Да, он и здесь чего-то явно недоговаривал, но я решил на него не давить. Пока не давить. И сказал в ответ:
Есть у меня друзья, так называемые огнееды
Сторонники независимого Юга? И ярые защитники рабства в одном флаконе?
Вижу, что ты про них слышал.
Ну да. И если мы будем бороться за свободу Юга, то они наши союзники.
Я посмотрел на него с изумлением:
Что, так моя сестра на тебя подействовала?
Ники слегка покраснел. А я подумал про себя: да, парень, похоже, она тебе понравилась. И вообще, конечно, я его почти не знаю, но из всех потенциальных мужей для Мейбел он пока что мне по сердцу больше всех. Тем более, зря, что ли, мне дали право одобрить любой ее союз. Надо будет у нее спросить, понравился ли он ей.
А Ники тем временем продолжал:
Джимми, ты тогда так и не успел рассказать, как вы оказались в Бомарзунде.
Ага, подумал я, переводит разговор. Откашлялся и начал свой рассказ:
Родители решили меня послать после окончания университета в Европу. А у Мейбел год назад умер жених, и ей пора было подыскать нового. И я взял ее с собой, но ни один из потенциальных кандидатов ей не понравился. Ладно, не буду забегать вперед. Одним словом, приехали мы в Англию, к нашему кузену Алджи Худу. А потом
Тут вдруг открылась дверь, и мой знакомый Александр завел чуть прихрамывавшего мальчика, по виду лет девяти-десяти, и указал ему на вторую кровать, после чего с подножия снял карточку, на которой было написано «Альфред Черчилль», и вставил новую «Леонард Блейк».
Посмотрев на нас, Александр сказал:
Познакомься, Джимми, это твой новый сосед юнга с одного из английских кораблей. Вряд ли он тут надолго задержится, но пару дней все же полежит англичане его так избили, что мы его оставим под наблюдением мало ли что. Николас, ты можешь с ним поговорить, если хочешь, Лена говорит, что ему можно.
Он вышел, после чего Николас подошел к мальчику и протянул ему руку.
Давай знакомиться. Меня зовут Николас Домбровский. Это Джимми Катберт. А тебя зовут Леонард?
Ленни, сэр. Мальчик съежился, словно ожидая удара, и взглядом затравленного зверька посмотрел на Ника и меня.
Не бойся, Ленни, никто тебя здесь не тронет. Здесь Россия, а не Англия, улыбнулся ему Ники.
Я уже один раз пробовал убежать от них, заплакал вдруг мальчуган. Они меня потом долго били, а потом посадили на цепь в трюм, к крысам и он зарыдал еще сильнее. Не отдавайте меня им.
Ники с жалостью посмотрел на него, встал и сказал:
Не отдадим, не бойся. Расскажи мне все, а я поговорю с командованием. Я, вообще-то, журналист и могу написать про тебя в газету. Можно?
Тот подумал и сказал:
Только всего не пишите. А то потом смеяться будут
И начал свой страшный рассказ.
Мать Ленни была плимутской портовой проституткой, и никто не знал, кто его отец. В девять лет мать выгнала его из дома, сказав, что он уже насиделся на ее шее, и что ему пора самому зарабатывать себе на еду. И велела наняться в юнги.
Он так и сделал. Но жизнь на борту корабля стала для него сущим адом. Ему запомнились ежедневные побои:
Говорит мне лейтенант Линдзи: принеси мне пива. Я иду, наливаю ему кружку и приношу. А тот орет на меня: «Как ты смеешь мне это подавать ведь она неполная!»
У нее же пена садится, говорю я. А он как ударит меня
В следующий раз я подождал, когда пена сойдет, и долил пиво. А тот снова мне как даст, дескать, чего ты так долго копался, скотина?
Другие точно так же: тут плохо убрано, там слишком медленно, здесь не то принес А боцманмат пришел как-то вечером пьяный, снял с меня штаны и тут мальчик снова заплакал.
Тогда понятно, почему ты убежал, сказал Ники. А как тебя поймали?
Да не понимаю я лопотание этих лягушатников, всхлипнул Ленни. Меня и схватили и вернули на корабль. Потом меня били плеткой, а тот самый боцманмат Камерон его фамилия и его дружки, ногами.
Едва я очухался меня в трюм бросили и на цепь посадили. Два дня не давали ни есть, ни пить. А когда я не выдержал и пописал, избили еще раз Камерон этот больше всех старался, да еще орал при этом: «Что же ты, сволочь, в трюме ссышь?!»
Не знаю, как жив остался. Лежу я, пошевелиться не могу, как вдруг меня кто-то укусил, да больно так. Глянул я вижу, крыса сидит. Большая такая Только на третий день сняли меня с цепи, но потом били при каждом удобном случае, и Ленни зарыдал еще сильнее.
Николас хмуро посмотрел на меня, нехорошо усмехнулся и сказал:
Однако сволочи эти англичане.
Я кивнул ему и ответил:
Кто б мог подумать
Тут открылась дверь, и какой-то матрос не Александр сказал что-то по-русски. Ник ответил ему на том же языке, а потом повернулся ко мне:
Отправляюсь на другой корабль, почему пока не знаю. Как только вернусь, зайду к вам. Ленни, не падай духом, тут тебя бить не будут, а наоборот, вылечат.
И вышел из кубрика.
16 (4) августа 1854 года.
Лондон. Букингемский дворец
Королева Британии Виктория
В дверь Зеленой гостиной королевского дворца деликатно постучали.
Войдите, сказала Виктория, оторвавшись от созерцания внутреннего двора своей резиденции.
