Он вздохнул и совершенно спокойно сказал:
Мой отец никогда не преступал закона. И не притягивал закон для сведения личных счетов с невинными. Инквизиция в моем лице не визирует смертный приговор для Аделин Декар. Это все, что я могу вам сообщить, господин Гейнсборо.
Некоторое время бургомистр пристально рассматривал его так пристально, что шрамы Бастиана стали ныть. Он словно размышлял, как этот урод смеет сопротивляться, когда должен просто кивнуть и отправиться выполнять.
В исключительных случаях визировать приговор можно и без инквизиции, с улыбкой сообщил Гейнсборо-старший. А безумие моего сына как раз является таким случаем, и ее величество, я уверен, с этим согласится. Таков закон, господин Беренгет. Вы ведь не спорите с законом? Вы ведь служите закону, я правильно понимаю?
Бастиан прикрыл глаза. Ему вдруг показалось, что по стене скользнула знакомая тень, а в ушах прозвучал знакомый голос:
«Все правильно, сын. Делай так, как решил».
Бастиан прикрыл глаза. Ему вдруг показалось, что по стене скользнула знакомая тень, а в ушах прозвучал знакомый голос:
«Все правильно, сын. Делай так, как решил».
Бастиан усмехнулся и ответил:
Разумеется, нет. Когда вы решили устроить казнь?
Бургомистр для вида поворошил бумажный календарь на столе и сообщил:
Завтра утром. Сегодня об этом напишут в газете.
Вот ведь невтерпеж! Бастиан кивнул и подумал, что надо как можно скорее отправить кого-то в поместье Декар: любой ценой удержать Уве в доме и не дать ему газету. Глубокое потрясение способно снять те узы, которыми Аделин опутала брата, и тогда Уве может обернуться волком, хоть сейчас и не полнолуние.
Только оборотня тут и не хватает для полного счастья.
Выйдя на улицу, он какое-то время стоял на мостовой, собираясь с мыслями. Возможно, убийца дев, который подставил Аделин, сейчас смотрел на него, пытаясь понять, что именно планирует уродливый столичный инквизитор. Ну нет, это будет сюрприз для всех особенно потому, что Бастиан не спорит с законом и действует исключительно по закону.
А ведь какая силища Околдовать юную Элин Бартез, создать морок призрачного экипажа, который продержался почти час, и в тот же день выбить мозги Курту Гейнсборо! Бастиану показалось, что этот случай войдет в учебники.
Он устало пошел в сторону полицейского участка по закону именно инквизитор, который вел дело, должен донести до ведьмы сообщение о казни.
Полицмейстер и офицер Бруни стояли в дверях: то ли пришли, то ли собирались куда-то пойти, и оба уставились на Бастиана с одинаковым выражением на лицах.
Не могу вас обрадовать, сообщил Бастиан, и Бруни сжал зубы. Бургомистр подписал личный указ о костре для госпожи Декар. Я не смог его переубедить.
Несколько мгновений стражи порядка молчали, а потом Бруни пророкотал:
Дрянь же такая, а! и было видно, что он готов пойти и настучать бургомистру по физиономии.
Дьявольщина сокрушенно произнес господин Арно, осторожно придержав Бруни за руку. То есть все? Костер? Когда?
Завтра утром, угрюмо ответил Бастиан. Давайте ключи от камеры, пойду к ней.
Аделин сидела на лавке с таким видом, словно находилась у кого-то в гостях. Простое, но красивое платье, волосы, аккуратно заплетенные в косу, идеальная осанка и Бастиану показалось, что стены камеры уплывают куда-то прочь, и девушка теперь просто сидит где-то с книгой в руках, и нет больше ни тюрьмы, ни грядущей казни. Увидев Бастиана, Аделин вздрогнула, ее лицо из спокойного и гордого вдруг стало растерянным и несчастным, словно она как-то сразу все поняла и утратила последнюю надежду.
Что? прошептала она.
Бастиан отпер дверь камеры, неожиданно подумав, что Аделин может решиться на побег. Вошел, сел рядом и негромко сказал:
Аделин, бургомистр подписал указ о вашей казни. Муниципальная власть признала вас виновной в злонамеренной волшбе и насылании безумия на Курта Гейнсборо.
Дьявольщина, у него язык отказывался говорить! Несколько мгновений Аделин сидела неподвижно, лишь губы шевелились, словно она беззвучно молилась. Потом по ее щеке пробежала слезинка, и Бастиан услышал едва различимый шелестящий шепот:
Я невиновна. Я не делала этого.
Я знаю, сокрушенно произнес Бастиан. Но ни я, ни свидетели не смогли его переубедить.
Аделин удивленно посмотрела на него, словно не поверила в услышанное.
Вы мне верите?
Верю, кивнул Бастиан.
Лицо Аделин дрогнуло.
Вы, инквизитор, верите ведьме? спросила она.
Бастиан снова кивнул и осторожно взял ее за руку. Аделин на мгновение замерла, словно его прикосновение было капканом, а потом сжала его пальцы.
Верю, ответил Бастиан. Потому что вы ни в чем не виноваты, Аделин. Убийца девушек подставил вас потому, что вы помогли мне открыть часть правды о нем. И у меня в руках списки, в которых есть его имя. И вы Он сделал паузу, собираясь с духом, а потом сказал: Вы важны лично для меня, и он это понимает.
Аделин смотрела на него так, словно хотела, чтобы он замолчал. Чтобы он не произнес больше ни единого слова.
Пообещайте мне одну вещь, сказал Бастиан и вдруг неожиданно для себя самого поднес ее пальцы к губам и очень тихо произнес: Пообещайте быть сильной. И верьте мне, что бы ни случилось. Хорошо?
