Господи, да что угодно!
«Например, малина с базиликом», ошибалась я через год.
Ничего не надо. Просто малина. Малиновый мусс, малиновое кремю, малиновое компоте и миндальный крамбл. Идеальная малина.
Я уходила от навязшего в зубах манго-маракуйи к отдельно манго с рукколой и отдельно маракуйе с козьим сыром.
Я сбегала от банальностей в виде яблочного пирога с корицей и прибегала к карамельному муссу с яблочным конфи и пряными травами.
Я предлагала людям торт с лавандой и ежевикой и торт с ананасами и пармезаном странно, но они соглашались. Должно быть, от удивления.
Так я научилась любить настоящие вкусы, находить их сильные стороны и дополнять слабые другими вкусами. Успокоила своих белок. Нашла самый лучший способ справиться с любым стрессом.
Просто сделай про него десерт, Ася.
Черешня с виски.
Карамель из красных апельсинов.
Очень темный шоколадный мусс.
Солоноватое песочное тесто в основе.
И сладкая розовая глазурь на белом шоколаде.
Это совершенно все объясняет, не переводя язык вкусов на человеческий язык.
Я была уже сыта тем, что приготовила пирожное, пробовать его нужды не было.
Как раз сидела и украшала его поверх глазури тонкими перышками из белого шоколада, когда раздался звонок в дверь.
Я его ждала.
Открыла и замерла на пороге, глядя в теплые улыбчивые глаза Макса и гадая: что на этот раз? Какое безумие он приготовил мне сейчас? Что он может мне предложить? Чем удивить?
Да так, чтобы я согласилась, была довольна, и это перевесило бы все минусы его положения почти женатого мужчины. Зачем мне женатые, если вокруг столько свободных?
Впустишь? как-то застенчиво спросил он и взъерошил выгоревшие на карибском солнце волосы.
А какие у тебя есть аргументы? поинтересовалась я.
Впустишь? как-то застенчиво спросил он и взъерошил выгоревшие на карибском солнце волосы.
А какие у тебя есть аргументы? поинтересовалась я.
Аргументы у меня примитивные мужские. Два стейка рибай и аргентинский мальбек.
А сам ты что останешься голодным? я строго свела брови.
Ни за что не поверю, что в такую маленькую Асю поместится целых два огромных стейка.
Он прошел в комнату, пытаясь меня обнять, но в одной руке у него была упаковка стейков, а в другой бутылка. Но он и телом умел притереться так, языком проникнуть между моих губ так, мурлыкнуть на ухо так что обычные объятия казались чересчур невинными, и хотелось большего.
Ты же помещаешься безбожно польстила я ему. А тут какие-то стейки.
Ладно, за такие слова готов отдать тебе оба. На твоей плите их можно жарить, или она только для священных капкейков?
Если жарить будешь ты, то можно все. Не откажусь, если наваришь борща и навертишь голубцов на месяц вперед, а то мне вечно некогда, внесла я предложение.
Неужели ты думаешь, я доверю готовить мясо женщине? Макс не сдавался. Молодец какой, а.
Я еще предлагаю не доверять женщине мыть посуду и плиту после приготовления мяса, нанесла я последний удар.
Коварная!
Приземленная, уточнила. Кстати, там в раковине еще несколько мисок и лопаточек. Можешь их тоже помыть.
Ты меня убиваешь! проворчал Макс, но мужественно направился к раковине.
Говорят, еще ни один мужчина не был убит женщиной во время мытья посуды.
Я выложила мясо на бумажные салфетки, открыла вино и с наслаждением наблюдала как Макс, скинув футболку, чтобы не замочить, действительно очень ловко и тщательно моет мои миски и венчики миксера. И даже не пытается изобразить, что совершенно не умеет это делать и сейчас перебьет всю посуду, как делали некоторые мои знакомые.
Мышцы на его широкой загорелой спине перекатывались под кожей как у ягуара или горного льва. Это было чертовски сексуально даже лучше, чем если бы он делал упражнения с гантелями. Мускулы, работающие вхолостую, прокачка ради прокачки, никогда не будут выглядеть такими красивыми, как те, что заработаны честным трудом. Мне кажется, любая женщина отличает их интуитивно. А любой тренер по форме мышц.
Я подошла и обняла его сзади, прислонившись щекой к этой горячей загорелой спине, пахнущей песком и специями, и сама замурлыкала как кошка. Но сначала, разумеется, я дождалась, пока он вымоет большую часть посуды.
Макс развернулся, вытирая мокрые руки об джинсы:
Что, моя ледяная фея, я заслужил кусочек мяса из твоих рук и глоток вина из твоих уст?
Он взял ладонями мое лицо и глубоко поцеловал в губы.
Эй, а мясо? пробормотала я, когда поцелуй и не подумал кончаться, а руки неуклонно поползли вниз.
Сначала отжарю тебя, а потом его, хмыкнул он.
Это звучит скорее странно, чем развратно, заметила я.
Да наплевать, мотнул головой Макс. Хочу тебя. Сейчас.
Я знаю. Я все знаю.
Как это влюбляться не в тех, в кого стоит. Когда сжимаешь в ладони телефон, так что он нагревается и начинает обжигать кожу, но все равно не звонит.
Когда выходишь с утра из чужой квартиры и садишься в такси и все это с ножом в сердце.
Когда просыпаешься с ощущением невероятного горя и первые пять минут только глотаешь слезы. Потом вспоминаешь, что никто не умер, просто он тебя не любит.
Когда обжигаешься о чужую кожу, когда кажется, что она покрыта кислотой, но все равно продолжаешь обнимать.
Когда знаешь, что потом обязательно будет больно, но готова заплатить за крошечный кусочек счастья сейчас.
