А ваша Оля Ну да, с палкой! И то на пару месяцев, не больше. Ребра зажили, рука тоже. Про остальное и говорить нечего! А будет одна встанет еще быстрее! Вы мне поверьте, моя дорогая! А на массаж к ней я могу ходить, мне деньги не лишние! Дочка у меня разведенная, двое детей. Муж, паскуда, алименты не платит. Алкаш чертов, чтоб ему! А она, дура, все по нему рыдает Какие мы, бабы, дуры! Радовалась бы, что ушел! Так нет, все страдает! Работает на полставки, лестницы в поликлинике моет. Я ее пристроила. Младшенький все время болеет, так мы с ней меняемся не садовский он. У всех свои беды, Софья Павловна, невесело закончила она.
Это я знаю, ответила бабушка.
Через четыре дня! Але стало стыдно, но она почувствовала облегчение. Она и вправду страшно, дико устала. Сначала больница на другом конце города возвращалась и просто падала с ног. Потом здесь, дома.
Аля убрала Олину квартиру, закупила продуктов, сказала, что будет приносить готовую еду. Отвернувшись к стене, Оля молчала. Аля видела, как вздрагивают ее плечи, и становилось невыносимо стыдно, так стыдно, что сердце пекло.
Оля резко повернулась к ней. На ее лице блестели крупные слезы:
Ты ведь не бросишь меня, Алька? Поклянись, что не бросишь! Ради нашей дружбы, ради всего?
Конечно, Аля поклялась.
По Олиной просьбе поехала к той на работу, отвезти больничный лист. И еще «приятный» сюрприз. Девушка, сидевшая на Олином месте, на просьбу передать больничный отправила ее в кабинет заведующей.
Ухоженная, с залаченной до блеска прической, статная дама в крупных бриллиантах посмотрела на Алю с неприязнью и брезгливо, двумя пальцами, взяли голубой листок.
Вот что, моя дорогая, она отложила листок, вы, кажется, подруга Лобановой? Так вот. Лобанову мы увольняем. Во-первых, ждать еще полгода мы не можем. Администратор на костылях нам, как понимаете, не нужен! Сюда люди приходят за услугами и положительными эмоциями, а не для того, чтобы смотреть на инвалидов. Ну и второе. Мы эту Лобанову все равно собирались увольнять надоела она нам хуже горькой редьки! Оборзела слишком. Лезла ко всем клиентам, ныла, что-то клянчила. Мосты наводила. А потом языком мела по всей Москве! А клиент у нас важный, непростой, сами видите. Мало ли чем поделится сгоряча? А эта В общем, пусть поправляется и устраивается, куда хочет. А нам такие сотрудники не нужны.
Послушайте! Аля задохнулась от возмущения. Да как вы смеете! Во-первых, уволить человека на больничном вы не имеете права! Есть Трудовой кодекс, есть суд, в конце концов. А во-вторых Как можно уволить человека, попавшего в такую беду? На что она будет жить? Как выживет? Я студентка, живу с бабушкой. Бабушка пенсионерка. А у Оли вообще никого! Никого, понимаете?
Заведующая сняла крупные модные очки и внимательно, с прищуром, уставилась на Алю.
Вы, девушка, меня судом не пугайте! У меня столько компромата на вашу Лобанову! Ой, не дай бог, вы мне поверьте! Уволить да, не могу. Поэтому предлагаю написать по собственному желанию. И это самый гуманный вариант! А если всплывут ее делишки Вы уж мне снова поверьте уволю по статье. Там и прогулы, и самовольные уходы с работы. И многое другое, в том числе непорядок с расходными материалами, а это, милая, другая статья расхищение государственной собственности! Вот и подумайте про суд и угрозы! А Лобанова ваша все знает, вы не волнуйтесь! Вы ей только передайте наш разговор.
В общем, она пристукнула ладонью по столу, заваленному бумагами, жду заявления по собственному. В ближайшие дни.
Аля вышла из салона и села на скамейку. Дул сильный, пронизывающий ветер. Она подняла воротник пальто и уткнулась в него холодным носом.
В общем, она пристукнула ладонью по столу, заваленному бумагами, жду заявления по собственному. В ближайшие дни.
Аля вышла из салона и села на скамейку. Дул сильный, пронизывающий ветер. Она подняла воротник пальто и уткнулась в него холодным носом.
Что делать? Как жить? Ее стипендия и бабушкина пенсия. Небольшие, совсем небольшие поступления от деда. Возможно, удастся оформить Оле инвалидность, третью группу. Деньги там крошечные, на молоко и хлеб, но хоть так. Да, еще надо платить за квартиру! Ну хорошо, что-то можно продать. Какие-то Олины драгоценности, подаренные щедрыми любовниками. Шубу, наконец! Это выход! А там Там «будем посмотреть», как говорит бабушка. Жизнь что-нибудь да подкинет.
Бедная Оля. Мало ей, так теперь еще и эта новость! Но что она натворила такого, чтобы жизнь ее так наказала? Что там можно украсть, какое там расхищение государственной собственности?
На негнущихся ногах Аля поплелась к метро. С неба посыпала острая, серая крупа. Аля поежилась и сунула руки в карман. Что ж, все понятно наступил ноябрь.
Очень замерзла, а ноги домой не несли.
На известие о своем добровольном увольнении Оля не на шутку разбушевалась:
Ну какая гадина эта Елизавета! Ты что думаешь, я не знаю про ее шахер-махеры? Ха! Да побольше других! И накладные видела, и знаю про все махинации! Она у меня так загремит, что еще в ногах поваляется! Да это я на нее в суд подам, а не она на меня! Это я возьму адвоката и засажу ее на пару лет! Связи у нее! Подумаешь! И у меня связи!
