Алла курила и приглашала всех «помянуть маму» в кафе неподалеку.
Маша осуждающе пробухчала:
Ишь, в кафе ей! А дома накрыть, по-людски?
Софья от предложения отказалась:
Спасибо, мы сами, все приготовлено. Извини, Алла, но мне тяжело. Да и вообще хочется лечь.
Уговаривать Алла не собиралась и, кажется, даже обрадовалась. Аля видела, как она подошла к сыну и что-то стала ему выговаривать. Максим затушил окурок ботинком и подошел к Софье, что-то спросил. Аля видела, что он смущен.
Разумеется, услышала она Софьин ответ. Ты мог бы не спрашивать.
«Он едет к нам! догадалась Аля, стесняясь своей радости. К нам, домой, мы будем вместе!»
Оля с усмешкой глянула на подругу.
Вошли в дом, и женщины принялись хлопотать. Стол был скромным стопка поминальных блинов, деревенских, на дрожжах, толстенных, дырчатых и кисловатых. Миска с крупно покрошенным винегретом, Машино творение. Селедка, толсто нарезанная колбаса и отварная картошка.
Бутылка кагора, естественно, принесенная Машей, и бутылка водки из Софьиных запасов.
Сев за стол, все поняли, что здорово проголодались. Не чокаясь, выпили за светлую память Муси.
Аля, вытаращив глаза, увидела, что Оля тоже выпила водки.
Максим ел много и жадно, Софья с жалостью смотрела на него.
Максим ел много и жадно, Софья с жалостью смотрела на него.
В конце поминальной трапезы всем стало понятно, что Максим здорово пьян. Он обвел глазами собравшихся. Глаза были мутными, больными, несчастными.
Ну все, обреченно проговорил он. Теперь я остался один. И никому я больше не нужен.
Иди, парень, ложись! сказала Софья. Да и я лягу. Устала. День был тяжелым. Вместе с Муськой я похоронила и свою молодость. Иди в комнату Али. И держись. Аля моя гораздо младше тебя была, когда осталась одна. И ничего, выдюжила.
Красная, Аля не поднимала глаз.
Как ей хотелось крикнуть ему: «Ты не один, я с тобой! И лично мне ты не просто нужен мне ты необходим!»
Софья Павловна вздохнула:
Досталось вам, дети. Слишком рано досталось. Но ничего, это тоже закалка. А ты сейчас где?
Где придется, отозвался Максим. То там, то здесь. И везде паршиво. Сейчас на дачу уеду. Хотя и там жуткая тоска без Муси.
Оля, чуть покачиваясь, пошла домой назавтра ей надо было ехать за Катей.
Маша уехала к себе, пробурчав: «Вы мне все надоели». Аля убирала со стола и мыла посуду. В голове крутилась одно: «Он здесь, в моей комнате. Рядом, только протяни руку!»
Все перемыв и убрав, она села на стул, почувствовав, как сильно устала.
Потом, словно что-то вспомнив, подлетела к зеркалу, ужаснулась своей бледности, достала из комода заветную красную пластиковую коробку. Серые тени на веки, голубые слишком заметны. Тушь на ресницы. Румяна на щеки. Нет, слишком ярко! Стерла. И клубничный, сладкий и липкий, немного подсохший блеск на губы. Распустила волосы и залюбовалась собой. Вот и пригодилась заветная коробочка!
Софья вряд ли заметит, зрение у нее неважное. А вот Максим наверняка. Села в кресло и принялась ждать. Чего? Да того, что он проснется!
Потом подскочила, бросилась на кухню, достала из холодильника три сморщенных яблока и принялась за шарлотку. Он проснется и захочет чаю! Наверняка захочет! А тут нате вам, теплый пирог!
Забыв про усталость и куда она делась? Аля крутилась на кухне. Когда Максим проснулся, было почти девять вечера, пирог давно остыл.