Так вот ничего этого с Максом нет.
Мы заваливаемся в постель, не успевая толком даже стащить с себя одежду. Со вздохом облегчения втыкаемся друг в друга всеми возможными частями тела, на секунду или две замирая так: мой сосок у него во рту, его кожа в моих зубах, мои пальцы в его волосах, его член в моей вагине. И выдыхаем, впечатываясь кожей в кожу, заряжаясь волшебным теплым электричеством. Как два андроида, слишком долго ходившие вдали от розетки, и тут о! Нашлась! Срочно прижаться к источнику тепла, света и энергии!
Мне не хочется плакать, проклинать и строить планы, как освободиться. Мне хорошо прямо здесь и сейчас. Хотя логика подсказывает, что Макс типичный мужчина, в которого не стоит влюбляться, мое тело плевать на это хотело. Телу рядом с ним уютно и расслабленно. Оно напитывается мгновенным быстрым сексом, как, бывает, напиваешься, придя с жары, самой обычной водой из-под крана самой вкусной в мире водой.
Только после, после, после, когда мы уже напились, насытились, зарядились, выдохнули и отлепились друг от друга, можно неспешно целоваться и придумывать другие развлечения на эту ночь.
Хочешь есть? тихо спрашивает Макс.
Неа, выдыхаю я. Жарко.
А вина?
Неа.
А чего ты хочешь?
Его. Я хочу его.
Отвожу пальцами его мокрые светлые пряди от лица, смотрю в смеющиеся глаза, целую уголок сочных губ, не удержавшись, прикусываю их. Хочу еще. Хочу-хочу-хочу.
Ничего себе я недотрах нагуляла всего за пару месяцев!
Но Макса так невероятно приятно трогать, гладкого и горячего, наполненного солнцем, которое он привез с другого конца мира. И наше июньское солнце пытается не ударить в грязь лицом перед коллегой и жарит целый день так, что даже сейчас, вечером, в открытые окна вползает горячая марь, поднимающаяся от раскаленного асфальта.
Я снова тебя хочу, отзывается на мои мысли Макс.
Киваю на его едва опавший, но уже вновь встающий член:
Ты сначала этот презерватив куда-нибудь день, будь уж добр.
Сейчас, он вскакивает, подтягивая так и не снятые до конца джинсы. Я смеюсь, раскидывая руки на кровати и глядя в потолок.
А на столе оплывает от вечернего тепла сладкая глазурь на моем муссе.
Прямо сейчас я бы сделала другой десерт: мята, юдзу, джин и розовая соль.
Макс! зову я, когда в ванной перестает шуметь вода. Макс, ты мне обещал ночные покатушки по городу! К черту вино и стейки, поехали!
А как же Макс выразительно указывает взглядом на свой стоящий уже член.
Дай бог, не последняя эрекция в твоей жизни! Я ныряю в белый льняной сарафан, подхватываю ключи и тяну его на улицу. У тебя же люк открывается?
Раскаленный город принимает нас в свои объятья.
Все окна нараспашку, алая «бэха» летит, пронзая горячий и сладкий от запаха лип воздух. Пронзительно-зеленые листья, мягкий от жары асфальт, проминающийся под весом машины, фонари, витрины, деревья в разноцветных огнях.
В проносящей мимо реке отражаются фонари ресторанов, покачивающихся прямо на воде. На летних верандах кафешек, работающих до поздней ночи, раздаются взрывы смеха. В теплом ветре чувствуется запах сигаретного дыма и сладковатый дымок марихуаны.
Летней ночью Москва похожа на тропический приморский город. Кажется, вот-вот выйдешь немного за пределы освещенных улиц, переулков и площадей, на которых в одном месте долбит бешеный пульс дабстепа, в другом поют «Пачку сигарет» под гитару, а в третьем бешено орут: «За Резист!», и покажется край воды, темные на фоне синего послезакатного неба мачты рыбацких лодок, и запахнет солью и простором.
Но сколько ни лети вдоль реки, она так и не выливается в море, лишь мелькают темные здания офисов, взрываются цветами неприметные днем двери и окна модных клубов, и таинственно шелестят листвой запертые чугунными оградами скверы и садики, исправно поставляющие запах теплой травы в безумный коктейль неспящего города.
Мы мчимся по пустому городу, разгоняясь на прямых как стрела проспектах и шоссе, и никакие светофоры не осмеливаются нам помешать. Там, где они еще не мигают оранжевым, они благосклонно и щедро раздают нам зеленый свет. Притормаживаем только там, где город путает сложными разворотами. Я уже давно наплевала на всякую безопасность, отстегнула ремень и вылезла в люк пусть развеваются волосы, я хочу кричать, я хочу наслаждаться этой ночью!
И чувствовать, как чьи-то наглые лапы беззастенчиво лапают меня за коленки и лезут выше под подол сарафана, скользя вверх по бедру до кружева трусиков.
Я присаживаюсь и с упреком говорю:
Вот будешь отвлекаться, попадешь в аварию, знаешь, кто пострадает?
Прикинь, если бы ты вела, а я бы вылез без штанов в люк? Ты бы удержалась?
Глубоко задумываюсь и понимаю, что нет, конечно бы не удержалась. Я и сейчас, когда он за рулем и в штанах, коварно и немножко плотоядно думаю, что неплохо было бы облизать кое-что еще карамельное.
Наверное, мои сверкающие глаза намекают Максу на то, что стоит, очень стоит притормозить и остановиться здесь, на набережной, где раз в пять минут проезжает кто-нибудь такой же упоротый. А так, с одной стороны река, с другой какой-то парк, и никого нет, и я уже протягиваю лапки, чтобы расстегнуть его джинсы, как он меня останавливает: