Рассказы ночной стражи - Генри Лайон Олди 29 стр.

Когда мы выбрались наружу, лошади были уже готовы. Я стоял, привалясь к столбу коновязи, щурился на солнце, встающее на востоке, будто сытый кот. День обещал быть ясным, в отличие от вчерашнего. Отвратительное задание выполнено, мы возвращаемся домой. Там мне поручат новое дознание  и можно будет с чистой совестью выбросить из головы все перипетии этого унизительного дела.

Тайна Тэнси? Ну, тайна.

Она, вне сомнений, известна инспектору. Иначе с чего бы он потребовал пересмотра приговора и возвращения смертника с острова? Раз так, это не мое дело. Господин Куросава уж всяко распорядится этой тайной и самим Тэнси с большей пользой, чем младший дознаватель Рэйден.

От хлопка по плечу я пошатнулся и упал бы, если бы не столб. У архивариуса Фудо тяжелая рука! Я обернулся к Фудо, который подобрался, как всегда, незаметно, но архивариус с видом заговорщика скосил взгляд куда-то вправо, предлагая мне посмотреть туда же.

Я посмотрел.

Инспектор Куросава делал недвусмысленные знаки, приглашая отойти от гостиницы. Удостоверившись, что все поняли его жесты правильно, инспектор двинулся в указанном направлении. Сэки Осаму, Фудо и я последовали за ним, слуги потянулись за нами. Кицунэ-дзару по пятам сопровождал Тэнси. Я думал, инспектор велит слугам остаться  нет, напротив, он поощрял их присутствие.

Мы остановились в сотне шагов от гостиницы, на открытом месте. Захочешь подслушать  тайком не подкрадешься.

 Полагаю, все вы намерены без промедления вернуться в Акаяму.

Говорил инспектор тише обычного. Порывы ветра срывали слова с губ, несли прочь. Нам приходилось вслушиваться.

 Мне очень жаль разочаровывать таких достойных самураев, как вы. Но долг превыше наших желаний. Мы должны завершить миссию.

 Миссия? И какова же она?

Сказанное инспектором предполагало вопрос. Господин Сэки его задал, не выказав ни интереса, ни раздражения. «Вы хотели, чтобы я спросил, я спрашиваю,»  слышалось в голосе старшего дознавателя.

 О, эта миссия даже не вполне наша,  Куросава улыбнулся, словно речь шла о веселом пустяке.  Ее должен завершить Тэнси. А мы обязаны сопроводить его  хотя по правде, он теперь не он, а она  до места назначения.

 Миссия? Моя миссия?!

Тэнси забыл все приличия:

 Простите, господин, я не понимаю, о чем речь.

Инспектор ничуть не рассердился. Казалось, женщина, только что освобожденная из-под стражи  освобожденная ли?  имела полное право вмешиваться в разговор самураев, посвященный делам службы.

 Ты это поймешь,  инспектор подмигнул Тэнси. Похожий на куклу-неваляшку, инспектор сейчас выглядел потешно, но никому и в голову не пришло рассмеяться.  Ты это сразу поймешь, как только мы прибудем на место. Там остался кое-кто, кто нуждается в твоем возвращении.

 Что же это за место, господин?

 О, Тэнси! Я был лучшего мнения о твоей проницательности. Неужели годы не прибавили твоему разуму остроты? Это Фукугахама, деревня, в которой ты так славно потрудился. Много муки намолол, а? Отсюда до нее три дня пути.

Никогда я еще не видел, чтобы люди бледнели так резко, так стремительно. Кожа Зимней Хризантемы, без того светлая  «лунная», говорили знатоки женской красоты  сделалась белей наилучшей рисовой бумаги. Хоть тушью на этом лице пиши!

Бывшая гейша попятилась на шаг. Бывший мельник судорожно сглотнул. Я прямо видел их обоих: гейшу и мельника. Еще я видел кого-то третьего, чье имя оставалось для меня тайной.

 Тебе не радостно вернуться в памятные места?  инспектор говорил так, что было не понять, обращается он к мужчине или женщине.  Устроить счастье еще одного человека? До сих пор у тебя это хорошо получалось. Надеюсь, ты меня не подведешь. Или я напрасно забрал тебя с острова Девяти Смертей?

Куросава по-прежнему улыбался. Но взгляд его, устремленный на Тэнси, сделался жестким.

 Н-нет, господин.

 Громче!

 Н-не напрасно

 Вот и замечательно! Господа,  инспектор обернулся к нам, потеряв интерес к Тэнси.  Понимаю, что у вас есть вопросы, но с ответами придется подождать. Когда миссия при вашем  нашем!  содействии будет выполнена, вы сможете узнать подробности. Поверьте, это большая честь. Такой чести удостаиваются немногие.

Честь, думал я. Тэнси, бледный как полотно. Наша унизительная роль  эскорт при мельнике или шпионе, кем бы Тэнси ни был. Миссия, которая пугает Тэнси до смерти. Миссия, о которой мы узнаем лишь после ее исполнения. Почему Тэнси так боится возвращения в родную деревню? Он там что-то натворил? Бежал? Или его страшит иное? Неужели корень его страха  то, что инспектор Куросава знако́м с его прошлым?! Нет, если Тэнси  шпион правительства, инспектор обязан знать о нем все необходимое.

В этом нет ничего удивительного.

Для ужаса Тэнси я сейчас видел единственную причину. Если Тэнси выполнял в Фукугахаме важное поручение, ему стоило бояться одного: наказания за некачественное исполнение, за ошибку, исправление которой потребовало стольких трудов  отмена приговора, отряд сопровождения из четырех самураев

 В путь!  скомандовал инспектор.