В гостиную вошел Алан, пожилой дворецкий, привезенный Викторией из Холлирудского дворца в Шотландии. В этом году королева уехала из Холлируда намного раньше, чем обычно. Ведь ее флот доблестно сражался с этими русскими дикарями в далеком Балтийском море. Он должен был вернуться с победой, и Виктория, в ожидании его, еще в конце июля отправилась в свою лондонскую резиденцию.
Ваше величество, согнув с кряхтением спину, произнес Алан, сэр Джеймс Грэм со срочным донесением просит вас принять его. Прикажете впустить?
Да, Алан, пусть войдет, кивнула королева.
Первый лорд Адмиралтейства переступил порог гостиной и низко поклонился Виктории.
Здравствуйте, сэр Джеймс. Надеюсь, вы наконец-то принесли мне хорошие новости? с надеждой спросила королева.
На кораблях ее величества в Балтийском море были почтовые голуби, взятые из Копенгагенского посольства. Выбор был сделан потому, что год назад британский телеграфный кабель был проложен из Голландии через Германию в Данию, и любые сообщения можно было теперь достаточно быстро переправить в Лондон.
Ваше величество, осторожно произнес первый лорд, я получил кабель из нашего копенгагенского посольства. Но, увы, то, что я спешу вам сообщить, хорошими новостями назвать трудно.
Королева Виктория нахмурилась.
Сэр Джеймс, она резко повернулась к Грэму, вы же в свое время пообещали мне, что мы вот-вот одержим победу у крепости, как ее королева заглянула в бумагу, лежавшую на столе перед нею, Бомарзунд. Неужели вы до сих пор не смогли взять эту недостроенную русскую крепость?
Ваше величество, осторожно, стараясь сохранить спокойствие, ответил первый лорд Адмиралтейства, сегодня утром в наше посольство в Копенгагене прилетел почтовый голубь с донесением от адмирала Непира. Его нам переправили по телеграфу. К сожалению, сообщение пришло, как это часто бывает, в несколько искаженном виде. А так как оно было зашифровано в Копенгагене, то мы не смогли расшифровать все донесение полностью. А та его часть, которая подлежала дешифровке, увы, наводит на мысль о том, что далеко не все было передано правильно.
Не томите меня, сэр Джеймс, королева уже начала не на шутку сердиться. По ее полному лицу пошли красные пятна. Что именно вы смогли расшифровать?
Адмирал Непир пишет, сказал первый лорд, что пятнадцатого августа у Бомарзунда взорвались пять кораблей три наших и два французских. После этого появилось несколько русских железных кораблей, которые в свою очередь метким пушечным огнем уничтожили еще С этого момента текст донесения не поддается дешифровке. Мы сумели прочитать лишь последнюю шифрованную группу. В ней идет речь о приказе адмирала Непира сдаться и о его решении застрелиться, так как он не выполнил обещания, данного вашему величеству, за что он и просит у вас прощения.
Что за ерунда? голос королевы Виктория в этот момент стал похож на шипенье разъяренной кобры. Что за железные корабли?! Что за взрывы?! Этот ваш Непир что, совсем из ума выжил? Я ж вам говорила послать кого-нибудь помоложе, а вы настояли на этом Непире.
Ваше величество, другой информации, увы, у нас нет, сэр Джеймс огорченно развел руками. Лорд Кларендон послал обратный кабель с требованием срочно переслать недостающие шифрованные группы и уточнить ситуацию. Надеемся, что в течение двух-трех часов мы получим ответ из Дании.
В дверь Зеленой гостиной опять постучали. Вошел все тот же Алан и, поклонившись, сказал:
Ваше величество, лорд Кларендон просит принять его со срочным донесением.
Пусть войдет, кивнула Виктория.
Вошедший в гостиную лорд Кларендон почтительно склонился перед королевой и произнес:
Ваше величество, мы только что получили еще один кабель из Копенгагена. Этот дошел до нас практически без лакун. Позавчера в Стокгольм пришла яхта лорда Шомберга Керра, сына маркиза Лотианского
Тут королева Виктория, не сдержав клокотавшую внутри ярость, перебила Кларендона:
Милорд, я знаю, чьим сыном является этот молодой бездельник. Вы что-то говорили об известиях из Дании?
Простите, ваше величество! извинился Кларендон. Так вот, они присутствовали и при всех этих взрывах. Очевидцы пишут про «Аустерлиц», «Леопард» и еще два наших корабля и один французский
«Леопард»?! воскликнула королева. Да это один из наших лучших кораблей на Балтике! А «Аустерлиц» лучший французский корабль!
Именно так, ваше величество, голос лорда Кларендона дрогнул. Они видели и русские железные корабли без парусов, и то, как эти корабли настоящие исчадия ада за несколько минут уничтожили еще три вымпела эскадры, не понеся при этом никаких потерь. Русские стреляли с весьма дальнего расстояния.
Лорд Керр не знает, какие именно корабли погибли помимо «Геклы» на ее борту служил его друг, лейтенант Джонсон, и она была хорошо ему знакома. После серии взрывов и гибели нескольких наших и французских кораблей он увидел, как спускаются флаги на всех кораблях эскадры, которым посчастливилось уцелеть.
Яхта лорда Керра спешно подняла паруса и ушла в Стокгольм. Но другой британской яхте не повезло как она называлась, лорд не знает точно, но лорд Керр утверждает, что она была уничтожена выстрелами с орудийной батареи, находившейся на острове.
Русской батареи, лорд Кларендон? спросила королева, с ужасом слушающая рассказ о гибели кораблей ее флота.
Нет, ваше величество, развел руками Кларендон, лорд Керр пишет, что это могли быть только французы. Как бы то ни было, на своей яхте лорд Керр ушел оттуда как можно быстрее, и он не знает, что там произошло дальше. Примерно тогда же из нашего посольства в Швеции был послан почтовый голубь из Стокгольма в Копенгаген.