Дальше куда? без сил раскинувшись на ложе, чуть просевшем от веса двух наших тел, индифферентно поинтересовался я. Подвергнуть мою жизнь ещё большей опасности?
Девушка фыркнула и ответила презрительно:
Путь прямого усиления воздействия это тупиковый путь. Не стоит зацикливаться на одном и том же, надо пробовать разное.
И что хочешь попробовать ты?
О, тебе понравится.
Элеонора шепнула это мне на ухо, после чего её ладонь чуть сжала моё «хозяйство», и девушка плавно переместилась ниже, оседлав мои ноги.
Обречённо вздохнув, я прикрыл глаза. Согласия от меня не ждали видимо, считалось, что мужик и так всегда готов. Вот только конкретно здесь и сейчас на пути желаний ведьмы и, быть может, даже и моих, случись это при других обстоятельствах, встало одно непреодолимое «но» я ОЧЕНЬ сильно устал.
Властные руки сдёрнули вниз штаны. Голую кожу чуть захолодило от ночного воздуха, что свободно проникал сквозь распахнутое слуховое окно.
Хм, ты не рад меня видеть? чуть игриво прозвучало от ведьмы. Ну ничего, сейчас мы это исправим!
А всё происходящее дальше можно было описать всплывшими вдруг в моей голове строчками из песни группы «Сектор Газа»: «Его как джойстик и как скоростной рычаг, крутит так и сяк, но не выходит никак»
«Не встаёт», рассеянно констатировал я.
Что только она с ним ни делала крутила, тянула, дёргала из стороны в сторону, бешено надрачивая всеми известными способами и неожиданно проявив в этом весьма глубокие гм, познания. Но результат оставался всё тем же нулевым.
Я просто устал, открыв глаза и смотря в пустоту, произнёс я после, наверное, десятка минут безуспешных «попыток реанимации» моего не подающего признаков жизни органа.
Впрочем, девушка и сама это уже поняла. Бросив наконец все попытки, она слезла с моих ног и, сплюнув, прошипела словно рассерженная змея:
Вот что за невезуха! Мало того что безродный, так ещё и импотент!
Зашуршала одежда. Я, подняв голову, взглянул на ведьму, а та, матерясь сквозь зубы как матёрый сапожник, втянула в ладонь массивное кресло, стремительно, с силой вбивая каблуки в пол, пересекла чердак и, превратившись в размытое серое облако, резко, словно пробка из бутылки с шампанским, вылетела в окно.
Я не импотент, после небольшой паузы произнёс я ей вслед. У меня был тяжёлый день.
Голова упала на кровать уже окончательно, и что характерно, мне даже ни капельки не было стыдно. В конце концов, меня только что чуть не поимели ради какого-то научного эксперимента, даже не задумавшись ни на секунду, хочу ли я, могу ли я, гов Стоп, это не из той оперы В общем, попытались трахнуть, притом согласия не спросив.
Нет, будем честны, в иных обстоятельствах стал бы я отказываться? Отнюдь, покувыркался бы с этой Элеонорой, а эксперимент или не эксперимент Красотка она что надо, всё при ней, да и возраст на вид, по крайней мере вполне для меня подходящий, не малолетка какая-нибудь. Но то в других условиях! Сейчас же Лицо увиденной твари всё никак не шло у меня из головы. Эти провалы рта и глаз, этот голос, казалось, наждачкой сдирающий кожу Мурашки снова побежали по телу, и я быстрей натянул штаны обратно, а затем и вовсе почти с головой закутался в одеяло.
Пробурчал:
Станешь тут импотентом, с такими делами.
И вот, пока я ворочался в постели, мысли независимо от меня переключились на допрос в инквизиторской, а затем и дальше по цепочке, до тех пор, пока я не смог всё же наконец заснуть.
И последней моей мыслью было, что, может, действительно ну их нахрен, эти проклятья?
Подъем был жёстким и очень, очень ранним.
С воплем подскочив, отфыркиваясь от попавшей в нос и рот воды, я ошалело уставился на до омерзения бодрого Юрьича, что стоял напротив в тренировочном костюме с большими красными буквами «СССР» на груди, а также со свистком на шее и с ведром в руках.
Выматерившись а цензурных выражений после произошедшего у меня просто не нашлось, я оглядел залитую постель, себя кстати, опять почему-то голого и поплёлся под душ, подбадриваемый бодрым напевом Глушакова, что состоял из смутно знакомых строчек:
Бегать, скакать, кувыркаться
Каждый обязан уметь:
Нужно лишь только собраться
И захотеть, и захотеть!
Хорошо бы, конечно, захотеть А если полночи не давали спать всякие разные события? Ведь чуть не убили, чуть не пытали, чуть не изнасиловали
Сколько сейчас? угрюмо спросил я, снимая с сушилки трусы и майку и медленно натягивая на свои далеко не самые стройные телеса. И не смог сдержать тяжкий стон, услышав страшное:
Шесть утра.
Спал я, наверное, часа три, не больше. Завалиться бы ещё на столько же, а лучше до обеда, но штаны и кеды были неумолимо всунуты мне в руки, а тушка выпихнута в коридор. Одевался я уже на ходу, а точнее, на скаку, пытаясь нормально натянуть треники и обувку и параллельно проклиная себя самого за излишне длинный язык. Нет, тогда, ночью, для меня всё выглядело очень логично, правильно и обоснованно: надо тренироваться, учиться драться и вообще становиться мужиком. Но не так с ходу же!
Уже на улице Глушаков остановился и, глядя мне в глаза, серьёзно сказал:
Хотел завтра начать тренировки, но потом понял, как они для тебя важны, и решил не откладывать.
Я было поискал в его прямом, открытом взоре скрытую издёвку, но не нашёл и силой воли подавил очередной рвущийся наружу стон. Стоящий напротив меня мужчина действительно считал, что я жажду начать приобщаться к миру боевых искусств буквально немедленно, и мне даже стало чуточку стыдно за необоснованные подозрения.
Сначала зарядка, затем лёгкая пробежка пять километров, дальше по твоему состоянию. Готов?
Я э эм
Мысленно прикинув длину пяти километров, я малость приуныл. В теперь уже прошлой жизни самым большим расстоянием, на которое я бегал, были метров пятьсот до магазина за пивом и пельменями, когда рейд-лидер в ВОВке объявлял перекур.
Глушаков улыбнулся, хлопнул по плечу да так, что меня неслабо качнуло в сторону и произнёс, весело щурясь:
Не дрейфь, это только на словах страшно, а на деле ещё страшней, после чего рассмеялся, но, опять-таки, как-то не обидно, по-доброму.
Дальнейшее я запомнил смутно. Сначала были попытки в наклоне дотянуться кончиками пальцев до земли. Безуспешные. Затем попытки сесть на шпагат, если, конечно, можно так назвать прямой угол, на который смогли раздвинуться мои ноги. Потом были наклоны, махи рук и ног, приседы и прочее, и прочее
Уже через пять минут я дышал как загнанный волк, вывалив язык наружу. Но если двадцатиминутную зарядку я ещё как-то пережил, то лёгкая пробежка убила меня окончательно. Когда всё такой же бодрый Сергей бросил, что мы пробежали километр, я думал, что моё сердце пробьёт грудную клетку и со скоростью снаряда улетит вперёд.
Бежать я уже не мог и, перейдя на шаг, пошатываясь, продолжил плестись вперёд, на остатках гордости удерживая себя от падения. Пот заливал глаза, в голову стучало словно в колокол, а дыхание вырывалось из горящих лёгких с тяжёлым хрипом.
Потом воспоминания и вовсе пошли урывками. Я видел встревоженное лицо Глушакова, затем вроде бы Элеоноры, мелькнула на периферии белая борода ректора и всё. Дальше темнота.
Очнулся я в какой-то палате, на койке и под белым покрывалом. Хорошо хоть накрытый не с головой, да и морг палата всё же не напоминала. Не совру, если скажу, что мысль о том, что я двину кони, под конец, перед самой отключкой, меня таки посетила.
Осмотревшись более внимательно, я понял, что это не совсем палата, скорее часть большей комнаты, отгороженная ширмами или занавесками. А затем моё внимание привлёк яростный шепоток из-за шторки, и, прислушавшись, я внезапно понял, что слышу голос моей завкафедры.
Осмотревшись более внимательно, я понял, что это не совсем палата, скорее часть большей комнаты, отгороженная ширмами или занавесками. А затем моё внимание привлёк яростный шепоток из-за шторки, и, прислушавшись, я внезапно понял, что слышу голос моей завкафедры.
Да вы совсем рехнулись, Сергей Юрьевич! Это же уникальный экземпляр! Такой скачкообразный рост дара, такие перспективы, а вы его, извиняюсь, как какого-то сапога-рекрута из имперской пехоты загонять принялись!
Элеонора Сигизмундовна, донёсся до меня следом и спокойный голос Глушакова, какие на этого студента вы возлагаете перспективы, мне подсказал лёгкий флёр ваших духов на чердаке.
Это не то, о чём вы подумали, чуть уязвлённо ответила ведьма. Я хотела проведать своего студента, попавшего в сложную жизненную ситуацию, а заодно провести один эксперимент Неудачно, к сожалению.
Неудачно? я прямо-таки увидел, как Глушаков скептически приподнимает одну бровь. Судя по тому, что на нём не было ни единого предмета одежды, основного вы добились.
Ах ты!..
Коллеги, успокойтесь, прорезался голос ректора. Не в больнице. Павлу после всего пережитого нужны покой и время на выздоровление. Пара дней вдали от ваших экспериментов Ваших, ваших. Сергей Юрьевич, я и вас тоже имею в виду. Пожалуйста, воздержитесь.
Отправлять его на курс проклятий вот от чего изначально нужно было воздержаться.
Сергей Юрьевич, во-первых, он сам сделал выбор, а во-вторых, я здесь ректор, а не вы, и не вам требовать от меня отчё
Кстати, мастер Иквус как раз обещался ко мне в обед заглянуть
После сказанных нарочито безразличным тоном слов Глушакова Кхан резко замолк на полуслове, пару раз кашлянул, произнёс:
В общем, коллеги, я надеюсь на ваше благоразумие, после чего, судя по шороху одежд, быстро ретировался восвояси.
Наступила тишина. Правда, продлилась она не долго, и вновь первым её прервал голос моей завкаф. Вот только интонации в нём были уже совсем другие.
Серёж, почему ты так со мной?
Как? спросил в ответ Глушаков. А я У меня вдруг кольнуло где-то в груди. Чуть стеснило. Потому что я вдруг без всяких слов понял причину столь странного поведения этих двоих.
Так жестоко, тихо, почти на грани слышимости произнесла Элеонора.
Может быть, потому, что ты сначала хотела испортить жизнь мне, а теперь решила взяться за этого парня?
Я не сделала тебе ничего плохого
Всего лишь попыталась наложить смертельное проклятье на мою жену? язвительно поинтересовался Сергей.
Но не на тебя, возразила девушка. Просто я любила тебя. И сейчас люблю