Остынь, ответила Аля. Остынь и переживи. Тебе ее не перепрыгнуть ни ее, ни ее связи. Я ее видела. Просто переживи и постарайся забыть. Сама знаешь, кто к ней ходит на поклон. Переверни страницу и начинай новую жизнь.
Как ни странно, но Оля похлюпала еще пару минут, поскулила, попоносила бывшую заведующую последними словами и довольно быстро утихла.
Вот и молодец, одобрила Аля. Тебе о здоровье думать надо, а не о судах. Суды мы сейчас не потянем.
Олю перевезли домой через неделю.
В коридоре, куда вышла бабушка, Оля шутовски поклонилась:
Спасибо за хлеб и кров, Софья Павловна! Низкий поклон!
Бабушка брезгливо поморщилась:
Не ерничай и не юродствуй! Это не мне спасибо, Оля, а твоей подруге. Видишь, как получается когда она тебе была не нужна, ее страдания тебя не заботили. А как понадобилась вот она! Как трое из ларца, только свистни!
А это надо ценить, дорогая! Не всем выпадают такие друзья. Вот и тебе за что? Непонятно.
Ба, ну хватит! разозлилась Аля. Нашла время, ей-богу!
Доехали на такси, Смешно, два квартала, а по-другому не доберешься. Таксист оказался мужичком жалостливым, помог донести вещи. Оля стояла на пороге своей квартиры и оглядывалась.
Ого, Добрынина! Такой чистоты я и не помню!
Спасибо, однако, не сказала.
Все? усмехнулась она. Груз отгружен и сдан? Накладная подписана?
«Шутит, уже хорошо», подумала Аля.
Через пару часов, накормив Олю обедом, она наконец вышла на улицу.
День был холодный, но солнечный. Небо голубое, совсем не ноябрьское. Деревья стояли голые, жались стыдливо, смущенно, не было уже и опавших листьев работящие дворники давно смели их с мостовых и тротуаров.
Асфальт чуть поблескивал свежей изморозью.
Было скользко, и Аля шла медленно, осторожно, чтобы не упасть. Ухаживать за ней будет некому. По дороге зашла в булочную и купила свежий, только привезенный торт «Фруктовое полено». Ба его любила.
Представила, как вечерком да за свежезаваренным чаем сядут на кухне и начнут чаепитие. Одни. Своей семьей. Она и любимая ба. От этих мыслей стало тепло и хорошо. Правда, немного стыдно.
На пороге булочной замешкалась купить еще один и занести Оле? Нет, в другой раз. Сегодня она слишком устала. Она вообще очень устала. Очень. А торт так завтра еще привезут. Завоз у них ежедневный, подумаешь!
Так все и было. Вечером долго пили чай, говорили о чем-то незначительном, обыденном. Об Оле бабушка не спросила ничего, только хитро улыбнулась, увидев торт:
Ого! Какое баловство! И что празднуем?
Ничего. Просто при мне привезли Вот и все.
Хоть сегодня поспишь на своей кровати, заметила бабушка. Спина-то, наверное, совсем развалилась.
У меня все нормально, сухо ответила Аля. И со спиной в том числе.
А сама подумала: «Счастье! Счастье улечься в свою кровать, счастье зажечь любимый ночник. Счастье почитать любимую книгу. Ну и вообще счастье! Никто ночью не позовет, не окликнет и не попросит сводить в туалет или принести теплое молоко». А Олю бросать она не собирается, конечно, будет к ней заходить каждый день. Только как же хорошо и спокойно дома, когда они с ба вдвоем!
А сама подумала: «Счастье! Счастье улечься в свою кровать, счастье зажечь любимый ночник. Счастье почитать любимую книгу. Ну и вообще счастье! Никто ночью не позовет, не окликнет и не попросит сводить в туалет или принести теплое молоко». А Олю бросать она не собирается, конечно, будет к ней заходить каждый день. Только как же хорошо и спокойно дома, когда они с ба вдвоем!
Зашла в альма-матер и замерла на пороге, глубоко вдохнув родной запах только что протертых паркетных полов, книжной пыли, разгоряченных молодых тел, пота, смешанного с духами, запах волнения, кокетства, даже ненавистный запах тушеной капусты, доносящийся из столовой, все было родным и близким. Она поняла, как соскучилась по всему этому по жестким скамейкам в лекционном зале, по смеху девчонок, по их шушуканьям, по строгим и нестрогим преподавателям, по сухим коржикам с полуостывшим сладким чаем в столовой, да даже по сплетням!
А после занятий полетела как птица, едва не свалившись на тонком и коварном, присыпанном мелким снегом льду.
Сначала к Оле, захватив по дороге свежие румяные калорийки с изюмом, потом в гастрономе купила свежий кефир и пакет сливок врач сказал, что Оле нужны калории.
Долго звонила в дверь тишина. Перепугалась так, что сердце рухнуло в пятки. Дрожащими руками достала из портфеля ключи, влетела в квартиру. Оля безмятежно спала. На тумбочке возле кровати стояли пустая бутылка из-под коньяка и пепельница, полная окурков.
Ну как же так? воскликнула Аля.
Оля зашевелилась и открыла глаза.
Что случилось? сонно и недовольно спросила Оля и посмотрела на часы: Ого! Ну я и дрыхла!
Я полчаса звонила, все еще не в силах успокоиться, почти выкрикнула Аля. Думала, что-то случилось.
Что? усмехнулась Оля. Что я того, с шестого этажа? Ага, счас, как же! Не дождетесь. И, нашарив рукой спичечный коробок, закурила, откинувшись на подушку.
Аля встала и распахнула окно.
Эй, крикнула Оля, с ума сошла? Чай, не лето!
Аля сняла пальто и села напротив.