Судя по всему, я оказался жертвой коварного бабского сговора. Обложили суки вольного путешественника.
Нет, нужно было, определенно, валить отсюда. Причём валить быстро и тихо, чтобы сонная животина не успела заметить моего исчезновения. Осторожно, стараясь не издавать лишнего шума, наклонился и оценил пути отхода. И сразу понял, что дела плохи. Подо мной была ещё пара толстых веток, а вот дальше к земле Два метра гладкого ствола дерева и не единого сучка. Бог мой! Как я вообще сюда залез?!
Придётся прыгать.
Я опасливо ступил на самую нижнюю ветку. Ветка прогнулась, но выдержала.
В этот момент рюкзак, как назло, зацепился за что-то наверху. Я поднял голову, пытаясь разобраться, в чём проблема. В лицо полезли листья и мелкие прутья, то и дело угрожая выткнуть глаз. Стоило открыть рот, как туда заполз какой-то муравей. Кое-как отплевавшись от наглого насекомого, я всё-таки разглядел, где именно застряла лямка, и сумел освободить сумку из цепких лап берёзы.
Юра не хотелось бы тебя расстраивать, но эм неуверенно начала Мириам.
Что?
Я повернулся. И замер.
Так. Ну и где эта чёртова псина?
Мэри кивнула, указав под меня. Я посмотрел вниз и обреченно выдохнул.
Чтоб тебя блохи сожрали, ей богу.
Высунув язык и весело виляя хвостом, неугомонная овчарка уже сидела под моей веткой и с любопытством следила, что же я собираюсь делать дальше.
Кажется, это действительно надолго
Всё, что оставалось это обустраиваться на дереве поудобнее. Что я, собственно, и сделал. Повесив рюкзак на торчащий сучок, присел поближе к стволу и вновь закурил. Поглядывая вниз, время от времени показывал собаке неприличные жесты. Сам не знаю зачем.
Прибавив громкость на плеере, вновь вставил наушники. На радио играла знакомая попсовая песня. Отдавшись её незатейливому мотиву, перестал обращать внимание на окружающий мир и полностью погрузился в воспоминания.
А вспомнить было о чём. С того дня, как я покинул Омск, прошло полтора месяца. Каждый день я шёл на запад, но, несмотря на это, Рецепт не становился ближе. Он всё также оставался иллюзорным Граалем, каким виделся и в начале пути. Каждый день я убеждал себя, что путь не напрасен. Каждый вечер закрывал глаза и слышал, как бьётся сердце Мириам. Но стоило сумеркам обратиться в ночную мглу, как в груди вновь рождались сомнения и окутывали меня паутиной отчаянных мыслей. Просыпаясь каждое утро, я чувствовал, что источник моей веры оскудел ещё на одну каплю. Надежда таяла в воздухе, словно пустынный мираж.
Я шёл на запад, пытаясь не умереть с голоду. Две недели провёл в Тюмени, работая грузчиком на товарном складе. Туда меня пристроил один из дальнобойщиков, повстречавшихся на пути. Уже и не вспомню, как его звали. Те две недели я жил в огромном ангаре посреди коробок и ящиков. Питался чем попало, и мылся в автомойке неподалеку. Сотню раз на дню хотел бросить всё и вернуться в Красноярск. И только лукавые иссиня-чёрные глаза, что сводили с ума по ночам, не позволили дать слабину. Я работал, как проклятый, пытаясь наскрести денег на дальнейшее путешествие. Каждый вечер, ложась спать, был уверен, что наутро не смогу вылезти из спальника. Спина, ноги и руки, не успевшие восстановиться после омского избиения, болели от постоянной нагрузки. Чёртовы коробки и ящики начали даже сниться. Вскоре яркие осознанные сны исчезли, и на смену им пришла серая пелена беспамятства. К началу третьей недели я понял, что дальше так продолжаться не может, и, подсчитав свой скудный заработок, решил продолжить путь. Всего за несколько дней я совершил настоящий марш-бросок, пролетев по федеральным трассам через Екатеринбург, Пермь, Киров и Кострому. Ощутив скорость, с которой, подобно ветру, я летел в направлении запада, оставляя за спиной сотни километров, на какое-то время ощутил эмоциональный подъём. Казалось, ещё чуть-чуть, и Рецепт заиграет на горизонте. Ещё немного, и мне останется лишь протянуть руку, чтобы овладеть сокровенными тайнам мироздания. Казалось, что совсем скоро я, наконец, подарю Мириам жизнь.
Но дни проходили, а прогресса всё не было. Минерва отказывалась меня принимать. Её прошлые советы так и остались нерешёнными загадками. И я вновь почувствовал себя слепым беззащитным котёнком, которого бросили в переплетение асфальтных артерий страны, заставив двигаться по одному лишь чутью.
Тоски не было. Страха тоже. Но меня терзало странное ощущение недостатка событий. Каждый день я проезжал удивительные места. Каждый день знакомился с удивительными людьми. И каждый день был похож на предыдущий. Я был уверен, что вот сейчас, ещё немного, и что-то обязательно произойдёт, что-то кардинально изменится. Но нет Города и дороги. Дороги и города. И постоянное ощущение голода.
Голод. Мой новый спутник. Прошлое, страх и уныние внутренние демоны, что изводили меня в начале пути, были, безусловно, страшны. Но, победив их однажды, я знал они никогда не вернутся. Голод же всегда возвращался. Порой, когда дни выдавались особенно неудачными, чувствовал, как желудок сокращается, пытаясь переварить сам себя. Тогда я забывал обо всех моральных устоях, и не гнушался банального воровства. Мне пришлось переступить через закон.
