадение!
Слуги Фудо и инспектора Куросавы встали впереди, нацепив на грудь фонари, Мигеру и каонай господина Сэки пристроились сзади, как и положено низшим из низших. Когда носильщики подняли паланкин, тот изрядно перекосило все четверо были разного роста. Ничего, подложили подушки, кое-как выровняли.
Тэнси в паланкине молчал, не жаловался. Должно быть, после острова Девяти Смертей ему все казалось райской обителью. Привяжи мы его к лошади да волоки за собой по земле не пикнул бы!
В путь! объявил Сэки Осаму.
Начальник поста не соврал часа не прошло, как впереди сверкнул фонарь почтовой станции. Договариваться о ночлеге отправился инспектор. Чуть позже слуга инспектора отвел Тэнси, ждавшего снаружи, к неприметной задней двери и впустил внутрь. Мои подозрения превратились в уверенность: инспектор желал, чтобы Тэнси не слишком бросался людям в глаза.
Кицунэ-дзару задержался на пороге, огляделся по сторонам. Удовлетворившись осмотром, он последовал за бывшим мельником. Инспектор велел не оставлять Тэнси без присмотра. Мужчина и женщина в одной комнате? Приличия мало заботили господина Куросаву. Куда больше его волновало другое. Вдруг Тэнси задумает бежать? В Акаяме лже-гейше едва не удалось скрыться. Если бы не патруль во главе с моим отцом
Глаза отчаянно слипались. Понадеявшись на бдительность инспекторской обезьяны, я отправился в комнату, выделенную нам. Спать! Да, без ужина. Спать хотелось сильнее, чем есть. День был долгий и странный.
Что готовит нам завтра?
2. «Тебе не радостно вернуться в памятные места?»
Утренние сюрпризы не заставили себя ждать. Первый из них оказался приятным: завтрак! Горячий рассыпчатый рис с дольками печеного чеснока и розоватыми волокнами рыбы благоухал на всю маленькую, но очень чистую харчевню. В мисочке отдельно подали маринованный имбирь, соленый дайкон и васаби.
Такая глушь и такие повара!
Завтрак с лихвой возместил пропущенный мной ужин. Благодарить за изобилие следовало инспектора Куросаву: хозяин расстарался перед высоким, а главное, опасным гостем. Что ж, путешествие в компании столичного инспектора имеет свои преимущества.