3. «Зачем ты зовешь меня шлюхой?»

Я уже говорил вам, что просыпа́ться зимой  мучение? Еще и добавлял, что просыпаться раньше обычного  пытка. Так вот, я заблуждался. Гораздо хуже засыпа́ть ранней весной. А поминутно выныривать из сна, словно карп из речной пены  адская забава.

Зимой-то я просыпался дома, под крышей! А засыпаю здесь и сейчас, под открытым небом. В комнате ветер задувал из щелей, а тут ему и щелей не надо. Дует отовсюду, как взбесился! И старые шишки в бок давят. Корни повылезали, торчат горбами. Да, знаю. Самурай должен стойко переносить испытания. А я разве не переношу? Разве не стойко? Я ведь не жалуюсь, я просто так, чтобы время скоротать

Могу даже стих сложить:

С дороги, ведущей от побережья в Акаяму, мы свернули в горы. Гуськом пробрались сквозь редкий подлесок: бамбук, магнолии, дикая вишня. Дальше пошел лес настоящий, густой: бук, каштан, ольха. Лианы, старые и сухие, густо оплетали корявые стволы и ветки. Если они и напоминали мне что-то изысканное, так это сброшенную змеиную кожу. Безлистый в эту пору, лес навевал тоску и уныние. О торных путях можно было только мечтать, о почтовых станциях с гостиницами  тоже. Тропа забирала все круче, лошадей то и дело приходилось вести под уздцы. Животные храпели, стригли ушами, мотали головами.

Волчий вой  к счастью, далекий  пугал их.

Слуги намаялись с паланкином, выискивая просветы между деревьями, достаточно широкие, чтобы пройти попарно, всей четверкой, и без ущерба пронести опостылевшую ношу. Каждую минуту я ждал, что инспектор Куросава велит Тэнси выбраться наружу и идти пешком. Это на главных трактах женщинам вроде гейши Акеми разрешено путешествовать только в паланкинах, задернув занавески. А тут кто станет проверять? Я ждал и ошибся в своих ожиданиях: инспектора нимало не интересовали злоключения слуг.

Слуги намаялись с паланкином, выискивая просветы между деревьями, достаточно широкие, чтобы пройти попарно, всей четверкой, и без ущерба пронести опостылевшую ношу. Каждую минуту я ждал, что инспектор Куросава велит Тэнси выбраться наружу и идти пешком. Это на главных трактах женщинам вроде гейши Акеми разрешено путешествовать только в паланкинах, задернув занавески. А тут кто станет проверять? Я ждал и ошибся в своих ожиданиях: инспектора нимало не интересовали злоключения слуг.

Я ошибся дважды. Строго между нами, я предполагал, что толстяк-инспектор в дороге станет неподъемной обузой. Такого в паланкине и дракон не снесет! Нет, Куросава с легкостью юноши взбирался на лошадь, ловко сидел в седле, без жалоб шел, куда надо, а если временами и вздыхал, так сразу же начинал смеяться над самим собой. Это старший дознаватель Сэки днем ногу подвернул, а инспектор молча подставил плечо, не дожидаясь, пока это сделает слуга. Теперь господин Сэки ехал верхом везде, где было можно, и даже там, где было нельзя. А когда становилось совсем нельзя, господин Сэки шагал, сцепив зубы, с каменным лицом, хотя я видел, что ему больно ступать на поврежденную ногу. На привале, перед тем, как прикончить нашу бедную трапезу и лечь спать, архивариус Фудо порвал на ленты нижнее кимоно. Утром Фудо намеревался плотно забинтовать старшему дознавателю щиколотку, облегчив страдания.

Впрочем, травма не помешала Сэки Осаму заснуть сразу же после ужина, растянувшись на голой земле. Ишь, храпит, что твой медведь!

Я сел, привалился спиной к стволу молодого дуба. Плотнее закутался в плащ, один нос наружу выставил. Темень кругом, хоть глаз выколи! Звезды попрятались, месяц нырнул в облако. Слышно, как Фудо вторит храпу начальства. Инспектор Куросава свистит носом, слуги сопят вразнобой. Настоящий оркестр! Это что, выходит, один я бессонницей маюсь?

 Не спишь, каонай?

Ага, не я один. Женским голосом в нашей компании говорит только Тэнси, заключенный в теле гейши.

 Твое какое дело? Хочешь скрасить мне ночлег, la puta[40]!

Так, еще и Мигеру. Его голос я узнаю, даже если оглохну.

 Зачем ты зовешь меня шлюхой, каонай? Разве ты сам без греха, чтобы кидать в меня камнями? Кроме того, тебе отлично известно, что Акеми была белой гейшей.

 Ты знаешь испанский? El evangelio[41]?!

Мигеру был изумлен. Он даже не пытался скрыть это. Был изумлен и я. Сказать по правде, я не понимал, о чем они. Во тьме было проще простого вообразить, что я нахожусь в театре теней, где по туго натянутой, освещенной фонарями ткани скользят черные силуэты, а укрытые от зрителей актеры подают реплики в нужных местах.

Вообразили? Ага, и я тоже.

4. «Рыдай, мой разум!»

В углу сцены звучит струнный щипковый инструмент, неизвестный в Чистой Земле. Звук сухой, острый, яркий. Слышен характерный стук, когда струны ударяются о лады. Музыканта не видно, музыка скорее воспоминание, чем реальность.