Аля, увидев Максима, залилась густой краской. Он шумно умылся, прошелся по квартире, присвистнул:
Ничего себе, вот это хоромы! Я все забыл, а ведь был в детстве с Мусей. Вы теперь тут с Софьей вдвоем?
Аля кивнула.
От пирога он отказался:
Не хочу, извини.
Быстро оделся и был таков. На прощание коротко бросил «пока».
В изнеможении Аля опустилась на стул. Потом ушла к себе и, не раздеваясь, легла. Подушка еще пахла им! Менять наволочку Аля не стала и, уткнувшись в нее носом, заревела.
Ну а потом уснула. Сказался тяжелый день.
Софья понемногу приходила в себя. Подолгу рассматривала старые фотографии, смеялась и плакала. Рассказывала Але про молодость и про их с Мусей детство. Казалось, воспоминания ее отвлекали.
Началась школа, самая длинная третья четверть. В их класс пришла новая девочка Света Николаенко. Света была красоткой и еще очень загадочной, почти все время молчала, с усмешкой и превосходством поглядывая на одноклассников. Пошли слухи, что она с родителями только вернулись из длительной заграничной командировки, вроде бы из Америки. Света ни с кем не стремилась сдружиться, ни к кому не подкатывала и вела себя так независимо, что это обескураживало не только учеников, но и учителей.
Оля поглядывала на Свету, и в ее глазах загорался интерес.
Аля видела это и ревновала.
Обычно из школы возвращались вместе, всегда поджидая друг друга на улице. Как-то раз, выскочив на школьный двор, Аля подругу не увидела.
Лобанову свою ждешь? Неподалеку стояла Волкова. Не жди, не дождешься. У нее новая фаворитка новенькая! Минут десять назад вместе смылись. Лобанова твоя торопилась, оглядывалась. Кажется, пряталась от тебя! И, ухмыльнувшись, Волкова гордо пошла вперед.
«Смылась?», «Оглядывалась, пряталась?» Нет, глупости! Такого точно не может быть! Волкова врет и завидует.
Пришла домой и тут же позвонила Оле. В трубке орала музыка.
Что-что? переспросила Оля. Почему ушла? Да просто так! Есть очень хотелось! Одна, конечно, одна! А с кем мне быть?
И тут Аля услышала голос Светланы капризный, немного томный:
Оль, ну ты где?
Оля быстро бросила трубку.
Зачем? Зачем она врет? Почему так некрасиво сбежала? Почему скрыла, как вор, как преступник? За что?
И Аля горько заплакала. Это была не просто обида это было предательство. Теперь они почти не общались. На переменах Аля сидела в классе, а Оля гуляла со Светкой по коридору. Из школы они уходили вдвоем.
И Аля горько заплакала. Это была не просто обида это было предательство. Теперь они почти не общались. На переменах Аля сидела в классе, а Оля гуляла со Светкой по коридору. Из школы они уходили вдвоем.
Аля совсем потеряла покой от унижения и обиды. По ночам не спала так было тошно. Тошно и одиноко без Оли.
Софье ничего не рассказала знала ее реакцию.
К тому же было ужасно стыдно, что с ней так поступили. Значит, дала повод.
Однажды, в самом конце марта, выйдя из школы, Аля увидела Олю. Кажется, та ждала именно ее.
Аля пошла домой, Оля пристроилась рядом. Шла и поглядывала на Алю. О чем-то спрашивала. Аля отвечала односложно «да», «нет», не очень вслушиваясь в вопрос.
Оля проводила ее до самого дома.
Подожди, Алька, умоляющим тоном сказала она. Послушай, пожалуйста!
Аля остановилась у подъезда.
Чего тебе?
Прости меня, а? Я же вижу ты в страшной обиде!
В обиде? переспросила Аля. А ты? Ты бы не обиделась на моем месте?
Не знаю. Вполне возможно, что нет.
А я обиделась, да! Потому что ты меня предала. Потому что вела себя как воровка все втихушку. А сейчас? Чего тебе надо? И где твоя замечательная Светлана?