Это бывало по-разному. В первый раз всего лишь украл несколько картофелин из супермаркета. Поспешно покинув город, запёк картошку в наспех разведённом костре и жадно съел её без соли и хлеба. Во второй раз я осмелел и совершил настоящую кражу со взломом. В Ярославле отогнул металлический лист, служивший крышей продуктовому павильону, и, наплевав на все запреты, проник внутрь, чтобы вынести оттуда целый пакет продуктов и несколько блоков сигарет.
Мучили ли меня угрызения совести? Первое время да. Особенно, когда вспоминал разговор с Игорем в первый день путешествия. Однако это не мешало мне наслаждаться украденной едой, да и дым похищенного табака не становился от этого менее сладким.
Самое смешное, что всё это время в моём рюкзаке лежала карточка Ольги, на которой, возможно, оставалась куча денег. К сожалению или к счастью, я не мог ей воспользоваться. Что касается самой Аваловой, то её фонд словно провалился сквозь землю. Несколько раз я пытался выйти на связь с Олей и Аней и, пользуясь телефонами подвозивших меня водителей, искал в интернете хоть какую-нибудь зацепку. Но ни одна из попыток не увенчалась успехом. Да, я без труда нашёл тот самый сайт фонда, на котором публиковались итоги расследований. Но ни один из указанных телефонов не был доступен. Набирая номер, я каждый раз слышал в трубке монотонный женский голос, сообщавший о том, что телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети. Поиски в социальных сетях также провалились. Удивительно, но ни у Ани, ни у Ольги не было страниц ни в одной из сетей.
В какой-то момент я даже начал сомневаться, что Ольга и Аня вообще когда-либо существовали. Если бы ни шрам, оставленный осколком во время аварии, и ни карточка, валявшаяся в сумке, возможно, я всерьёз бы решил, что вся эта история была лишь очередным сновидением.
Сновидения Теперь они стали другими.
Раньше я без труда мог различить реальность и грёзы, но граница, разделяющая эти два мира, становилась всё тоньше и эфемернее, и сны перестали быть простым развлечением, превратившись в отдельную не менее правдоподобную жизнь. А ещё в них поселилось кое-что, не дававшее мне покоя. В последние дни я часто видел один и тот же образ всадника, облачённого в серебряный римский доспех и тёмно-пурпурный плащ. Восседая на белом коне, всадник сжимал копьё с тонким древком оружие сияло бледно-голубым светом и было направлено на чёрного крылатого змея, что извивался на грязной земле. У чудовища было семь омерзительных глав, из раскрытых пастей которых стекала вязкая слюна. Головы издавали кошмарные звуки, и каждый из них не был похож на другой. Здесь были и поросячьи визги, и жуткий змеиный шёпот, и гневные безумные крики, и маслянистые влажные всхлипывания, и пьяный безумный хохот. Семиглавый крылатый змей рычал, шипел, изрыгал тёмную грязную слизь и сыпал богохульствами, ругаясь человеческим голосом. Чудовище и всадник на белом коне сошлись в смертельной битве, и не было ясно, кому из них суждено одержать верх. Я никогда не мог досмотреть этот сон до конца, каждый раз просыпаясь в холодном липком поту.
И тем не менее, несмотря на трудности и преследовавшие кошмары, я всё также упорно шёл на запад.
Не без удовольствия думал о том, что почти добрался до Санкт-Петербурга. Не знаю почему, но мне казалось, что этот город должен стать ключевым поворотом на пути к Рецепту. Он виделся мне, как некий последний рубеж, как точка невозврата, после которой всё должно было измениться. Я почувствовал это ещё в тот день, когда впервые вышел на трассу с рюкзаком на плечах, не имея в голове ни четкого плана, ни приблизительного маршрута. Уже тогда интуиция мне подсказывала, что северной столицы не миновать. Какая-то неведомая сила упрямо манила меня в этот город дворцов, площадей и каналов. Мне казалось, что если в нашей стране и в самом деле где-то живёт мистическая сила, способная подарить жизнь иллюзорному образу, то она непременно должна оказаться там на берегу Балтийского моря. Там, где первый император когда-то прорубил знаменитое окно в Европу окно на запад.
Сновидения Теперь они стали другими.
Раньше я без труда мог различить реальность и грёзы, но граница, разделяющая эти два мира, становилась всё тоньше и эфемернее, и сны перестали быть простым развлечением, превратившись в отдельную не менее правдоподобную жизнь. А ещё в них поселилось кое-что, не дававшее мне покоя. В последние дни я часто видел один и тот же образ всадника, облачённого в серебряный римский доспех и тёмно-пурпурный плащ. Восседая на белом коне, всадник сжимал копьё с тонким древком оружие сияло бледно-голубым светом и было направлено на чёрного крылатого змея, что извивался на грязной земле. У чудовища было семь омерзительных глав, из раскрытых пастей которых стекала вязкая слюна. Головы издавали кошмарные звуки, и каждый из них не был похож на другой. Здесь были и поросячьи визги, и жуткий змеиный шёпот, и гневные безумные крики, и маслянистые влажные всхлипывания, и пьяный безумный хохот. Семиглавый крылатый змей рычал, шипел, изрыгал тёмную грязную слизь и сыпал богохульствами, ругаясь человеческим голосом. Чудовище и всадник на белом коне сошлись в смертельной битве, и не было ясно, кому из них суждено одержать верх. Я никогда не мог досмотреть этот сон до конца, каждый раз просыпаясь в холодном липком поту.