Погубит он нас! тяжело вздохнул Мандру.
Пижму вздрогнул, и лицо его стало багровым.
Сжечь его! глухо заворчал он. Живым сжечь! Чтобы и тени не осталось!..
Мандру опять махнул рукой и вдруг неожиданно громко закричал своим надтреснутым голосом:
Стариков всех погубит! Половину народа изведёт в Ку-Пио-Су!
Это были последние слова, которые сказал Мандру. На другое утро его нашли мёртвым, лежащим у самого очага с прижатыми к сердцу руками.
Смерть Мандру была страшным потрясением для всего племени Ку-Пио-Су. Это была смерть старого вождя всех охотников.
В посёлке Ку-Пио-Су мужчины имели своего старшину, которого они смолоду привыкали слушаться. Привычка эта сплачивала и поддерживала дисциплину. А дисциплина была им необходима, чтобы отстаивать жизнь среди тысячи опасностей от всяких врагов, и четвероногих и двуногих.
Смерть старейшины колебала привычный порядок, и место прежнего вождя скорее должен был заступить новый старейшина. Нужно было только, чтобы старшинство его было признано всеми стариками посёлка.
Дело, однако, не было таким простым, как кажется с первого взгляда. Большинство стариков плохо считали свои года или попросту их не знали. У них была слабость преувеличивать свой возраст. Ведь почёт и уважение к человеку росли вместе с годами.
Дело решала иногда степень седины, и люди, которые долго сохраняли большое число тёмных кудрей, считались как бы более молодыми в сравнении с совершенно седыми, белыми как лунь стариками. Много значило также умение держать себя важно, по-стариковски.
Иной глубокий старик по слабости, болезни или прирождённой робости сам добровольно отмахивался от старшинства, принадлежащего ему по праву. Поэтому в действительности решительный и властный характер часто имел большее значение для признания старшинства, чем число лет.
Кто был убийцей Мандру
Был ещё и другой вопрос, пожалуй, не менее важный.
Старики, сказал Пижму, думайте: кто убил Мандру?
Мандру умер в своей семье, в хижине, полной близких ему людей. Из них ни один не заметил ни с чьей стороны какого-либо насилия. Мандру был уже глубокий старец, на много лет пережил он всех своих сородичей. В последнее время он был уже очень слаб, с трудом ходил и жаловался на сердце и вечные удушья.
Что может быть естественнее смерти такого дряхлого старика?
Но жители посёлка Ку-Пио-Су думали иначе. Для них не было естественной смерти. Человек умирает потому, что кто-то отнимает у него жизнь. Можно отнять её силой. Охотнику и рыболову такая смерть всего понятнее. Но ведь и охотник добивается своего не только силой, но и хитростью. Смерть можно «наслать» наговорами и разными хитрыми магическими приёмами. Болезни не сами приходят, их кто-то посылает. Это делают или враги, или тени умерших, или невидимые таинственные существа, которыми первобытная фантазия населила поля, леса, водоёмы, омуты и речные русла одним словом, всю окружающую природу.
Мандру присудил Уоми к изгнанию. Только чудом спасся Уоми от неминуемой смерти. Стало быть, у него достаточно было причин, чтобы ненавидеть Мандру и желать ему смерти. Никто не видел, как Мандру умер. Но близкие и старый Пижму слышали своими ушами, что Мандру незадолго до смерти говорил: Уоми приходит к нему во сне и душит его каждую ночь.
Пижму стоял на своём: Мандру умер от мстителя. Этим мстителем мог быть только Уоми!
Пижму говорил сердито и повторял слова Мандру: Уоми погубит стариков Ку-Пио-Су.
Старики сидели, уставив глаза в огонь, гладили бороды и качали седыми головами
Поздно вечером в хижине Гунды ярко горел костёр. Ждали старого Азу, а он всё не возвращался. Вдруг колыхнулась входная занавеска, и из-за неё выглянула голова с шестью тонкими косичками, светлыми, как сухая солома.
Не спите? спросил девичий голос.
В хижину вползла девушка лет семнадцати. Это была внучка Пижму Кунья. Глаза у неё были голубые, а щёки румяные, как шиповник.
Не спите? спросил девичий голос.
В хижину вползла девушка лет семнадцати. Это была внучка Пижму Кунья. Глаза у неё были голубые, а щёки румяные, как шиповник.
Ная, тихо позвала она, выйди сюда!
Ная быстро накинула платье и покинула хижину. Через несколько минут наружу вышел Уоми и застал обеих девушек в слезах и тревоге.
Кунья рассказала, как потихоньку пробралась она на тайный совет старцев и подслушала, о чём они говорят. Старики признали Пижму старшиной охотников, а Пижму враг Уоми. Он твердит, что Уоми задушил Мандру во сне и хочет будто бы погубить всех стариков племени. Ему верят. Только Ходжа, да Карась-лодочник, да Аза не соглашаются. Пижму подговаривает сжечь Уоми на погребальном костре. Старики только боятся. А если бы не боялись, пожалуй, послушались бы Пижму. Они боятся заговорённого ножа и гнева самого Дабу. До сих пор всё ещё спорят
Ная с плачем прижалась к груди брата. Кунья стояла в сторонке и кулаком утирала слёзы.
Уоми нахмурился. Потом решительно тряхнул головой и стал утешать плачущих девушек:
Не бойтесь! Старики мне не страшны. Они ещё не знают, что может сделать Уоми.
Он приказал им молчать и не говорить никому ни слова.
На другой день, когда люди начали просыпаться, они заметили, что Уоми исчез. Вместе с ним исчезли его лук, стрелы и другое оружие. Оказалось также, что и Гунды нигде не видно.