Да дура она. Ну и вообще мне надоела.
А мне ты. Достала до самых печенок! И, резко развернувшись, дернула входную дверь.
На лестнице разревелась. Зря она так. Теперь Оля ее точно не простит. Как бы не так Оля позвонила тем же вечером и предложила пройтись.
Аля ни секунды не ломалась и тут же сказала «да». Ей показалось, что на том конце провода усмехнулись. Нет, показалось! Такого не может быть. В общем, в тот вечер они помирились. И первую ночь Аля крепко спала.
В школу Оля приходила хмурая и раздраженная. Катя вела себя тихо, но от этого было не легче. Оле приходилось готовить, убирать квартиру, стирать и гладить. Оля костерила Дашу, что та ее бросила, жаловалась на Катю и говорила, что мечта у нее одна свалить из дома.
Переезжай к нам, предложила Аля.
Оля покрутила пальцем у виска.
А эта? Куда я ее дену? Она же хуже ребенка. Ну и влипла я, подруга. Даже не представляла, что такое могло свалиться!
Олю было безумно жалко. Максима тоже. И Аля впервые подумала, что она счастливее многих.
Наступила весна, ранняя, дружная. Моментально, за один день, распустились листья на деревьях, и торопливо вылезла свежая, светло-зеленая травка. В воздухе пахло свежестью, надеждой, предчувствием новизны.
В субботу рано утром, наврав что-то Софье, Аля поехала в Кратово.
Подойдя к знакомому дому, остановилась сердце выпрыгивало из груди. Зачем она приехала? Кто ее звал? Возможно, Максима вообще нет на даче. А если и есть, вряд ли он ей обрадуется. А если он не один? Об этом она не подумала. Нет, конечно, она придумала наивную легенду была рядом, у подружки на соседней станции. Вот и заглянула. А что тут такого? Ведь они знакомы, правда? Решившись, открыла калитку: была не была. Не сбегать же сейчас, когда она здесь. Да и вообще, хватит быть такой трусихой! Правильно говорят за свое счастье надо бороться. Вот она и борется ну, как умеет. Медленно шагая к дому, твердила про себя: «Я приехала тебя поддержать! Я приехала, чтобы тебя поддержать!»
Окна были открыты значит, он там! Поднявшись по ступенькам, постучала в дверь. Из комнаты доносилась музыка. Постучала громче. Обмирая от страха, крикнула:
Эй! Есть кто живой! Максим! Это я! Аля Добрынина, внучка Софьи Павловны!
Спустя минут пять дверь отворилась, и на пороге появился Максим. Хмурый, со спутанными отросшими волосами, с голым торсом и в джинсах. Босой. Уставившись на нее словно на привидение, сквозь зубы выдавил:
Ты? Откуда?
Она что-то залопотала, понесла какую-то чушь про друзей, что живут поблизости, про то, что просто так, на всякий случай.
Он оглянулся назад, в темноту дома, окинул ее тяжелым взглядом и с нескрываемым раздражением выдавил:
А тебя не учили, что надо предупреждать, А-лев-ти-на? Не объяснили, что в гости без приглашения неприлично?
Опустив глаза, Аля, готовая провалиться сквозь землю, молчала.
Занят я, понимаешь? Занят! Ну и вообще У тебя что, крыша поехала? Весеннее обострение? Ты вообще чего приперлась, подруга детства? Я не один, понимаешь?
Не дослушав, Аля бросилась прочь. Выскочив из калитки, побежала дальше, по улице. Дальше, дальше. Бежала не разбирая дороги. Подальше от него. От этой дачи.
Так ее никогда не унижали. Ну и правильно, сама виновата.
В пролеске, ведущем к станции, она споткнулась об торчащую корягу и упала лицом вниз. Лежала долго, подняться не было сил. Лежала и ревела в голос, громко, с подвываниями, с всхлипами.