Аделин всхлипнула. Сейчас, в тюремной камере, она была такой маленькой и слабой, что у Бастиана сжалось сердце.
И вы так же тихо промолвила Аделин. Поклянитесь именем и памятью вашего отца, что поможете Уве. Пожалуйста, Бастиан. Это единственное, о чем я могу вас попросить.
Обещаю, откликнулся Бастиан, и Аделин освободила руку и прошептала:
А теперь теперь уходите. Пожалуйста, уходите.
Бастиан не помнил, как поднялся из тюремного подвала и вышел на свежий воздух. Ему казалось, что он слышит, как там, под землей, рыдает гордая и несчастная девушка, которая хотела, чтобы он не видел ее слез. На спинке скамьи сидел растрепанный Кусь словно часовой, несущий вахту. Бастиан подошел к нему, осторожно погладил по голове: сыч поежился и издал тихий горестный возглас.
Должно быть, ему тоже хотелось плакать.
Ничего, друг, сказал Бастиан. Осталось совсем чуть-чуть.
Кусь вздыбил перья, будто советовал наглецу отправиться куда подальше. «Не зли меня, почти услышал Бастиан. И так всю душу вывернуло».
Бастиан вздохнул и быстро пошел в сторону банка.
Ювелирная лавочка Моше работала, и Бастиан убедился, что дела у него идут неплохо: когда он подходил, из подвальчика вышла целая стайка улыбающихся девушек с простенькими пакетами все сделали покупки. Возможно, им понравились цепочки, над которыми Моше работал в прошлый раз. Когда они прошли, то Бастиан бросил на ступени личное заклинание, заслонив подвальчик от всех видов магии, и вошел в лавочку.
Моше по-прежнему сидел на своем стуле, но на этот раз не плел цепочку, а что-то старательно вписывал в толстую книгу. Ювелир довольно напевал себе под нос старую матросскую песенку про куртизанку, которая не дождалась парня на берегу, на стойке перед ним лежала аккуратная стопка крупных купюр.
Смотрю, пошли дела? поинтересовался Бастиан.
Моше оторвался от своей книги, смерил Бастиана оценивающим взглядом и снова опустил глаза к странице.
А, снова вы.
Снова я, с улыбкой сказал Бастиан и, вынув из внутреннего кармана чековую книжку, осторожно вытянул перо из пальцев ювелира и выписал чек. Моше лишь глаза к потолку завел.
Чего изволит такой знатный господин? уважительно поинтересовался он, оценив выписанную сумму.
Бастиан улыбнулся и сделал заказ.
Ужин, который офицер Бруни принес из ресторанчика, был обильным и сытным, правда, у Аделин не было сил, чтобы оценить ломтики курицы с грибами и сливками. Она как-то вдруг утратила опору и поняла, что больше не может держать спину прямо и сопротивляться. Когда Бруни пришел за опустевшей посудой и увидел нетронутые тарелки на подносе, то горестно покачал головой и сказал:
Миледи, вы бы поели, а? Ну хоть чуточку? Все вкусное, только что приготовлено. Даже денег с меня не взяли, когда узнали, что это для вас.
Аделин устало вытянулась на лавке и горько усмехнулась. Мелькнула мысль, что низкий потолок ее камеры похож на крышку гроба.
Какая разница, буду я гореть сытой или голодной? ответила она вопросом на вопрос. Что там наверху?
Сыч ваш плачет, вздохнул Бруни. Сидит у участка да так горестно голосит, что сердце замирает. Женщины говорят, он беду накликивает.
Усмешка Аделин стала ядовитой и кривой. Конечно, чего еще ждать от крошечного сычика, кроме беды? Что будет с Кусем, когда ее казнят? Улетит, должно быть, в леса, станет жить по-своему и забудет хозяйку, которая кормила его вкусными тараканами и мышами
Что еще говорят? поинтересовалась Аделин.
Вас жалеют, сказал Бруни. Толстые пальцы, поросшие рыжеватыми волосками, потрогали решетку так, будто проверяли, можно ли ее сломать. Аделин отрицательно качнула головой. Она не сбежит. Побег лишь подтвердит ее вину и подставит Уве под удар.
Жалеют вздохнула она.
Да никто не верит, что это вы! воскликнул офицер. Бургомистровы холуи было лаяли в кабаке, так им быстро рты заткнули. Все знают, что вы не виноваты.
Аделин вздохнула и закрыла глаза. Бруни еще постоял у решетки, будто хотел сказать что-то еще, но потом взял поднос с едой и пошел наверх.
Она не думала, что сможет уснуть, и провалилась в сон без сновидений, когда шаги полицейского еще звучали на лестнице. Проснувшись ранним утром, Аделин не сразу поняла, где находится, но потом блаженная минута неведения растаяла, и на нее рухнул ее последний день.
Все было по-настоящему. Впервые за долгие годы Аделин полностью утратила надежду и это опустошило ее. Смерть вдруг поднялась из тьмы, взяла за плечи костлявыми руками и заглянула в лицо.
Ужас нарастал с каждой минутой. За ним была такая пустота, что Аделин хотелось зажать рот обеими руками сдержать рвущийся из груди вопль. Когда за ней спустились господин Арно и Бруни, то Аделин даже не смогла подняться с лавки им навстречу такая ею овладела слабость.
Пора, госпожа Декар, с искренней горечью произнес полицмейстер. Аделин показалось, что он постарел и осунулся. Наручники мы не будем надевать, вы пойдете как невиновная.
Он выглядел так, словно в одну минуту рухнуло все, чему господин Арно честно и преданно служил много лет. Аделин стало жаль его не каждый день ведешь на костер ту, которая не сделала ничего плохого. Будешь тут переживать и сокрушаться, особенно если всю жизнь посвятил тому, чтобы искать и наказывать виновных, а не невинных.