Ная и Тэкту проследили отпечатки их ног до лодочной пристани. Тут, на мокром песке, натоптаны были следы мужчины, женщины и собаки.
Они увезли с собой лайку, сказала Ная.
Далеко захотели ехать, прибавил Тэкту.
Он указал борозду на рыхлом песке от недавно сдвинутой лодки. Было ясно: мать и сын уехали ночью вместе.
Но куда направили они путь? На этот вопрос никто не мог ничего ответить.
Похороны
С утра мужчины Ку-Пио-Су начали рыть яму. Копали среди других, более старых могил, на вершине небольшого холма, шагах в двухстах от посёлка. Рыли каменными кирками, дубовыми кольями, отгребали песок ладонями рук и кусками твёрдой коры. Рыхлый песок легко поддавался усилиям землекопов.
К полудню неглубокая яма уже была готова. Дно её усыпали толстым слоем свежей травы, чтобы мягче было лежать.
Тело Мандру перенесли из хижины и опустили на дно могилы.
Мандру положили на правый бок. Руки, согнутые в локтях, уложены были так, как бы это сделал человек, засыпая на своей постели. Сверху тело было посыпано красной охрой. Красный цвет цвет крови. Красная охра символ тепла, жизни, возрождения.
Это сделали для того, чтобы покойник проснулся молодым, сильным и здоровым в том новом мире, куда он переселился.
В этом, собственно, и заключался обряд похорон. Оставалось только как следует снарядить покойника.
«Полной смерти нет, думали люди посёлка Ку-Пио-Су. Покойник только перешёл в мир снов. Там есть всё, что и в этом мире. Такие же реки, озёра и леса. Там плавает рыба, летают птицы, бегают дикие звери. Мандру и там будет вести такую же жизнь, как и здесь.
Там уже ждут его умершие предки, а также сыновья, внуки и правнуки, которые умерли раньше. С ними вместе он построит себе новый дом, сделает новую лодку, будет ловить рыбу и бить лесных зверей».
В могилу опустили то оружие, которое когда-то сделал себе покойник: лук и стрелы, короткое копьё, пращу, каменную кирку, долото, костяную иглу и кремнёвый скребок. Тело закрыли медвежьим мехом, чтобы покойнику было теплее.
Внуки Мандру притащили старое весло, с которым когда-то плавал по озеру сам старик, а также трут и огниво, завёрнутые в сухую бересту.
Женщины поставили два горшка один с водой, другой с мёдом диких пчёл. Карась принёс на могилу другое, новое весло.
Возьми, Мандру! сказал Карась и опустил весло в могилу. Пусть вспоминает Мандру старого Карася, когда будет ловить рыбу на теплых подземных водах.
В это время неистовый вой огласил озёрную гладь. Два сына Пижму тащили к могиле привязанную ремённой петлёй собаку. Собака рвалась, каталась по траве, рычала, лаяла и жалобно выла, упираясь изо всех сил.
Это была собака самого Мандру, которая, словно предчувствуя что-то недоброе, ни за что не хотела подойти к могиле хозяина.
Собаку притащили на край могилы. Тут ей на шею накинули вторую петлю, и два внука Пижму стали тянуть концы их в разные стороны. Собака захрипела, высунула язык, и глаза её остановились.
Пижму поднял задушенную собаку и сказал:
Мандру, возьми с собой свою лайку. Она не захотела остаться здесь без тебя.
С этими словами он бросил собаку к ногам покойника.
В это время к могиле подошла старшая дочь Мандру вдова Онда. Глаза её были заплаканы. Седые космы висели по плечам.
Онда подошла к яме и села на землю.
Мандру, сказала она, кто тебя там напоит, накормит? Кто голову расчешет? Кто ночью подаст воды напиться? Без меня некому. Возьми и меня, как взял свою собаку Старики, хочу пойти на ту сторону. Куда он, туда и я. Пижму, ты теперь самый старший, проводи меня туда
Она встала, поклонилась Пижму в ноги и осталась лежать, вытянувшись и прижавшись лбом к сырому песку.
Пижму поднялся, огромный, сутулый и неповоротливый, как медведь.
Надо проводить! сказал он и поманил к себе рукой младшего сына, Курбу.
Курбу был ростом с отца, но ещё шире и костистей. На широких плечах и короткой шее сидела круглая голова, обросшая ворохом рыжих волос. Из-под низкого лба и густых бровей невесело глядели маленькие бесцветные глазки.
Пижму наклонился и что-то сказал сыну на ухо. Курбу медленно повернулся и, раскачиваясь, отправился в дом.
Пижму подошёл к старухе и погладил её по голове:
Лежи, Онда, и не бойся. Ничего не бойся! Задумала ты хорошо. Надо заботиться о старом Мандру. Привык он к тебе. Скучно будет ему без тебя.
Курбу вернулся с оленьей шкурой и длинным белым ремнём из лосиной кожи.
Пижму, тихо приговаривая, накрыл Онду шкурой.
Не бойся, Онда, хорошо будет! Ничего не бойся.
Курбу сделал посреди ремня петлю и подал отцу.
Пижму не торопясь наклонился, приподнял шубу, надел петлю на шею старухи и опять прикрыл её мехом. Один конец ремня отдал Курбу, другой старшему сыну, такому же увальню, как и младший.
Сыновья стали по обеим сторонам старухи и ждали.
Ну! сказал Пижму, и оба силача изо всех сил стали тянуть концы.
Старуха забилась и задёргала ногами.
Пижму подошёл с каменной палицей в руках и нащупал голову Онды.
Мужчины, старики, женщины и дети следили за ним, затаив дыхание. Некоторые опустили головы и зажмурились. Пижму поднял своё страшное орудие. Тяжёлый булыжник с размаху ударил Онду по темени.